— И ты не боишься? — вырвалось у Агатияра. — Не боишься противостоять богам, не зная, кто ты? У меня складывается впечатление, что тебя не очень‑то удивило нерасположение к тебе Джоу Лахатала, правда?
Каэтана пристально посмотрела на Агатияра. У нее не было оснований не верить императору и его советнику, но у нее не было и оснований верить им. Слишком серьезные вещи были поставлены на карту.
— Какое слово тебе дать, чтобы поверила в мою честность?! — воскликнул Зу‑Л‑Карнайн, и она поняла в короткую долю секунды, что только воины императора, всегда держащего свое слово, могут поверить на слово "заезжему рыцарю. Телохранители, отступающие от Ловалонги, не ставшие его обыскивать, и улыбающийся Агатияр — все эти картины пронеслись перед ее мысленным взором, и Каэ решилась:
— Твое слово, аита!
— Я с радостью даю его, благородная госпожа!
— В таком случае я готова ответить на твои вопросы. Но предупреждаю — я действительно не знаю почти ничего…
— Ну не совсем ничего, — тонко улыбнулся визирь. — Наши ийя вчера прибежали ко мне с криками: дескать, на одной небезызвестной реке произошла странная история — вы не слыхали о ней, дорогая Каэтана?
— Как, однако, слухи в степи распространяются, — глядя в потолок, заметил Джангарай.
— Не столько слухи распространяются, сколько слуги стараются. — Судя по всему, Агатияр был доволен своей работой. — Я ведь не зря ем свой хлеб, Ночной Король Аккарона. — И, оставив Джангарая сидеть с открытым ртом, повернулся опять к Каэтане: — Я действительно много о вас знаю. Было бы глупо человеку, занимающему мое положение и осмеливающемуся давать советы самому императору, не обратить внимания на то, что многие связывают ваши приключения с отдельными частями Таабата Шарран. Вы ее читали?
— Нет…
— Вайделоты прочли мне вслух всего несколько строк, — сказал император. — Обо мне там ни слова, и этот отрывок вообще неизвестно о чем: «Когда три бога сойдутся в степи, когда древний надсмеется над молодым, когда смерть убежит от смерти и ужас будет пронзен рогом коня, встанет на колени князь и падет от руки воина жрец», — они утверждали, что это связано с грядущей битвой. Вы понимаете что‑нибудь?
Каэтана отрицательно покачала головой.
Ей было страшно.
В ал‑Ахкафе в эту ночь никто не спал: город готовился к сражению. Сновали по улицам отряды солдат, скрипели колеса метательных орудий, которые подвозили к стенам…
В маленькой комнате, расположенной в левом притворе безлюдного храма, стоявшего посреди площади, сидел седой старик и что‑то сосредоточенно писал на большом куске пергамента. Он явно торопился, потому что писал не отрываясь, только изредка распрямляя ноющую спину или растирая уставшую руку. Глаза его покраснели и воспалились от бессонницы, а лицо осунулось, стало прозрачно‑желтым и как бы село на кости.
Старик был одет в длиннополое зеленое одеяние, а на голове его даже в этот ночной час красовалась зеленая чалма. Седая борода его, не чесанная несколько дней, сбилась в клочья, а одежда забрызгалась чернилами. Это и был великий мудрец, провидец и лекарь Тешуб, живший в ал‑Ахкафе с незапамятных времен.
«…Я почти уверен, дорогая моя госпожа, — писал он торопливо, — что вы не застанете меня в живых. Судьба человека во время войны непредсказуема, и, думаю, многие, кто хотел бы помешать нам встретиться, не преминут воспользоваться таким удобным случаем для исполнения своих планов. Однако не это страшит меня, а то, что я не успею сообщить вам самое важное, самое главное. Это знание я постиг только в последнее время и, к моему глубокому сожалению, не успел поделиться открытием ни с кем из ныне здравствующих моих друзей. Ваше главное дело — выполнить мою просьбу…»
Старик задумался, прикрыв глаза, но тут же опять, встрепенулся, почувствовав, что может задремать, а эту роскошь он не мог себе позволить.
«…Я обнаружил, что на Арнемвенде существует еще одна сила — не Древние боги, не Новые, не маги и не люди, а нечто иное, что присутствует везде, где есть хотя бы крохотный клочок незаполненного пространства…»
В этот момент за спиной старика послышались легкие шаги. Он медленно обернулся и увидел подходившего к нему высокого молодого человека, черноволосого и желтоглазого, ослепительно красивого и вместе с тем жестокого. Старик знал его — несмотря на невероятно древний возраст, память еще не подводила Тешуба.
— Все скрипишь, мудрец? — спросил молодой человек вместо приветствия.
— Здравствуй, га‑Мавет, — спокойно ответил старик. — Я ждал тебя.
— В твоем возрасте только и делают, что ждут меня, — откликнулся Бог Смерти. — Но ты‑то, кажется, ждал не меня, а совсем другого посетителя — или посетительницу?
— Зачем играть словами, Смерть? — перебил его Те‑шуб. — Мы оба прекрасно знаем, кого я жду и почему ты оказался здесь именно этой ночью.
— Она совершила почти чудо, — негромко проговорил га‑Мавет.
— Но она бы не успела в любом случае? — спросил Тешуб о том, в чем был уверен.
— Конечно… мы не можем рисковать.
— Вы все равно проиграете. Если бы ты выслушал меня…
— Прости, старик. — На губах га‑Мавета появилась холодная улыбка.
— Ты думаешь, это вы, Новые боги, приняли такое решение? — повысил голос Тешуб. — Нет, нет и еще раз нет! Я открыл еще одно действующее лицо в нашей игре, и оно пугает меня, Смерть.
— Чем же? — против воли заинтересовался бог.
— Оно вездесуще. Оно находится везде, где есть хоть клочок пустоты, мрака или просто места, где может возникнуть что угодно, потому что оно пока никем и ничем не занято.
— Перестань рассказывать сказки, — оборвал старика желтоглазый, — нам пора. Я и так потратил слишком много времени, разговаривая с тобой. Но я всегда уважал тебя. Ты не боишься?
— В моем возрасте перестают бояться тебя.
— Разве в твоем возрасте уже не хочется жить?
— Хотеть жить и бояться умереть — это две абсолютно разные вещи. Хорошо, я готов.
Старик медленно поднялся из‑за стола и отошел к колонне.
— Пойдем. — Бог Смерти вытянул вперед руку безупречной формы, затянутую в черную перчатку, и коснулся ею плеча старика. Однако вопреки его ожиданию ничего не произошло. — Что это значит? — спросил он жестко.
— Это значит, что я еще не готов умереть. Я не выполнил предназначенного, и ты невластен надо мной. Моя душа крепко привязана к телу и собирается дождаться ее.
— Ты мудр, — прошептал га‑Мавет, — ты хитер. Но ты бессилен против меня.
— Дай мне только один день отсрочки, — внезапно попросил старик. — Дело вовсе не в том, что я хочу сохранить ей жизнь или облегчить ее задачу. Дело в том, что теперь и вы заинтересованы в том, чтобы узнать, какой тайной она владеет. И гораздо разумнее было бы помочь ей вспомнить, нежели рисковать многим, стараясь погубить ее. Вы надеетесь, что ее гибель с вами никто и никогда не свяжет? Неужели Джоу Лахатал и его братья столь наивны?
— А кому есть дело до несчастной смертной девчонки? — искренне удивился желтоглазый. — То, что она оказалась в центре событий, еще ни о чем не говорит.
— Глупцы, — простонал Тешуб. — Не хотите признать очевидные вещи, суетитесь, совершаете одну ошибку за другой и даже не подозреваете, что за вашими спинами уже высится тень. Дай мне всего лишь несколько часов!!!
— Не могу. — Бог Смерти схватил тщедушного мудреца и поволок его прочь из храма. Он вытащил Тешуба Ко входу и бросил его на каменные плиты у каменных дверей. — Завтра тебя найдут здесь мертвым и решат что это дело рук солдат во время сражения.
С этими словами он обнажил черный меч. Широко лезвие — сгусток мрака без единого отблеска света легко вошло в грудь старика, выпивая его душу.
— Гордись, мудрец, — проговорил га‑Мавет. — Этот меч предназначен для богов.
Тело старика сотрясла крупная дрожь, затем он затих. Га‑Мавет нанес несколько ударов, изуродовавших труп, — теперь было похоже, что растерзанного мудреца бросили у дверей, изрубив его в пылу битвы. Видимо, он препятствовал нападающим посягнуть на свою святыню.
В храм бог вернулся лишь на минуту — забрать пертамент.
На рассвете их разбудило звонкое пение сигнального рожка. Каэтана, Бордонкай, Ловалонга и Джангарай подскочили с первыми его звуками и стали собираться, не теряя ни секунды. Эйя, Габия и альв слегка повозились, иа ложах, пытаясь оттянуть минуту подъема.
— Скорее, — ингевон потянул альва за мохнатую ногу, высовывавшуюся из‑под покрывала, — сражение скоро начнется.
— Не началось же еще, — буркнул Воршуд, натягивая покрывало на голову. — Прекрати меня дергать, пожалуйста, сейчас встану.
— Каэ, — обратился Эйя к Каэтане, которая уже успела умыться и теперь, свежая и довольная, надевала перевязь с мечами, — я хотел спросить вас, можно ли будет нам с Габией превращаться в волков, если мы получим более или менее серьезные ранения? Наши раны так быстрее затягиваются.
