— Погоди, куда же ты, Фолко? — остановил его внезапно вынырнувший откуда-то хозяин. — Эти южане там все языки попроглатывали и теперь требуют, чтобы им показали этого умельца! — Недавно бледное лицо трактирщика теперь сияло. — Давай, давай, нехорошо, нечего прятаться, пусть знают наших!
Трактирщик едва ли не силой выволок упиравшегося хоббита в общий зал. В углу его, за несколькими сдвинутыми вместе столами, сидело человек десять или двенадцать крепких мужчин, смуглых от оставшегося с лета загара, в коротких кожаных куртках. Их волосы, в отличие от большинства арнорцев, были коротко острижены. Они приветствовали Фолко дружными криками одобрения. Один из них, высокий, горбоносый, чернобородый, но еще совсем молодой, поднялся со своего места и подошел к Фолко, пытливо вглядываясь в него проницательными серыми глазами.
— Мы благодарим тебя, почтенный мастер, за твое искусство, — сказал он, слегка наклонив голову. — Теперь мы видим, что мастерство не зависит от роста!
Он говорил с незнакомым хоббиту акцентом, иногда делая ударения на первых слогах слов. Фолко покраснел от удовольствия и пробормотал в ответ нечто невнятное.
— Я и мои товарищи в знак нашей благодарности просим тебя принять вот это. — Он протянул хоббиту раскрытую ладонь, на которой лежала большая серебряная монета, каких хоббит еще никогда не видел. — Возьми ее, мы дарим от чистого сердца.
Горбоносый вновь склонил голову. Фолко несмело протянул руку и взял тяжелый, приятно оттягивающий руку кругляш. В глаза ему бросились странные мозоли на ладони чужеземца — два прямых длинных бугра, тянувшихся строго поперек. Фолко попытался угадать, о занятии каким ремеслом могут говорить такие следы, но так и не сумел.
Чернобородый тем временем кивнул ему еще раз и сделал какой-то знак своим спутникам. Они дружно поднялись с мест и направились к дверям, вслед за ними зашагал и их горбоносый предводитель.
Фолко полез к хозяину с расспросами, но трактирщик ничего не мог сказать: ни кто эти люди, ни откуда они появились. В разговоре с ним они назвали себя южанами, и это было единственное, что он знал о них. Фолко ничего не оставалось делать, как вернуться домой и рассказать Торину всю эту историю.
— Вот и ты знаменитым становишься, брат хоббит, — пошутил в ответ гном. — Чем ты недоволен? Гордись! Я бы на твоем месте до потолка от радости скакал.
— Торин, а отчего могут быть такие мозоли? — Фолко провел пальцем по своей ладони.
Гном задумался, а потом покачал головой:
— Такое может быть, если вертеть что-то в руке. Но кто они такие — не пойму… Да, кстати, а что он тебе подарил?
Фолко протянул другу монету. Торин с минуту пристально смотрел на нее, не поднимая глаз, а когда наконец поднял, то Фолко поразился происшедшей в нем перемене — рот гнома был мучительно искривлен, в глазах стояли слезы. Из груди Торина вырвался тяжелый, скорбный вздох. Ошарашенный Фолко онемел, не зная, что сказать и чем утешить друга; Торин заговорил сам, изредка вытирая нос рукавом и стыдливо опуская глаза:
— Я знаю эту монету… Я узнал бы ее из тысячи, да и как не узнать, если я сам сделал эту насечку на ней и сам пробил отверстие, когда дарил ее моему другу Тервину, пропавшему без вести четыре года назад! У меня от предков сохранился этот старинный скилл последних Дунаданцев. Я берег его, а когда мы расставались, подарил Тервину, уходившему в Эребор. Теперь я точно знаю, что он не пропал без вести, а был убит! — Гном яростно хватил кулаком по столу. — Эту монету у него могли забрать только вместе с жизнью! Скорее к городским воротам, быть может, мы еще перехватим их!
Однако у ворот их ждало горькое разочарование. Неведомые люди не собирались задерживаться в гостеприимной столице Северной Короны. По словам одного из стражников, совсем недавно из Города выехал отряд конников, по описанию похожих на встреченных Фолко в трактире, и на рысях ушел на юг.
— У всех были запасные кони, и не по одному, — прибавил воин. — Вам их не догнать, вы упустили время…
Гном заскрипел зубами и присел на корточки, закрывая лицо ладонями. Фолко беспомощно топтался рядом.
Однако Торин недаром слыл одним из храбрейших и упорнейших гномов среди своих соплеменников с Лунных Гор. Отчаяние не смогло надолго овладеть им, и когда он спустя мгновение выпрямился, ни горя, ни отчаяния не было заметно в его взгляде — только еще теснее сошлись его густые, чуть опаленные пламенем горна брови. Он был спокоен и решителен.
— Не время давать волю слабости, — угрюмо бросил он. — У меня сейчас странное чувство — за друга я еще отомщу, я почему-то уверен в этом. Прочь грустные мысли! За дело, брат хоббит, нас ждет Мория, а завтра — этот старый хронист…
Глава двенадцатая. СТАРЫЙ ХРОНИСТ
Во второй половине следующего дня неразлучная троица отправилась к дому Теофраста. Весна все увереннее вступала в свои права — над городом раскинулся ослепительно синий небесный свод без единого облачка, и яркое солнце щедро лило на расправляющийся после зимней стужи мир потоки живительного тепла. По мостовым кое-где еще бежали мутные ручейки; еще лежали под заборами и в тенистых местах почерневшие, осевшие сугробы, но весна все-таки наступила, и вместе с ней — надежда на лучшее.
Фолко весело щурился, подставляя лицо теплым лучам; Малыш беспечно насвистывал, а Торин временами даже что-то напевал. Фолко изредка удивленно косился на товарища — куда делось беспросветное отчаяние, охватившее его у городских ворот?
Проходя по Главной улице, они по просьбе Торина завернули в большую меняльную лавку. Выждав, пока очередной посетитель обменяет свое серебро на яркое аннуминасское золото, Торин почтительно обратился к важному, пузатому меняле, протягивая ему на раскрытой ладони монету Тервина:
— О достойный, мы нуждаемся в твоей помощи и твоем совете. Взгляни на эту монету. Скажи, не встречались ли тебе подобные? А может быть, через твои руки случайно прошла и она сама? Взгляни на нее повнимательнее — она приметная.
Сонливое лицо менялы не изменилось, когда он лениво взял протянутую Торином монету, однако его глаза, небольшие, чуть заплывшие, но очень острые и внимательные, впились в монету, словно два маленьких бурава. Он медленно заговорил, поворачивая серебряный кругляш перед глазами:
— Старый скильдинг времен Арахорна II. Редкая, очень редкая в наше время вещь. Монета действительно приметная — на ней отверстие в виде семилучевой звездочки и граффити… Нет, почтенный гном, могу сказать точно — через мою лавку эта вещь не проходила, да и через другие меняльные конторы Города тоже. Я бы знал, поверь мне. А вообще вещь, конечно, очень интересная. Дунаданцы ведь имели необычайно чистое серебро — такое сейчас редкость. Отвешивали же его так точно, что еще при моем отце в лучших лавках города эти монеты служили мерою веса драгоценного металла. А еще тогдашние мастера добавляли в сплав белое серебро, что когда-то привозили гномы из-за восточных гор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
