class="p1">— Куда поехал?! Стой, тебе говорю! Не положено так! По газону едешь, падла! — Забавно, что газона там отродясь не бывало, только чистейший чернозём, а после дождя он приобрёл модификацию «грязь». Ох, очень хотелось газануть со шлейфом и закидать будку хамки грязью. Но я сдержался! Я ведь культурный экзорцист.
— Да, бабуль. Я тебя тоже люблю.
Старуха кричала что-то, но голос её потонул в рёве мотора. Чужой, омерзительный, холодный посёлок зажал меня в тиски. Еду и думаю: «Какого хрена я возвращаюсь в этот склеп каждый раз?»
Как будто подсознательно жду, что открою дверь, а там Вераника. Улыбнётся мне и кинется с объятиями. Приеду домой, а всё, что было, окажется страшным сном или бредом, который мне привиделся от очередного удара по голове.
А вот и гробница моего счастья. Чёрные безжизненные окна. Двор, поросший бурьяном, у входной двери ворох платёжек за коммуналку. Откуда вы, суки, только берётесь? Я дома не живу практически, а платить обязан.
Открыл входную дверь, бросил куртку на вешалку. Тряпка пролетела полметра и упала на пол, не зацепившись за крючок. Плевать. В душ, поужинать бомж-лапшой и спать. Когда я проходил по гостиной, Чертила вылетел из татуировки и спросил:
— Стасян, а чем воняет? Ты забыл газ закрыть? — демонёнок принюхивался к воздуху.
— Когда уходили, вентиль перекрывал, — после слов демонёнка и сам ощутил вонь пропана.
Позади послышался голос:
— Я просто решил организовать для вас тёплый приём. Раз, два, три. Бум!
Обернувшись на голос, увидел голову апостола, просочившуюся сквозь стену, а через секунду он щёлкнул пальцами, создав огненный шар.
Я находился между окном заднего двора и кухней. Рвануло так, что меня выкинуло через это самое окно, сломав рёбра о стальную балку забора. Кашель сдавил грудь. Прокашлявшись, заметил, что кашляю кровью. А ещё уведомление:
«Получен урон в сто двадцать единиц здоровья».
«Уровень жизни: 30/150».
Поднял взгляд, всё красное, а через эту пелену в доме видна скоротечная схватка. Чертила набросился на апостола, пару раз дыхнул пламенем, а после получил мощнейший удар и с хрустом улетел в глубь постройки.
Апостол, ухмыльнувшись, вышел из дома на заваленную шифером лужайку.
— Знаешь, а Самаэль не видел в тебе угрозы. Если бы ты не полез ко мне в прошлый раз, то остался бы жив. И ящерица твоя тоже. А так, увы и ах, как говорится, — сквозь пронзительный писк в ушах слова апостола были практически неразличимы. Апостол, размахнувшись, ударил меня сапогом в висок.
«Получен урон в пять единиц здоровья».
«Уровень жизни: 25/150».
Тело бросило на землю, а в глазах потемнело. Сука, тело деревянное, как будто чужое. А ещё так хочется спать, ужас. Бах! Удар ногой в рёбра.
«Получен урон в пять единиц здоровья».
«Уровень жизни: 20/150».
— Знаешь, а я уже думал, что в этом городе меня никто, кроме вашего вождя, даже ранить не сможет. А ты удивил. Должен сказать, неприятно удивил. Как думаешь, приятно потерять конечность? Можешь не отвечать, сейчас узнаешь.
Апостол схватил меня за левую руку и с размаха ударил в сгиб локтя. Адская боль затопила сознание и заставила прийти в себя. А-а-а!!! СУКА!!! Рука выгнулась в обратном направлении.
— Да что ты говоришь? Больно? Ну ничего, сейчас я уберу причину боли.
Когтистые пальцы вцепились в мою сломанную руку и начали её вращать в попытке вырвать.
Астра...
Ублюдок не дал мне применить навык ударом ноги по лицу. На языке почувствовал мелкое крошево от зубов.
«Получен урон в пять единиц здоровья».
«Уровень жизни: 15/150».
Ха-ха. Ну всё, встречайте блудного сына, родители. Похоже, это конец. Я перестал кричать, слыша, как жилы рвутся на многострадальной руке, и только мычал как припадочный. Через боль сумел выдавить из себя улыбку.
— Хера ты скалишься, тварь?
Ответить ему я не успел. Со спины в него врезался Чертила. Обхватив голову апостола, когтями начал рвать её в кровь.
— Стасян! Подъём! Ты ещё не выполнил обещание! — верещал демонёнок.
— Ах ты падла! Слезай, сука! — кричал апостол, пытаясь содрать лордёныша со своей головы.
— Ты ещё не сделал меня князем тьмы! Подъём, твою мать! — апостол ухватил демонёнка за крыло и со всего размаха ударил об землю.
Хэ-э-э! Раздался звук вырывающегося воздуха из лёгких, а после апостол занёс ногу, чтобы размозжить Чертиле голову. Сломанная рука сама собой метнулась вверх, от чего болью прострелило всё тело.
Метка смерти.
Потеряно 20 единиц поглощённых душ. Осталось 205 душ.
Стальные иглы одна за одной пробивали апостола насквозь. Порой тело апостола как будто растворялось, и иглы летели мимо, но большая часть достигала своей цели.
Висок, ухо, шея, пересчитал все рёбра, бедренный сустав превратил в труху. Апостол покачнулся, сделал шаг, второй, третий и устоял.
Ко мне повернулось оскаленное лицо, из правой глазницы свисал выбитый глаз на розовом канатике, одна из игл разнесла ему все зубы, теперь он улыбался мне обломками.
Апостол поднял руку, в которой начало формироваться фиолетовое свечение. Хм-м-м. У тебя недостаточно железа в организме? Ну так я добавлю.
Метка смерти.
Потеряно 50 единиц поглощённых душ. Осталось 155 душ.
Иглы прошили руку насквозь, раздробив все кости, фиолетовое свечение замерцало и погасло.
Каждый выстрел отдавался болью во всём теле, но эта боль была достойной платой за то, чтобы видеть, как ублюдок, укравший Веру, разлетается на куски.
Колени апостола разорвало в клочья. Он плюхнулся на задницу и продолжил смотреть оставшимся глазом на то, как я с нескрываемым удовольствием любуюсь его гибелью.
После того как семьдесят снарядов прошили тело апостола, я остановился. Рука упала на землю, заставив стонать от боли. Но громче моих мук звучало свистящее дыхание апостола.
— Неплохо. Вполне неплохо для смертного. Кхе-кхе, — апостола скрутил спазм кашля, отчего висевший на одной нитке глаз вывалился из глазницы. — Вот только с последней встречи мой господин даровал мне ещё пару занимательных способностей.
На улице начинало темнеть, но от горящего дома было замечательно видно, как белёсая костная ткань закрывает все раны в его теле, формируя цельный каркас. Опершись на колено, апостол поднялся.
— Давай, попробуй ещё разок. А потом я убью и тебя, и твоего раба, — апостол кивнул в сторону Чертилы, пытающегося оторваться от земли на дрожащих руках.
Повторно поднять руку с карающей дланью я не успел. Пробежав через горящий дом, к апостолу
