- Я серьезно подумываю предпринять что-нибудь с Перемышлем, - сказал Данилов.
- Это было бы замечательно, - ответил Кудашев.
Данилов со вздохом продолжал:
- Для нас это совершенно не нужно. Но, пожалуй, придется принести в жертву людей, чтобы подбодрить остальных.
- Увы, другого пути я не вижу, - вымолвил Кудашев. - Нужен большой военный успех. Тогда мы окажем воздействие на колеблющихся.
Оба понимали, что речь идет о блефе, поэтому испытывали неловкость, похожую на угрызения христианской совести.
Над Барановичами, над поездом ставки в темном январском небе слабо мерцали звезды. Полная луна, окруженная белыми облаками, светила по мерцающему снегу, и ей вторили горящие окна вагонов.
Куда мчался этот поезд? Понимал ли кто-нибудь?
* * *
Шла первая военная зима, по России везли железные гробы, зарывали в мерзлый песок в подмосковном селе Всехсвятском на новом кладбище-памятнике солдатам и сестрам милосердия.
В елисаветградских соборах пели вечную память.
Сердце Екатерины Александровны отвердело, и она уже никого не винила в смерти Александра Васильевича.
Она много работала в госпитале, но еще - и в уездном земстве, собирала добровольные пожертвования с елисаветградских промышленников, помещиков, купцов, торговцев, типографов, православных священников, раввинов, мещан. Это были пожертвования, а порой отступное от чужого страдания, но как бы там ни было, мало кто был в силах отказать перед светлым холодного-лучистым взглядом вдовы генерала.
Она ожила в своем горе.
Ее дочь, маленькая гимназистка женской гимназии, в коричневом платье с белыми кружевным воротником, охватывающем тонкую шею, приходила в госпиталь, читала наизусть стихи о войне.
Возвышенно и даже празднично звучало:
Как собака на цепи тяжелой,
Тявкает за лесом пулемет.
И жужжат шрапнели, будто пчелы,
Собирая ярко-красный мед...
Раненые офицеры любовались Верой и особо не вникали в смысл стихов. Она была из светлого чистого мира, которого уже не оставалось вокруг них. Даже Царьград грезился в ее чтении:
Надежды не обманут нас,
Не минет вещая награда,
Когда в обетованный час
Падут твердыни Цареграда.
Разгорался другой свет - который стала различать Екатерина Александровна в людях, прибывающих с фронта. Особенно к лету, когда фронт начал отступать, теряя то, что было завоевано.
Еще не забылись мартовское торжество по поводу взятия Перемышля, а он уже оставлен. Оставлена Галиция, и Львов очищен русскими.
Что-то лопнуло.
Екатерина Александровна не знала, почему так получилось. Она надеялась, что это случайность. На самом деле никакой случайности не было, командованию было известно о подготовке австро-венгерами и германцами наступления, но Ставка и Юго-Западный фронт пренебрегали этими сведениями, стремясь скорее прорваться через Карпаты в венгерскую долину. Не прорвались, заплатили сотнями тысяч жизней.
Над Россией реяло уже много теней - тени героев самсоновцев армии, героев Перемышля, героев карпатской операции.
О наша тоска! О русское обреченные герои!
Перед Екатериной Александровной проходили эти богатыри. От некоторых остались какие-то записки и дневники, но большинство проходило молча.
В бумагах, оставшихся от умерших, она выделила записки гвардейского капитана, в которых рассказывалось только о стойкости, подвигах и геройстве. Капитан как будто смотрел на нее ясными прямыми братским взглядом.
А по соседству с капитаном лежал прапорщик ускоренного выпуска Кравченко, бывший учащийся Быховского городского четырехклассного училища. В его дневнике одни насмешки, то веселые, то горькие. Офицеры и солдаты у него похожи на уездных мещан. Одни пьянствуют, ходят в публичный дом, заболевают трипером, потом, после прижигания ляписом, бегают по саду и вопят от боли. Другие просто пьянствуют. Третьи дуются в карты. А солдаты, те не любят патриотических песен, только думают о своей порции, воруют.
И все это была война: и крестьянская, и дворянская, и мещанская. И все они умерли. Все уже были там, где и Александр Васильевич.
* * *
К августу пятнадцатого года, годовщине восточнопрусской трагедии, русская армия отступала. Немцы штурмовали крепости Новогеоргиевск и Осовец. На западном фронте наступило затишье. Англичане со страшными потерями высаживали десант на полуострове Галлиполи, на берегу Дарданелл говорили, что первоначально десант планировалось провести вместе с русским, но потом владычица морей решила вести дело сама, чтобы не упустить Проливов. Италия объявила войну Турции. В Турции шли гонения армян, младотурецкое правительство приговорило к смертной казни через повешение двадцать членов армянской социалистической партии, обвинив их в сборе средств для независимой Армении.
Газеты пестрели траурными известиями с фронта. "Русское слово" сообщало о размещении тысячи раненых в Зимнем дворце, в парадных залах, выходящих на Неву - Николаевском с Военной галереей, аванзале, Гербовом, Георгиевском. Вот куда подступала война.
Екатерина Александровна натолкнулась на два объявления о пленных. Надежд не было. И все же ее затрясло. "Капитан Хэтчисон, пропавший без вести в августе месяце при отступлении от Монса, по частным сведениям от 14 ноября 1914 г. находится в плену. Возвратившихся из плена, имеющих сведения о нем, покорнейше просим уведомить - Еджертон Губбарт и компания. Николаевская набережная, д. 37. Петроград".
Неведомый Хэтчисон был связан с Александром Васильевичем, сражаясь во Франции. Судьба спасла его! Судьба спасла и многих русских. Кто-нибудь из них мог же знать о Самсонове! "Нас просят сообщить, что находящиеся в плену в Германии нижние чины 3-й гвардейской артиллерийской бригады очень нуждаются в одежде, белье и табаке. Посылки можно адресовать: Дейчланд, Циккау, Гросс-Парич, 6, Гефандененлагер, на имя военнопленного И. Баклисского."
Третья бригада, объяснили Екатерине Александровне, - это из самсоновской армии.
Она думала про обещание хлопотать перед императрицей. Да где теперь Яков Григорьевич? Он военный представитель во Франции, спасенной его войсками. Как его достать?
Екатерина Александровна была потрясена, когда в елисаветградскую общину пришла телеграмма с грифом "По обстоятельствам военного времени", которой предлагалось командировать в Петроград для осмотра лагерей военнопленных в Германии сестру милосердия Самсонову. Господи, среди великих страданий человеческих Провидение выбирало ее, чтобы она могла исполнить свой долг жены! Екатерина Александровна почему-то представила, что ей придется переходить через передовые позиции, где ради ее миссии временно прекратятся военные действия. Потом она выяснила, что ее путь должен лежать через Швецию и Данию, то есть все будет по-другому, и она не увидит окопов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
