Вечер был жарким, но, соблюдая этикет, дамы надели вечерние платья, а мужчины были в смокингах. Официанты бесшумно обносили гостей коктейлями, шампанским и другими прохладительными напитками. Музыка будто звучала сама по себе, возникая из ниоткуда, хотя для этого вечера был специально приглашен оркестр. Все было строго официально и торжественно, но в то же время — просто по-семейному.
И вот, наконец, все гости уже собрались, но Джефф не торопился приглашать их на ужин, ведь Дэн и Джессика еще не спустились вниз. Они медлили, будто дразнили любопытство гостей, хотя все давно предсказывали это событие — оставалось только дождаться, когда оно состоится. А пока, стоя посреди гостиной и переступая с ноги на ногу от усталости и волнения, Джефф мысленно благословлял тот день, когда Джессика Бичем согласилась стать женой его единственного сына. Он был уверен, что даже Рональд и Элвира не относятся к этому событию так благоговейно, как он. Вся проблема была в том, что у них не было сына, обиженного на отца и стремившегося во что бы то ни стало сбежать от огромного состояния и положения в обществе. Джефф уже почти отчаялся вернуть Дэна в семью, когда вдруг появилась Джессика, сумевшая настолько привязать к себе его сына, что тот вознамерился бросить свои опасные полеты и работать в компании.
Сейчас Дэн и Джессика находились в одной из комнат наверху. Уайтхорн — младший сидел в кресле с таким видом, будто происходящее внизу никоим образом его не касалось, а Джессика, стоя перед зеркалом, поправляла идеальную прическу и стряхивала с платья несуществующие пылинки.
— Я никогда не устану любоваться тобой, — сказал вдруг Дэн, глядя на женщину.
Она вполоборота повернулась к нему и, улыбнувшись, ответила:
— Устанешь, дорогой. Лет через пять после свадьбы твоя любовь ко мне войдет в привычку и, глядя на меня, ты уже будешь думать о том, что ты во мне нашел.
— Вот уж нет! Не бывать этому никогда! — Воскликнул Дэн.
Он встал и подошел к ней сзади. Тонкий аромат ее духов обволакивал его, как теплота материнских прикосновений. Что-то знакомое шевельнулось в памяти, и Дэн вдруг поймал себя на мысли, что Джессика напоминает ему мать. Не потому ли он так отчаянно влюбился в эту женщину? Быть может, она права и кому-то со стороны она покажется самой обыкновенной женщиной, а вот он что-то такое нашел в ней, что затронуло его сердце и душу. И вот теперь, в день их помолвки он понял, что именно. Джес удивительно была похожа на его мать: такая же спокойная, рассудительная, нежная, тихая, но очень мужественная, способная одним мановением руки собрать вокруг себя множество людей или одним взглядом разом пресечь все попытки проникнуть в душу.
— Ты так в этом уверен? — Почти шутливо спросила она, поворачиваясь к нему.
— Да!
— Почему?
— Потому что я люблю тебя и потому что… — Он запнулся на мгновение и пронзительно посмотрел на нее, отчего улыбка сразу слетела с ее лица, — потому что ты очень похожа на мою мать.
— Я? — Ошеломленно спросила Джессика.
Ей вдруг стало не по себе, ведь они никогда не говорили о миссис Уайтхорн. Она знала, что Мелани умерла, когда Дэну было семь лет и что после этого у него были большие проблемы с отцом, но дальше этого разговоры не заходили. И теперь он совершенно неожиданно завел разговор о своей матери, чем выбил ее из колеи. Она совсем не была готова к этому, а тем более — к тому, что он будет сравнивать ее с ней, пусть даже и в лучшую сторону. Джес явно смутилась и опустила глаза. Пронзительный взгляд Дэна прожигал насквозь.
— Ну что ты такое говоришь, — чуть слышно пробормотала она. — Чтобы я была похожа на твою мать? Нет, не может этого быть!
— Почему? — Просто спросил мужчина.
— Я не знаю. Этого не может быть, — упрямо повторила она. — И вообще, сейчас не время и не место об этом говорить. Мы и так опаздываем. Гости нас заждались. Пойдем! — И она заторопилась к двери.
Дэн мягко остановил ее, задержав за плечи.
— Подожди, Джесси! Почему ты не хочешь говорить о моей матери?
Она стремительно повернулась к нему, и он увидел в дымчато-серых глазах мольбу, похожую на боль; и боль эта была сродни той, что испытывал он сам, когда думал о матери. Дэн все понял. Джессика боится, что ему будет больно, что он, желая быть искренним с ней, причинит боль себе. Но ведь за двадцать четыре года боль притупилась. Время зарубцевало даже эту, самую страшную, как ему казалось, рану в его жизни. И с кем, как не с любимой женщиной, он может и должен поговорить о своей матери?
"Боже, спасибо Тебе за то, что Ты дал мне эту любовь! — Мысленно возблагодарил Дэн Бога. — Я никогда не смогу расплатиться с Тобой за этот бесценный дар! Ведь другой такой женщины нет и не будет во всем мире!.."
Его мысли прервал осторожный стук в дверь.
— Да, войдите, — отозвался Уайтхорн.
Вошел Питер.
— Извините, сэр, но мистер Джефф просит вас спуститься вниз, к гостям.
— Спасибо, Питер, мы сейчас придем.
Дворецкий ушел, и Дэн сказал:
— Ты права, Джесси. Сейчас не время и не место говорить о моей матери, но я сказал тебе об этом, потому что ты действительно похожа на маму. Мы обязательно поговорим на эту тему перед свадьбой. А сейчас пошли. Отец, наверное, сейчас места себе не находит.
Он протянул ей руку, и Джессика доверчиво вложила в нее свою. В это мгновение она готова была идти за ним хоть в ад, если бы он вдруг позвал ее туда. Так — рука об руку — они вышли на галерею второго этажа. Оттуда, как на ладони, было видно все, что происходило в гостиной. В ожидании их гости оживленно беседовали между собой, кто-то потягивал вино, кто-то отдыхал в креслах и на диванах, но над всеми царило такое единодушие, что Джессика вдруг с испугом подумала: "А примут ли меня эти люди, которые всегда так предупредительно вежливы даже с теми, кто им не нравится? Как относятся они к тому, что скоро я стану одной из них?"
Дэн будто почувствовал ее волнение и сжал ее руку, потом спросил:
— Что с тобой, родная?
— Я волнуюсь. Мне ведь не безразлично, понравлюсь ли я твоим родственникам или нет, — честно призналась женщина.
— Ну что ты! Ведь они уже знают тебя, а ты знаешь их, — успокаивающе проговорил Дэн.
— Да, но одно дело, когда я — всего лишь очередная твоя подружка, и совсем другое — когда я — твоя невеста, твоя будущая жена. Примут ли они меня?
— Главное, чтобы тебя приняли отец и дяди. Но даже если бы они не сделали этого, мне было бы все равно! Ведь ты — моя жизнь, и если уж на то пошло, они не могут не принимать мою жизнь. Пойдем!..
Как только они стали спускаться по лестнице, все голоса смолкли. Десятки пар глаз обратились к ним в ожидании чего-то невероятно торжественного.
