class="p1">Я подождал, пока опустела тарелка.
– Итак. Зачем тебе понадобилось разыгрывать Офелию перед Мёрфи и компанией?
Она застыла, потом принялась вяло возить по тарелке вилкой.
– Это не… – Она медленно вздохнула и начала беспокойно шарить взглядом по залу. – Есть причина, и не одна.
– Я весь внимание, – напомнил я.
– Хорошо… Почему разыгрывать? – Она подцепила вилкой пару луковых колечек и сунула в рот. – Вот посмотрите на меня. Сижу здесь и разговариваю со своим мертвым наставником. И половина ресторана уже обращает на это внимание.
Я огляделся по сторонам. Действительно, на нее уже начинали оглядываться.
– Да. Правда, народу здесь немного.
Она хрипловато усмехнулась:
– Что ж, спасибо на этом. – Она поднесла чашку шоколада к губам и подержала так, с наслаждением вдыхая поднимавшийся пар. – Ладно. Вы наконец-то во мне побывали. По правилам игры мне полагалось бы предложить вам сигарету.
Я поперхнулся и прочистил горло:
– Хм… Все было совсем не так, детка.
– Разумеется, не так, – кивнула Молли. Голос ее звучал резковато. – И не было никогда. Для вас.
Я помассировал затылок.
– Молли, когда мы с тобой познакомились…
– …мне еще не нужен был лифчик, – договорила она.
– Дело также в твоем отце, – возразил я. – Майкл…
– Это дядя, которого у вас никогда не было. – Голос ее звучал спокойно, но я-то видел, что она готова сорваться. – Вы всегда искали его одобрения. Потому что он хороший, и если он отзывается о вас хорошо, значит вы еще не конченый человек.
Я насупился.
– Я этого не говорил, – заметил я.
Она посмотрела на меня сквозь завитки пара от чашки.
– Но все равно это так. Я еще лет в семнадцать это вычислила. Вы боялись, что если дотронетесь до меня, то лишитесь его уважения. И превратитесь из-за этого в какое-то чудовище.
– Я боялся, что лишусь своего уважения, – возразил я. – И не в чудовище, Молли. Просто в задницу.
– Пока я была ребенком, – продолжала она совсем тихо, – вы были правы. Но мне-то уже за двадцать, Гарри. Я не маленькая.
– Только не напоминай мне… – Я спохватился. – Так, анекдот бородатый. – Я взглянул на нематериального себя. – Однако с учетом всех обстоятельств…
Она сдула пар и сделала медленный глоток.
– Немного неуместно. Даже если бы вы были еще живы.
– Так даже забавнее, – возразил я.
– Это не вам видеть, как вся ваша семья стареет и умирает, Гарри. – Она произнесла это спокойно, констатируя факт. – Не только родители. Братья, сестры. Все. Другие чародеи начнут испытывать ко мне хоть какое-то уважение примерно тогда, когда Хоуп и маленький Гарри умрут от старости.
– Может, тебе повезет и тебя убьют раньше.
Она пожала плечами:
– Леа делает в этом направлении все, что в ее силах. Что будет, то будет. Пока в этом остается хоть какой-то смысл, такая смерть меня не пугает.
Я поежился – в основном оттого, что она говорила об этом так спокойно.
– А как насчет того, что после?
– Все умирают, Гарри, – возразила она. – Так что нет смысла ныть по этому поводу.
Я выждал несколько секунд.
– Самое время, – сказал я, – поговорить о том, что ты делаешь со своей жизнью. Это действительно важно.
Она запрокинула голову и издала утробный смешок. Это прозвучало совершенно естественно, но вот расширенные глаза и чуть застывшая улыбка выдавали напряжение.
– Ну да, конечно. – Она тряхнула головой и пристально на меня посмотрела. – Скажите, а вы всегда так делаете? Бросаете огонь таким образом?
Я непонимающе моргнул и попытался переключить передачи у себя в голове. Мне это удавалось явно хуже, чем ей. Кто-нибудь бестактный или бесцеремонный мог бы заметить, что Молли это проще вследствие отсутствия в голове означенных передач.
– Эм… Это ты о потасовке с фоморами?
– Они не фоморы, – поправила меня Молли. – Это смертные, слегка измененные фоморами. Их называют…
– Водолазками, – предположил я.
Она выгнула бровь:
– Вы с Мёрфи оба такие. Нет, их зовут прислужниками. Фоморы используют их тут и там. И вживляют им разные штуки. Жабры, дополнительные мышцы, ультразвуковые сенсоры, глаза ночного видения…
Я даже присвистнул:
– В общем, развлечения на любой вкус?
Она кивнула:
– Все эти странности превращаются в студень, стоит им умереть. Полиция называет их нестойкими.
Я тоже кивнул, стараясь поддерживать ни к чему не обязывающую болтовню:
– И много их здесь умирает?
– Это же Чикаго. Здесь все время кто-то умирает. И видели бы вы, Гарри, что творят эти… эти звери. Похищают людей прямо из постелей. Хватают детей, ожидающих школьного автобуса. Мучают людей до смерти – так, ради развлечения.
Голос ее дрогнул. Не то чтобы слишком драматично. Просто едва заметно сменил тональность, и паузы между предложениями сделались чуть напряженнее.
– И ты не можешь стоять, ничего не предпринимая, – кивнул я.
– Нет, – согласилась она. – Иначе все они начнут являться тебе во снах. Ну и…
– Ну?
Молли молчала. Я не торопил. Минут пять прошло, прежде чем она закрыла глаза и собралась с духом.
– Это просто, – прошептала она. – Это не должно быть так просто.
С формальной точки зрения сердца у меня больше не было. Поэтому оно никак не могло дернуться. Или разбиться.
Но смогло ведь.
– Первый подкупал копа. Золотыми монетами. Стоял со спортивной сумкой, в которой лежала связанная девочка, и платил копу, чтобы тот смотрел в другую сторону. – Она судорожно сглотнула. – Господи, вот бы мне быть такой, как вы… Такой же сильной. Вот из вас энергия бьет, как из пожарного гидранта. А я так… водяной пистолетик. Даже не большой, а из самых маленьких. – Она открыла глаза и посмотрела на меня в упор. – Но и этого хватило. Они даже не поняли, что я стояла рядом.
– Молли, – мягко произнес я, – что ты сделала?
– Всего-то иллюзию. Простенькую. Сделала так, чтобы кошель с золотом выглядел в глазах копа как пистолет. Коп выхватил свой и застрелил его. А прислужник успел еще прожить достаточно, чтобы сломать полицейскому шею. – Она помахала в воздухе двумя пальцами. – Дуплетом. И всего лишь простенькая иллюзия.
Я поперхнулся. Хотел что-то сказать, но не смог.
Голос ее звучал все громче:
– Были и другие подобные случаи. Господи, да они сами облегчали мне задачу. Достаточно выбрать нужный момент и чуть подтолкнуть. Зеленый сигнал светофора вместо красного. Вложить нож в чью-то руку. Или надеть обручальное кольцо на палец. Или капнуть кровью на воротник. Они звери. Они сами друг друга поразрывают. Как звери.
– Молли, – мягко произнес я.
– Я начала оставлять на них обрывки лохмотьев, – продолжала она. – Поначалу это причиняло боль. Я имею в виду, прикасаться к такому… опыту. Это все еще больно. Но
