— Знаю, — спокойно сказал мой старик, — не то что в городе, я даже за Кодором не могу так сказать, потому что среди долинных абхазцев уже появились доносчики.
Так они поговорили еще немного и разъехались. Самуил — вверх, мы — вниз. Меня очень встревожил этот Самуил. Я даже стал опасаться за своего старика. После Кодора он обычно держит язык за зубами, но очень уж он уверен, что доносчики на эту сторону Кодора не перебрались.
Этот странствующий еврей Самуил впервые появился в Чегеме пять лет назад. До этого в Чегеме не было ни одного еврея, и многие чегемцы даже не подозревали о существовании такой нации. И они стали приходить в Большой Дом, чтобы поглазеть на Самуила, поговорить с ним, подивиться его знанию абхазского языка.
И только вздорный человек, лесник Омар, не ходил смотреть на Самуила и пытался отговорить остальных, чтобы они не ходили смотреть на него. Во время николаевской войны с Германией Омар служил в «дикой дивизии» и любил рассказывать о том, как они там в этой «дикой дивизии» рубили людей от плеча до седла. Но чегемцам давно надоели его рассказы, и никто не хотел его слушать. И теперь ему было обидно, что все бегут в Большой Дом послушать Самуила и посмотреть на него.
— Куда прете, куда, куда! — кричал он чегемцам с веранды своего дома, когда они шли знакомиться с Самуилом. — Вы здесь козий помет месили, когда я уже видел евреев!
— В Польше! В Польше! — надрывался он. — Страна такая! Там я видел их! Ничего особенного! Вроде армян! В Польше! В Польше!
Но чегемцы, не желая связываться со вздорным лесничим, молча проходили мимо его дома. И только один обернулся и спросил:
— А эндурцев ты там не видел?
— Эндурцев не видел, — ответил ему Омар, — врать не буду.
— Хорошо им там без эндурцев, — сказал этот чегемец и пошел дальше.
К эндурцам у абхазцев очень сложное отношение. Главное, никто не знает точно, как они появились в Абхазии. Сначала выдвигалось предположение, что их турки насылают на абхазцев. Считалось, что турки по ночам на своих фелюгах подплывают к берегу, высаживают их и говорят:
— А теперь идите!
— Куда идти? — как будто бы спрашивают эндурцы.
— Вон туда, — вроде бы говорят им турки и машут рукой в сторону Абхазии.
И вроде бы с тех пор эндурцы идут в Абхазию и идут, и конца и края им не видно. Но некоторые абхазцы оспаривают такую версию. Они ссылаются на то, что эндурцы не знают турецкого языка, а если бы они были из Турции, то даже при всей своей дьявольской хитрости хоть один из них проговорился бы.
И чегемцы выдвинули другую версию. Они выдвинули такую версию, что эндурцы где-то в самых дремучих лесах между Грузией и Абхазией самозародились из древесной плесени. Вроде в царские времена это было возможно. А потом доросли до целого племени, размножаясь гораздо быстрей, чем хотелось бы абхазцам. А некоторые самые старые чегемцы говорят, что помнят времена, когда эндурцы в Абхазии не жили, а только иногда появлялись маленькими стайками, нанимаясь к абхазцам то дом построить, то поле промотыжить.
— Вот тогда они и приглядывались, где, что и как у нас, — отвечали им более молодые чегемцы, — а вы думали — поле промотыжить…
Честно говоря, сам я не знаю, кто прав, но мне кажется, во всем этом есть некоторое преувеличение. Но я отвлекся от странствующего Самуила. Больше всего он поразил чегемцев тем, что говорил по-абхазски.
— Ты абхазский еврей, — спрашивали у него чегемцы, — или ты еврейский абхаз?
— Нет, — отвечал им Самуил, — я еврейский еврей.
— Тогда откуда ты знаешь наш язык? — удивлялись чегемцы.
— Я двадцать лет торговал в абхазских долинных селах, — сказал Самуил, — но мне там сейчас запретили торговать. Потому что большевики там открыли магазины и хотят, чтобы люди покупали в этих магазинах то, чего люди не хотят покупать. А того, что они хотят покупать, в магазинах нету.
— Это мы знаем, — сказали чегемцы, — но ты нам объясни, Самуил, где находится родина вашего народа?
— Наша родина там, где мы живем, — отвечал Самуил. Этот ответ Самуила показался чегемцам чересчур простоватым, и они решили его поправить.
— Уважаемый Самуил, — сказали ему чегемцы, — ты наш гость, но мы должны поправить твою ошибку Родина не может быть в любом месте, где человек живет. Родина — это такое место, по нашим понятиям, где люди племени твоего сидят на земле и добывают свой хлеб через землю.
— У-у-у, — промолвил тогда Самуил (так рассказывает чегемцы) и закачался, сидя на стуле, — такая родина у нас была, но у нас ее отняли.
— Кто отнял, — спросили чегемцы, — русские или турки?
— Нет, — отвечал Самуил, — не русские и не турки. Совсем другая нация. Это было в незапамятные времена. И это все описано в нашей священной книге Талмуд. В этой книге описано все, что было на земле, и все, что будет.
Чегемцы никогда не думали, что есть такая книга. И они сильно заволновались, узнав об этом. И они сразу же решили узнать у Самуила о своей будущей судьбе.
— Тогда не мучь нас, Самуил, — взмолились чегемцы, — скажи нам, что написано в этой книге про эндурцев.
— Я не читал, — сказал Самуил, — я торгующий еврей, но есть евреи ученые, у них надо спросить.
Тут чегемцы слегка приуныли, понимая, что ученый еврей навряд ли до них когда-нибудь доберется. И они стали задавать Самуилу разные вопросы.
— Ответь нам на такой вопрос, Самуил, — спросили чегемцы, — еврей, который рождается среди чужеродцев, сам от рождения знает, что он еврей, или он узнает об этом от окружающих наций?
— В основном от окружающих наций, — сказал Самуил и добавил, удивленно оглядывая чегемцев: — Да вы совсем не такие простые, как я думал.
— Да, — закивали чегемцы, — мы не такие простые. Это эндурцы думают, что мы простаки.
Чегемцы задавали Самуилу множество разных вопросов, и он наконец устал. И он им сказал:
— Может, вы у меня что-нибудь купите или будете все время задавать вопросы?
— Мы у тебя все купим, раз ты к нам поднялся, — отвечали чегемцы, — по нашим обычаям было бы позорно ничего у тебя не купить.
И они у него все купили, и Самуил был вполне доволен чегемцами. Но на обратном пути у него получилась осечка. Оказывается, Самуил, большой знаток торговых дел, ничего не знал о том, как распределяются блага чегемских гор и лесов. И этим воспользовался Сандро, который провожал его из села.
Была осень, и Самуил сказал, что хотел бы заготовлять чегемские каштаны и продавать их в городе.
— Пожалуйста, — сказал ему Сандро и показал на каштановую рощу в котловине Сабида, — вот эта роща до самой речки в глубине лощины моя, а за речкой уже чужая. Я тебе свою рощу продам, а ты найми греков в селе Анастасовка, и они приедут со своими ослами, соберут тебе каштаны и довезут до самой машины, идущей в город.
И тогда они стали торговаться, но Сандро его и тут перехитрил.
— Что ты со мной торгуешься, — сказал он Самуилу, — я тебе за эти же деньги не только продам рощу, но буду и сторожить ее до твоего приезда. А то сейчас самый сезон. Того и гляди налетят греки и армяне, и от твоих каштанов ничего не останется.
— Тогда согласен, — сказал Самуил, — сторожи мои каштаны, а я дней через десять приеду.
— Будь спокоен, — отвечал Сандро, — я даже ни одного дикого кабана не подпущу к твоей роще.
— Не подпускай, — сказал Самуил, — а я найму греков с их ослами и приеду.
— Только ни одному человеку не говори, что я тебе продал каштановую рощу, — попросил его Сандро, — потому что у нас ужасно не любят, когда чужакам продают каштановые рощи.
— Кому ты это говоришь, Сандро, — удивился Самуил, — торговый человек умеет хранить секреты.
Через десять дней Самуил приехал с греками, и они стали ему собирать каштаны, и он им платил за каждый мешок. И когда они, обобрав всю рощу, спустились до речки, Самуил спросил у них, не знают ли они, где сейчас находится хозяин каштанов, растущих по ту сторону речки.
Греки, услышав слова насчет хозяина каштанов, бросили свои мешки и стали смеяться над Самуилом. И Самуилу это очень не понравилось.
— Мне удивительно слышать ваш смех, — сказал Самуил, — интересно, вы меня наняли работать или я вас?
— Хозяин, — сказали греки, наконец перестав смеяться, — конечно, ты нас нанял работать и платишь нам за это деньги. Но нам смешно слышать, что каштаны по ту сторону речки кому-то принадлежат. По местным обычаям это считается лес, лес! А то, что человек собрал в лесу, оно ему и принадлежит.
— А по эту сторону речки, — встревожился Самуил, — каштаны тоже никому не принадлежат?
— Да, — радостно подтвердили греки, — и по эту сторону речки каштаны никому не принадлежат, и сама речка никому не принадлежит… Хочешь, ставь на ней мельницу…
— Мельницу мне незачем ставить, тем более в таком диком месте, — сказал Самуил задумчиво, — но я считал, что каштаны кому-то принадлежат, раз их продают на базаре.
