Они оба промолчали. Кроме них и драконов, разумеется, здесь больше никого не было, а пандарен не мог рисковать своей жизнью.
Тралл закатал рукав по локоть.
— Действуй, Хейдив, — сказал он.
***
— Не передумали? — спросил Кейган-Лу.
Черное месиво тихо булькало в найденном на берегу ручья черепашьем панцире.
— Нет, — ответила Алекстраза.
Пандарен разворошил угли вокруг панциря. Поддел двумя обструганными палочками каждый из плодов и опустил их на широкие листья папоротника. От вываренных плодов валил густой пар. Кейган-Лу с предельной аккуратностьюпровел палочками по мякоти, вызволяя наружу круглую, твердую косточку.
— Нужно убедиться, что мякоть вокруг косточки не заплесневела, — объяснил он.
Один из плодов действительно оказался подпорчен.
— Нам хватит двух? — спросила Алекстраза.
— Хватило бы и одного.
Кейган-Лу разорвал склизкую черную мякоть на мелкие части, очевидно, чтобы они быстрее остыли. Когда они подернулись едва заметной пленкой, пандарен кивнул.
— Это будет похоже на сон, — заговорил он. — Помните о том, что я буду рядом с вами, хотя бы можете и не увидеть меня там, куда приведет нас Азаро-Та. Общение длится ровно столько, сколько согласна на это Мать Всего Живого. Мы не можем требовать большего, даже если нам кажется, что мы не получили ответы на тревожащие нас вопросы. Ясно?
— Да.
— Тогда ешьте, — он протянул Алекстразе две коротких палочки и указал на черные ошметки.
Ей не сразу удалось подхватить мягкий, расползающийся кусочек, а когда все же удалось, то он встал поперек горла. Алекстразе еще не доводилось пробовать ничего отвратительнее этого, горечь обжигала так, что на глазах навернулись слезы.
Когда это начнется, хотела спросить она, но поняла, что лишилась не только голоса, но и самого тела. Ее будто разорвало на части, она стала легче пепла, и порыв ветра разметал ее саму, по всему Азероту. Она и раньше чувствовала весь мир, каждое живое существо в нем, она хранила их Жизни, но теперь…
Она стала изумрудной искрой, пущенной из катапульты и рухнувшей среди полей. Живые бегут от жидкой смерти, а она наступает. Только два скелета, презревшие смерть и что живы вопреки всем законам мироздания, мужчина и мальчик не бегут от зеленого пиршества. Они смотрят с высоких каменных стен, с который сыпется песок от каждого удара катапульты. Земля дрожит.
Бегут волки и люди — теперь рядом, взаимная ненависть не спасет им жизни сейчас. Враг один, враг сама смерть. Возможно, спасение ждет их на берегу моря, но набережная далеко. Они не поверили гному, принесшему эти вести, и вот чем обернулось для них недоверие. Сейчас они бегут так быстро, как могут. Теперь они навсегда запомнят гнома и будут ему благодарны.
Только одна королева может остановить это безумие, но она сама очарована разгулом смерти, отчего приказ застыл у нее на устах. Она больше не носит капюшона и не прячет глаз в его тени. Рубиновых глаз. Ей кажется, что в этом причина ее жестокости — ее глаза перестали быть золотыми. Отныне мир для нее подернут дымкой крови, и она никогда не забудет ее ржавого привкуса.
Ветер треплет ее белые волосы. Ветер уносит цветочную пыльцу и ту крошечную часть, что когда-то была огромной красной драконицей, прочь, дальше, через синее море. Великое Море. Судна держатся дальше от самого его центра, где не прекращает своего вращения Великий Водоворот — шрам на теле Азерота, всегда напоминающий о безрассудстве и гордости. Но все ли вынесли этот урок? Ответы скрыты в бездне Моря, на дне, среди руин прекрасного королевства, которым правит несломленная королева.
Лазурные волны Моря мчатся дальше, к красным скалам, вырастающим из-под воды. К островам, на которых когда-то не утихали барабаны и не прекращались танцы, а теперь там военный гарнизон и больше не звучит музыка. Об этих островах никогда не забудут тролли, что нападают на рассвете, но к закату отступают. Их силы неравны. Они вернули и снова потеряли острова, думает синекожий тролль с оранжевым ирокезом, он лежит среди скал, в красном песке, его тело измазано глиной, чтобы скрыться от глаз людей-солдат, отнявших острова. Тролль не понимает, что происходит, почему солдаты уходят и не ловушка ли это. Он долго смотрит на зависшие в прозрачном небе дирижабли, но надвигается песчаная буря. Они участились в последнее время.
Солдаты торопятся. Тролль думает, стоит ли нападать на них сейчас, другие тролли ждут, затаившись за камнями. Они поклялись, что не затянут песен и снова не начнут танцевать до тех пор, пока не вернут себе острова.
Тролль думает о вожде орков. Другом вожде, своем друге. Он всегда думает о нем, когда не может решиться, это помогает. Тролль отдает приказ отступить, и разведчики уходят, в холмистые покатые горы, среди которых бродят степные львы.
Люди так и не заметили троллей. Они рассержены и злы, они не понимают, что происходит, почему вдруг поступил приказ к отступлению и почему им велено прекратить осаду закованного в черное железо города орков. Орки злятся не меньше. Каждая сторона уверена, что победа была у них в кармане, и только их предводители, что, наконец, сумели договориться, будучи на другом конце света, знают, что это не так.
Орки с недовольством косятся на эльфа крови, командующего армией. Орки не понимают, почему эльф удостоился такой чести, но они строятся в шеренги и забираются в пузатые дирижабли, чтобы отправиться на помощь драконам, хотя драконы никогда не приходили на помощь им самим.
Золотоволосый эльф крови чувствует недовольства в рядах солдат, он и сам недоумевает отчего вождь решил, что именно он должен командовать силами тех, кто выступает под красными флагами. Суетящийся гоблин не объяснил ему этого. Гоблин ужасно раздражает эльфа, он шагу ему не дает ступить, следует за ним, как привязанный. Вот и сейчас гоблин о чем-то тараторит и совершенно не дает ему сосредоточиться, а еще надвигается буря, а там, куда они направляются, говорят, погода еще хуже. Но им не оставили времени, на счету каждая секунда. Эльф не хочет возвращаться туда, откуда он так удачно сбежал, но орки и гоблин ждут его, и он поднимается на борт последним.
Лопасти дирижаблей приходят в движение, деревянная палуба под ногами дрожит — заработали гоблинские моторы. Вражеские корабли летят рядом. Еще недавно, окажись они так близко, то открыли бы огонь, думает тролль с оранжевым ирокезом, стоя на гребне холма и провожая взглядом дюжину дирижаблей, внезапно сорвавшихся с мест. Затем уходит в пещеры, где без музыки непривычно тихо и только капает в огонь жир с поджаренных боков степного оленя.
В степях бегут животные. Животные лучше чувствуют природу, они сильнее связаны с ней. Они чувствуют, что эта буря не похожа на прежние. Она будет продолжаться вечность и принесет много смертей, говорят их обостренные до предела чувства. Хищники бегут рядом с жертвами, бок о бок, прочь от темного неба, которое вот-вот рухнет на землю.
Ту, что когда-то была красной драконицей, ветер несет все выше, в штормовые небеса, и там, среди вспышек молний, она видит под собой весь мир, как на ладони. Словно кто-то развернул перед ней карту, а на ней каждое живое существо, и жизнь в нем горит словно свеча. Иногда какой-нибудь огонек потухнет, а другой вспыхнет. Круговорот жизни в постоянной борьбе со смертью.
Она понимает, что сейчас может задать свой вопрос, мир — та, что была целым миром, — готова выслушать ее.
Она произносит его, и ветер размывает мир, словно набежавшая на берег волна, и она понимает, что ее услышали. Ей важно узнать, почему они не спаслись в Изумрудном Сне, когда у них была такая возможность.
Пламя охватывает мир и почерневшие облака. Во рту пепел и снова тяжело дышать из-за дыма. Она видит знакомый Чертог и двух мужчин — человека с черными волосами и эльфа с бронзовыми. Это Аспект Земли и Аспект Времени. В этот раз она успела раньше, чем их спор с той, другой Алекстразой, завершился. Значит, она была права, задав именно этот вопрос из десятка других.
Нелтарион просит Алекстразу отступить, но ее двойник одержима спасением этого мира. Она может справиться сама, кричит она Аспектам, она нужна Древним Богам. Тогда Нелтарион просит укрыть в Изумрудном Сне хотя бы часть жителей Азерота, но уверенная в своих силах Алекстраза отказывает и в этом. Ноздорму не вмешивается, лишь стоит рядом с ними. Но он первым разворачивается и уходит прочь, даже не дослушав слова Алекстразы о том, что ритуал уже начался и она сама может восстановить разрушенную Титанами связь.
Ничего не добившись, Нелтарион тоже уходит следом за Ноздорму.
Двойник Алекстразы смотрит на нее, и она знает, сейчас она велит ей лететь к Тариону, поэтому она бежит за Нелтарионом и Ноздорму и нагоняет их, когда Аспекты останавливаются на террасе Драконьего Чертога. Внизу бушует война с Древними Богами.
