У ангами, другого монголоидного племени в Ассаме, обычай минората существует в ограниченной форме. "Пока отец жив, сыновья при вступлении в брак получают свою долю из его земельной собственности. После смерти отца неженатые сыновья делят между собой имущество поровну. Женившиеся сыновья покидают отцовский дом и строят себе собственные дома. Таким образом, младший сын фактически почти всегда наследует отцовский дом". Здесь мы опять видим, что дом переходит по наследству от отца к младшему сыну просто потому, что последний остается в семье, тогда как старшие братья по случаю женитьбы основали собственное хозяйство. Если ко времени смерти отца в семье окажется несколько неженатых сыновей, то младший не пользуется никакими преимуществами перед старшими.
Следует заметить, что ангами, самое крупное из группы ассамских племен нага, не ведут кочевой жизни и не возделывают землю примитивным и неэффективным способом, подобно большинству горных племен этой местности. Наоборот, ангами обрабатывают постоянную пашню, имеющую вид террас, вырытых по склонам гор с большой затратой труда и весьма искусно. Террасы эти орошаются посредством искусственных каналов, проведенных на большие расстояния по отлогим откосам холмов. Живут ангами также в постоянных обширных и укрепленных деревнях; вообще они сильно привязаны к родной земле и неохотно расстаются с ней.
Племя мейтхеи (в Ассаме) принадлежит к монголоидной расе и говорит на тибето-бирманском наречии. Хотя по своему происхождению и языку они близки к окружающим его диким горным племенам, но по своей социальной культуре стоят выше их, образуя оазис относительной цивилизации и социальной организации в пустыне царящего кругом варварства. Мейтхеи живут оседло в деревнях и питаются преимущественно рисом, который сеют на постоянных полях. Таким образом, племя это переросло стадию периодических миграций, обусловливаемых истощением пахотных земель. Что касается наследственных обычаев племени, то "манипурские хроники дают нам мало сведений по вопросу о наследовании частной собственности, а современные экономические отношения изменяются под напором новых социально-политических идей. Считается, что владение землей полностью регулируется верховной властью штата. По отношению же к движимости господствующий обычай состоит, кажется, в том, что, пока отец жив, сыновья получают от него все необходимое, а после его смерти единственным наследником признается младший сын, если он во время смерти отца еще продолжал жить в родительском доме. Если же он отделился и жил отдельно от отца, то имущество делится поровну между сыновьями. Вступление в брак связано, конечно, с выходом сыновей из состава семьи и служит поводом для имущественного выдела их, равно как и дочерей". Итак, у племени мейтхеи, как и у ангами в Ассаме, наследование младшим сыном имеет место лишь тогда, когда он остался жить при отце после того, как старшие братья женились и покинули родительский дом. Если же он также женился и основал собственное хозяйство, то он не пользуется никакими преимуществами при наследовании, все имущество делится поровну между братьями. Мы видим, стало быть, что в Ассаме, как и в Англии, минорат сохранился в ограниченной форме после того, как кочевой быт населения сменился оседлой жизнью в постоянных деревнях, одни и те же поля стали обрабатываться из поколения в поколение.
Племя качинов, или, как оно себя само называет, цзингпо, или джингпо, принадлежит к монголоидной расе и живет на севере Верхней Бирмы. Старые поселения его были расположены по главному течению реки Иравади, откуда оно распространилось на восток в китайскую провинцию Юньнань и на запад в индийскую провинцию Ассам. Название цзингпо, или джингпо, означает просто "люди". Бирманцы называют их качины или кахиен. Это дикие, не затронутые культурой горцы, распадающиеся на множество небольших общин или племен с особым вождем во главе каждого из них. Они занимаются земледелием и искусно возделывают почву. Поля их лежат в глубоких долинах, а деревни расположены вверху, на горах, далеко от полей. Едва ли можно сомневаться в монголоидном происхождении качинов. По их собственным преданиям, первоначальная родина их была где-то на юге от пустыни Гоби, в своих переселениях они всегда устремлялись к югу. Но различия в цвете кожи и чертах лица, замечаемые даже в таких местах, куда не могло проникнуть влияние шанов и бирманцев, говорят о том, что они частично смешались с вытесненными ими аборигенами страны.
Наследственное право качинов, как было неоднократно удостоверено, представляет сочетание принципов майората и минората. По словам одного автора, "отцовское имущество делится между самым старшим и самым младшим сыном; все остальные дети предоставлены собственной судьбе. Старший сын наследует недвижимое имущество, а младший получает всю движимость и уходит из дома, подыскивая себе собственное жилье". По существу, то же самое утверждают некоторые другие лица, писавшие о качинах. Такое свидетельство противоречит тому, что обыкновенно сообщается о родственных монголоидных племенах этой страны, и поэтому можно предположить, что приведенное мнение, высказанное впервые капитаном Невиллем в 1828 г., основано на недоразумении. Во всяком случае, Джордж Скотт, широко ознакомившийся с обычаями качинов, приводит совершенно другие данные об их наследственном праве. Он говорит: "У качинов замечалось, как и у племени тай, постоянное стремление к раздроблению, а гористый характер их страны приводил к гораздо более мелким племенным объединениям. Такое раздробление уже в старое время, несомненно, объяснялось главным образом необходимостью постоянных переселений вследствие перенаселенности и неэффективного способа обработки земли в горных местах. Утвердился обычай, что после смерти вождя наследником был младший сын; старшие же братья уходили на сторону и основывали новые поселения, что в случае удачи служило началом возникновения самостоятельных племен, носивших имя основателя. Кентский закон о наследовании (Borough English) есть, несомненно, пережиток подобного обычая, существовавшего у англов".
В другом месте тот же Джордж Скотт сообщает нам интересные сведения о двух различных системах собственности, общинной и личной, существовавших соответственно в горах и в долинах. Различие это зависит от двух неодинаковых методов обработки земли, применяемых в горах и в долинах. Он говорит, что "в условиях горного земледелия (taungya) личная поземельная собственность не признается, а земля рассматривается как принадлежащая целой общине, представленной в лице ее вождя (duwa); принятая система земледелия исключает возможность постоянного использования одного и того же земельного участка. Иначе обстоит дело в долинах, где сеют рис на влажной почве: там допускается право частной собственности на землю с тем лишь ограничением, что она не может быть передана чужеземцу. Как внешнее выражение идеи о принципиальной принадлежности всей вообще земли вождю племени существует правило, что последний ежегодно получает с каждого дома одну или две корзины риса. Земля переходит по наследству к семье, как таковой, и обрабатывается общими силами ее членов на их общую пользу. Те из них, которые покидают семью, теряют свою долю. Если семья распадается с общего согласия, то раздел имущества производится по-разному, если не считать того, что младший сын всегда получает большую долю, а также родительский дом".
В этом сообщении проводится резкая грань между нагорными землями с кочевым землепользованием и долинами с постоянным земледелием: в горах рис сеют на неполивных землях, а в долинах применяют орошения. Совпадение богарной системы с кочевым землепользованием не случайно, потому что она допускает временную обработку земли, а искусственное орошение требует прочного ее освоения. Богарная система земледелия - возделывание сельскохозяйственных культур без полива в зоне орошаемого земледелия. На Яве, например, где культура риса доведена до высокой степени совершенства благодаря искусственному орошению, имеются места, где с незапамятных времен ежегодно снимается два урожая в год. Поэтому весьма показательно, что у качинов земли, эксплуатируемые временно, состоят во владении общины, тогда как на участки постоянного пользования установилось право частной собственности. Мы уже видели, что у кочевого земледельческого племени лушеи не существует индивидуальной поземельной собственности. Причина этого понятна: прочное освоение земли необходимо для права частной собственности, но не является непременным условием для общинной или племенной собственности. И так как в истории человечества кочевая жизнь охотника, скотовода и бродячего пахаря предшествует оседлой жизни земледельца, освоившего более совершенную систему землепользования, то отсюда следует, что право частной собственности на землю развилось позднее общинной или племенной собственности и что оно не могло быть признано законом раньше, чем возникло оседлое земледелие. Словом, общинное землевладение древнее индивидуального, переход к последнему связан с прогрессом в сельском хозяйстве, который в свою очередь, подобно всякому экономическому прогрессу, зависит от поступательного движения общества в целом.
