Однако в следующем месяце лорд Пальмерстон произнес прекрасную речь в палате общин, чем обеспечил неприкосновенность своего положения. Даже королева вынуждена была признать, что это была «самая блестящая» речь министра. В течение почти пяти часов, ни разу не прикоснувшись к стакану воды, министр Пальмерстон весьма обстоятельно излагал собственные взгляды на международные отношения и доказывал свою правоту, апеллируя к национальным чувствам соотечественников и разжигая националистические настроения. После смерти принца Альберта королева вынуждена была признать, что, «несмотря на свои многочисленные ошибки, этот человек, несомненно, всегда отстаивал интересы своей горячо любимой страны».
«Как и римляне, которые в дни наибольшего величия всегда хранили свое достоинство, с гордостью говоря при этом: «Я — гражданин Рима», — писала королева, — так и любой англичанин в любой точке земли должен быть уверен в том, что зоркий глаз и сильная рука Англии защитят его от несправедливости и унижения».
Дебаты в парламенте продолжались четыре дня, однако их конечный результат был уже предрешен. За неделю до этого лидер консерваторов лорд Стэнли внес в палату лордов предложение о вотуме недоверия правительству, за которое подали всего тридцать семь голосов. Сейчас же, во время голосования в палате общин, лорд Пальмерстон уверял, что его правительство выживет. И оно действительно выжило, получив превосходство в сорок семь голосов.
Королева, несмотря на все ее восхищение замечательной речью лорда Пальмерстона, никак не могла одобрить его действий на посту министра иностранных дел. С помощью принца Альберта она составила меморандум премьер-министру правительства, в котором попыталась предугадать, каких действий ждать от министра иностранных дел в будущем. А в заключение она строго предупредила главу кабинета министров, что, если лорд Пальмерстон и впредь будет вести себя неподобающим образом, она без колебаний использует свои конституционные прерогативы и сместит его с этого важного поста. При этом она признавала, что Пальмерстон является «весьма способным, талантливым, мужественным и патриотически мыслящим человеком», но его методы ведения государственных дел оставляют желать лучшего и отличаются склонностью к насильственным и легкомысленным действиям. А язык его дипломатических нот «совершенно необдуман и часто приводит к ненужным оскорблениям и обидам».
Лорд Джон Рассел немедленно отослал этот меморандум Пальмерстону, и тот попросил его устроить встречу с принцем Альбертом. Принц Альберт был крайне удивлен реакции ей упрямого министра иностранных дел, который пришел к нему в «состоянии смущения» и почти со слезами на глазах. Он пообещал кардинально изменить свое поведение, но на принца это не произвело должного впечатления, так как лорд неоднократно давал такие обещания в прошлом и никогда не выполнял их.
Месяц спустя после разговора лорда Пальмерстона с принцем Альбертом в Англию прибыл отставной австрийский генерал, пользовавшийся дурной репутацией как у себя на родине, так и в других европейских странах. Это был барон Джулиус фон Хайнау, больше известный широкой публике в Англии под прозвищем «Гиена». Этот человек самым жестоким образом подавил националистическое восстание в Венгрии и в итальянской области Брешиа, а одну женщину до смерти забил кнутом. Вскоре после прибытия в Англию, где о его злодеяниях быстро стало известно благодаря венгерским иммигрантам, он посетил пивоваренный завод Беркли и Перкинса, где его узнали по военной форме, выдающемуся носу, глубоко посаженным глазам и невероятных размеров светлым усам, которые часто изображали на различных карикатурах. Узнавшие его ломовые извозчики остановили карету, вытащили «австрийского мясника» на улицу, сбили с ног и так отстегали кнутами, что он не смог подняться. После этого его долго волочили по набережной за волосы.
Министр иностранных дел тут же составил ноту, в которой приносил извинения за столь грубое обращение с генералом императора Австрии, и собирался отправить ее в австрийское посольство в Лондоне. Однако в этом документе содержались весьма нелестные отзывы о сущности того политического режима, который так рьяно защищал избитый генерал, и высказывалось суждение о том, что он прибыл в Англию в не совсем благоприятное время и что человеку с такой репутацией вряд ли можно было ожидать другого приема. Получив текст этой ноты, королева попросила внести в нее некоторые изменения, но ей ответили, как делали это много раз в прошлом, что депеша уже отправлена по назначению. В качестве оправдания такого поступка лорд Пальмерстон заявил королеве, что он «прекрасно осведомлен о преступной деятельности генерала Хайнау по усмирению восставших жителей на территории Италии и в своей Австрии и что его варварские акции в Венгрии вызывают в Австрии такое же негодование, что и в Англии».
А в следующем году Англию посетил Лайош Кошут, тот самый лидер революционного движения в Венгрии, против которого так усердно боролся генерал Хайнау. Кошут выступил на нескольких массовых митингах и говорил на прекрасном английском языке, который он, по его словам, выучил по Библии и произведениям Шекспира, находясь в тюрьме.
Доброжелательный прием врага Австрии, этого «глупого смутьяна Кошута», поверг королеву в отчаяние. А когда она узнала, что министр иностранных дел правительства намерен принять у себя этого революционера, то пригрозила, что непременно его уволит. Премьер-министр Джон Рассел строго-настрого предупредил лорда Пальмерстона, чтобы он не допускал никаких провокационных действий в этом направлении, но тот надменно ответил, что он волен поступать по собственному разумению и не позволит, чтобы ему приказывали, кого принимать, а кого не принимать в своем доме. Таким образом, лорд Пальмерстон предпочел проводить прежнюю политику и в конце концов действительно оказался на грани увольнения. «Поразительно, — писала королева, будучи уверенной в том, что лорд Пальмерстон все равно примет у себя венгерского революционера, — но лорд Пальмерстон пожинает плоды своего легкомыслия... Он опускается все ниже и ниже».
В то время Пальмерстон удержался на своем месте, но только для того, чтобы нажить себе еще больше проблем и в конце концов расстаться с министерством. Сперва он принял целую группу радикально настроенных политиков, которые выразили ему горячую благодарность за моральную поддержку своего кумира Лайоша Кошута. Они были весьма довольны тем, что министр иностранных дел Англии назвал императоров Австрии и России «одиозными и отвратительными убийцами». Вскоре после этого лорд Пальмерстон оказался замешанным в скандале, имевшем непосредственное отношение к событиям во Франции. Незадолго до этого, в декабре 1848 г., племянник австрийского императора принц Луи Наполеон был избран президентом Французской республики, а в декабре 1851 г. он совершил государственный переворот, объявив себя чуть позже императором Франции под именем Наполеона III.
Узнав о перевороте, королева сразу же написала премьер-министру и попросила его сообщить лорду Норманби, который был британским послом в Париже, не предпринимать никаких поспешных шагов в этот момент. Норманби был самым тщательным образом проинструктирован, что «не должен делать ничего такого, что могло бы быть расценено как вмешательство Англии во внутренние дела Франции». Однако когда лорд Норманби заехал по делам к министру иностранных дел Франции, тот сообщил ему о беседе с графом Валевским — незаконнорожденным сыном императора Наполеона 1-й французским послом в Лондоне, — в результате которой выяснилось, что лорд Пальмерстон уже успел выразить ему полное одобрение британским правительством государственного переворота, совершенного французским императором.
Королева, которая до последнего момента жила надеждой, что кто-то из ее орлеанских родственников со временем может стать королем Франции, была в ярости и окончательно похоронила эту надежду. Лорд Пальмерстон фактически перечеркнул все планы, и это переполнило чашу терпения королевы.
Даже премьер-министр Джон Рассел на этот раз согласился с ней, что его министр иностранных дел зашел слишком далеко и должен подать в отставку, несмотря на его громадную популярность в стране. Разумеется, лорд Пальмерстон сделал все возможное, чтобы найти оправдание своим действиям, и даже заявил, что в беседе с французским послом он выразил личное мнение, а не официальную позицию правительства, но это ему уже не помогло. Практически «полное отсутствие декорума, благоразумия и осторожности» сделало совершенно невозможным его дальнейшее пребывание на посту министра иностранных дел. Королева и принц Альберт пришли к выводу, что последняя выходка Пальмерстона является вопиющим безобразием и может послужить благовидным предлогом для увольнения скомпрометировавшего себя политика. Если его встречу с Кошутом еще можно было как-то понять и объяснить, то его отношение к государственному перевороту во Франции просто выходило за рамки приличий и не могло остаться безнаказанным. Премьер-министр Джон Рассел предложил Пальмерстону довольно высокую должность лорда-губернатора Ирландии, но тот решительно отказался от этого предложения, заявив, что если у него «полностью отсутствует декорум, благоразумие и осторожность», то он не сможет выполнять свои новые обязанности, поскольку эти качества нужны в Ирландии не меньше, чем в министерстве иностранных дел.
