– Кстати, ты про расстрел Черы уже слышал?
– Нет. А кто такой этот Чера? – Алан сегодня бил не в бровь, а в глаз, но Егору снова удалось сохранить равнодушное выражение лица.
– Да был тут один бандюк отмороженный. У него около автовокзала автосервис был. Держал он свою небольшую бригаду, шерстил коммерсантов и ларечников. В последнее время этот парень начал сильно зарываться и разевать рот на чужие куски, вот его и остановили. Три дня назад Черу вместе с двумя его быками прямо как в тире расстреляли за городом, неподалеку от его цеха. Его старший брательник Жорж, тоже, кстати, еще тот отморозок, говорят, осерчал сильно, объявил кровную месть и грозился с виновников кожу живьем содрать
– Жизнь бандитская – она такая. Сегодня он кого-то застрелил, завтра его кто-нибудь шлепнет, – философски заметил с виду равнодушный Егор, сердце которого бухало об ребра, как молот по наковальне, и было готово буквально вырваться из грудной клетки.
Ему казалось, что товарищ, стоящий рядом, тоже должен слышать этот бешеный перестук.
– Не скажи, – с видом знатока возразил Алан, который упиваясь своей осведомленностью абсолютно не заметил волнения своего собеседника. – Если знаешь, с кем можно работать и как с людьми общаться, и при этом не борзеешь, то и бандитом быть можно.
– Нет, это все не по мне. Я лучше буду коммерсантом.
– Ага, и будешь платить разным там Жоржам и Черам. О! А действительно… – Алан просиял, поймав за хвост новую мысль. – Вы там с Мариком смотрите, если на вас кто наедет, обращайтесь сразу к нам. У нас бригада мощная, скоро весь город в кулак зажмем и выметем остальных поганой метлой, чтобы не пакостили и не мешали людям развиваться. Для вас, по старой дружбе, я выбью льготные условия, будете как сыр в масле кататься.
– Спасибо, Алан, – Егор сумел взять себя в руки и елейно улыбнулся товарищу. – Слава богу, мы пока что и сами справляемся.
– Ну, смотри, как сам знаешь, – усмехнулся тот в ответ. – Ладно, я покатил, у меня еще дела.
После ухода Алана Егор не стал больше тренироваться, принял душ, оделся и вышел на улицу. Стоял солнечный апрельский денек, и природа, наконец-то проснувшаяся от зимней спячки, срочно стремилась наверстать возможности, упущенные за необычно холодный март, одаривая на глазах похорошевший город изумрудной зеленью газонов, распускающимися почками, выбрасывающими нежные листья, трепещущие на легком ветру, и веселым громким гомоном шустрых сорванцов-воробьев, гоняющихся друг за другом.
Егор подставил лицо ласковому апрельскому солнышку, постоял немного на пороге, а потом начал мягко спускаться по каменным ступенькам, ведущим к дороге. Остановившись на краю тротуара, он поднял руку, ловя такси. Тонированная "девяносто девятая", стоявшая неподалеку, тотчас сорвалась с места и подкатила к нему. Егор открыл переднюю дверь.
– Мне бы на Турхану шеф.
– Садись, братуха, домчу с ветерком куда угодно, – блеснул золотыми зубами здоровенный бугай-водила.
У Егора шевельнулось смутное сомнение, но он списал это на воображение, расшалившееся после разговора с Аланом, и сел рядом с водителем. Машина тронулась с места, и в этот же момент чья-то мощная лапища сильно прижала к лицу Егора тряпку, смоченную в хлорофоме. Он выгнулся дугой в тщетной попытке вырваться из стального захвата, но все же вдохнул отравленный воздух и провалился в зыбкую темноту.
Егор очнулся в почти абсолютной темноте. На противоположной стене помещения, в котором он находился, выделялся большой прямоугольник двери, сквозь узкие щели в косяке внутрь едва пробивался свет. Голова парня просто раскалывалась от боли. Он сидел на холодном бетонном полу, прислонившись спиной к шершавой бетонной стене, его правая рука сильно затекла. Она была задрана вверх, запястье охватывал холодный металл. Приподнявшись и пощупав левой рукой, Егор понял, что он прикован стальными наручниками к массивному стальному кольцу, торчавшему из стены.
Первым сильным чувством Егора стала злость на самого себя за то, что он так глупо попался. Он подергал закованную правую руку и понял, что там все серьезно. Тогда пленник принялся лихорадочно ощупывать себя свободной левой рукой – вроде бы цел, беспокоила только сильная боль в области затылка. Он немного повеселел.
"А ну-ка посмотрим, что у нас в карманах, – мелькнула в голове отчаянная надежда. – Блин, так и есть!" – его складной нож, лежавший в правом кармане джинсов, исчез.
Егор не знал, сколько прошло времени с тех пор, как его похитили. Откуда-то сбоку до него доносился звонкий перестук падающих капель воды. Он сел на согнутую правую ногу, чтобы не тянуло холодом снизу, и принялся размышлять о причинах произошедшего.
Здравый смысл и элементарная логика подсказывали ему, что его похищение связано либо с внезапно пропавшим Бориком, либо с расстрелянным Черой. Вспомнив недавние слова Алана о Жорже и об объявленной им кровной мести, он стал склоняться к тому, что его похищение – это дело рук бригады Жоржа, которому каким-то образом стало известно о его участии в расстреле Черы.
"Наверное, я где-то подставился, когда следил за Черой, – лихорадочно думал Егор. – Точно они вряд ли все знают, поэтому и не перестреляли нас поодиночке или скопом, а взяли меня, чтобы выяснить, чьих это рук дело. Тогда все совсем плохо. Скорее всего, меня вывезли куда-то за город и засунули в подвал. Скоро меня начнут пытать, чтобы выяснить имена остальных участников акции, а потом просто пристрелят или перережут глотку – и это в лучшем случае, потому что о садистских наклонностях Жоржа и его отморозков по городу ходит много самых страшных слухов".
От этих невеселых мыслей Егору стало страшно, он почти запаниковал, но сразу же сумел взять себя в руки. В этот момент в его голове забрезжила почти сумасшедшая надежда на спасение.
Если ему удастся каким-то образом освободиться, тогда он сможет хотя бы дать бой своим похитителям, которые не ожидают подобных фокусов от жертвы. Егор вспомнил своего последнего инструктора – Петровича, который рвал толстые стальные цепи словно гнилые веревки.
В последний свой приезд в Москву, заскочив, как обычно, к тренеру в Салтыковку, Егор за традиционным чаепитием после совместной тренировки пожаловался ему:
– Я просто не понимаю, как у вас получается разрывать цепи. Рвать теннисные мячи и гнуть пальцами толстые стальные гвозди я уже научился, а вот с цепями у меня ну никак не выходит. Я работаю над этим уже больше полугода, каждый день делаю упражнения на разрыв, но у меня ничего не получается.
– Ну ты даешь, Егорка! Всего-то полгода занимаешься по гимнастике Засса, а хочешь уже все освоить, – деланно возмутился Петрович, поставив свою чашку с чаем на жалобно звякнувшее блюдце, но потом увидел расстроенное лицо Егора и хитро прищурился. – Хотя я вот что тебе скажу. Я с тобой сегодня боролся и очень хорошо почувствовал, что хватка у тебя стала просто стальная. Силы у тебя достаточно. Теперь твоя главная проблема в мозгах. Ты поставил себе внутренние границы и подсознательно не веришь в свои возможности. Убеди себя, что сможешь это сделать, и тогда у тебя все получится.
С того разговора прошло три месяца, до отказа заполненных разными событиями, но Егор все же не бросал упорных занятий по системе Засса. До сих пор этот рубеж – разрыв стальной цепи, ему так и не покорился, но сейчас у него не было другого выбора, кроме как преодолеть его или бесславно умереть в темном сыром подвале от рук бандитов.
Прежде всего ему следовало успокоиться и войти в нужное состояние. Егор выровнял спину и стал дышать животом, сосредоточив на этом все внимание. Постепенно он сумел опустошить голову и впал в легкий транс. После этого, пару раз наглядно прокрутив в мозгу то, что ему предстояло сейчас сделать, он несколько раз сильно напряг руки, разгоняя застоявшуюся кровь и разогревая мышцы. Потом Егор встал на ноги и плотно обхватил левой ладонью правую кисть, скованную наручниками. Представив, что противостоящая ему цепь наручников – это всего лишь тонкая гнилая веревка, он с резким выдохом изо всех сил рванул руки на себя. Резкая боль как током пронзила все тело Егора, но проклятая цепь так и не поддалась.
– Давай, тряпка! Работай, а то сдохнешь! – от сильной боли Егор пришел в состояние боевой ярости.
Заводя себя еще больше, он несколько раз сильно хлестнул левой рукой по щеке, а потом собрал все силы и повторил попытку.
От мощного рывка сталь наручников снова сильно впилась в его запястье, разрывая кожу до самого мяса, но дело было сделано. Стальная цепочка лопнула, не выдержав мощного рывка. Егор не устоял на ногах, отлетел от стены и упал на пол. Автоматически сгруппировавшись в падении, он мягко перекатился через плечо и сразу встал на ноги. Правая рука дико саднила. На ней, как диковинный браслет, болталась половинка порванных наручников, но все это было теперь сущей мелочью.
