Я хлопнул себя ладонью по лбу.
— Извини, как-то не подумал. — Я подошел к шкафу и, недолго порывшись внутри, извлек из него свой спортивный костюм. — Размерчик несколько великоват, но пока сойдет, а там Яша твои вещи притащит. Иди купайся, а я чего-нибудь пожевать приготовлю, — сказал я и, не дожидаясь, пока девушка скроется в ванной, прошел на кухню.
…Когда Бася вышла из ванной, кофе уже остыл, колбаса покрылась плесенью, хлеб зачерствел, а у многих других продуктов грозил истечь срок годности.
— Фу-ух! — падая в кресло, выдохнула она. — Как классно… а главное, спокойно. Ты знаешь… Ничего, что я на «ты»?
— После ванной можно.
— Ты знаешь, за последний месяц я ни разу не чувствовала себя так спокойно, как сегодня. Рядом с тобой какая-то аура уверенности… надежности…
— А среди этих уверенностей и надежностей го-лодность не ощущается? — прервав ее восторженные высказывания, спросил я.
— Еще ка-ака-ая…
— Тогда давай удовлетворим свои естественные потребности, — проговорил я и налег на разложенные по тарелочкам и блюдечкам съестные припасы. — Кстати, — забыв о приличиях, с полным ртом заговорил я, — скоро Яша твои вещи привезет. И я не удивлюсь, если он появится еще до того, как мы все съедим. — И тут в подтверждение моих слов дверной звонок оповестил о прибытии Якова. — Ну, что я сказал!
Я поднялся с кресла и медленно направился к дверям. Способность моего пса даже через две, квартирную и коридорную, двери узнавать Яшу всегда меня поражала. Эта его способность и заставила мои мозги включиться. Вопреки обычному вилянию своим обрубком, называемым хвостом, он весь собрался, а шерсть на его спине вздыбилась. Я резко включил тормоза.
— Ты че, Батоха? Там же твой дружбан приехал. — Батон меня не слушал и, уткнувшись носом в дверь, рычал, а обычно весело лает. — Цыть, — тихо сказал я, но этого было достаточно, чтобы пес прекратил рычать. — На место.
Батон нехотя, постоянно оборачиваясь, проковылял на кухню и запрыгнул в кресло, в котором только что сидел я. Звонок повторился более настойчиво. Взяв висевший тут же на вешалке зонт-трость, я поднес его толстую деревянную ручку к глазку. Никто не выстрелил. Это радовало. Бесшумно метнувшись в свою комнату, я схватил валявшийся среди видеокассет дарственный «браунинг» и вернулся к двери. Приготовив оружие, я тихо, насколько это возможно, открыл замки и резко рванул дверь на себя… За дверью никого не было. Я проскользнул ко второй двери и замер возле нее, прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за обитого винилискожей металла.
Принятые мной меры предосторожности были напрасны. Нет, они не напрасны в общем, но в данный момент были излишни. Мне даже не надо было напрягать слух, чтобы услышать доносившийся из-за двери голос Пугача, который, мягко говоря, нелестно отзывался о моей персоне.
Сунув пистолет за пояс, я открыл дверь.
— Ордер есть?! — гаркнул я в лицо вздрогнувшему от неожиданности Пугачу.
— Я тге, блин, щас меж очей та-акой ордер выпишу… А потом с носаря санкцию прокурора наложу… по яйцам.
— Ты чего, Сухарь, давно не расслаблялся? — оторопел я.
— Я ття щас расслаблю, — сердито проговорил Пугач и, решительно отодвинув меня в сторону, прошел в квартиру. Захлопнув дверь, я в недоумении последовал за ним.
Я появился на кухне вовремя. Размахивая перед мордой моего пса рукой, Пугач разъяренно хрипел:
— Ты чего тут расселся? А ну вали на свое место…
Батон был удивлен такой бесцеремонностью прибывшего и немного отстранился от него. Получилось у него это как-то интересно: все тело оставалось на месте, а назад отодвинулась одна голова. Бросив на меня мимолетный молящий взгляд, Батон с аппетитом посмотрел на летающую перед ним руку. По нашему устному соглашению без моего разрешения он не имел права кусать кого бы то ни было. Но подобные выходки незнакомца, — а Пугач был у меня в гостях впервые, — были серьезным испытанием для нервной системы любой уважающей себя собаки.
— Тебе что, сесть больше некуда? — положив руку на шею собаки и успокаивающе поглаживая, спросил я.
— Если захотят посадить… найдут куда, а вот присесть мне негде.
Я не сразу оценил «утонченность» юмора, но через некоторое время понял.
— Слышь, Сухарь, чего-то у тебя юмор сегодня какой-то ментовский. И вообще, чего к собаке пристал? Присаживайся на табурет, и давай я тебе граммов сто налью.
— Во, дожил на старости лет… человека на табурет, а собака в кресле. Тьфу ты! — в сердцах сплюнул он.
— Э-э-э, — возмутился я, — у меня уборщицы нет, я сам тут прибираюсь, так что давай с плевками поаккуратнее.
— А уборщица не человек? А что касается тебя, то умение прибираться тебе в камере пригодится. Там тебя к этому делу быстренько приспособят.
— Да что с тобой сегодня?! — воскликнул я.
— Мальчики, а я вам не мешаю? — неожиданно раздался женский голос. Мы с Пугачом удивленно повернули головы в ту сторону, откуда он исходил… Там сидела девушка…
— А-а-а… м-м-м… — промямлил я. — Извини… — И тут я обнаружил, что с появлением моего друга я не только забыл о том, что у меня гостья, но и как ее зовут.
— Бася, — понимающе напомнила она. — Не извиняйтесь, Влад, — опередила она меня, — будь я на вашем месте, я бы тоже обо всем на свете забыла.
— Хто-о-о?… — прорычал Пугач, уставившись на меня.
— А почему так неуважительно? Для вас, господин полковник, женщина что… не человек?! — Очень не люблю оставаться в долгу, каким бы этот долг ни был.
— Тьфу ты! — опять сплюнул он и уселся на табурет. Какое-то время он молча двигал задницей по его полированной поверхности. Затем поднял на меня глаза… в них блестела хитринка. Теперь это был привычный для меня волчара сыскного дела. — Давай свои сто… двести граммов. Коньячок у тебя всегда славненький, — уже более спокойно проговорил он.
— Меня зовут Бася, — не дождавшись, когда я ее представлю, произнесла девушка.
— Полковник Пугач, — с легким поклоном сказал я. — Прошу любить и жаловать.
Я взял Батона на руки… Хорошо сказано: «взял Батона на руки» — собачонка-то моя килограммов за двадцать будет.
— Садись в кресло, — предложил я Пугачу.
— Нет уж, спасибо, — обиженно проговорил он. — Мы как-нибудь на табуреточке… Мы люди негордые…
— Кончай, Сухарь, ерундой страдать, кинь свой зад в кресло и рассказывай, какая муха тебя укусила. — Пугач, прихватив наполненный до середины стакан, пересел в кресло. Мы же с Батоном умостились на табурете. — Так что произошло? — повторил я свой вопрос.
Пугач, не дожидаясь, когда мы к нему присоединимся, медленно, со смаком опустошил стакан и громко прищелкнул языком.
— Послушай, Закриди… ты мне дашь до пенсии спокойно доработать?
— Ты о чем, Сухарь? Какая пенсия?..
Он не дал мне договорить.
— Ты чего шлангом прикидываешься?! Ты что, не знаешь, что твои утворили?! — Тон Пугача вновь начал повышаться.
— Конечно, нет. Когда мы расставались, они все в шахматы играли.
— Шахматы у тебя какие-то странные… Один человек в морге, двое в больнице.
На кухне на какой-то миг воцарилась тишина. Я снял Батона с колен и привстал.
— Кто-о?
— Слава богу, из твоих лишь Немого слегка зацепило. Все остальные — это из тех, кто на твоих напал…
— Какого черта?! — грохнул кулаком по столу Дубак. — Кто эти люди?! — сдавленным голосом проорал он.
— Выясняем, — потупив взгляд, ответил Мормон.
Дубак взглянул на часы.
— Долго выясняете, — он постучал указательным пальцем правой руки по циферблату, — уже два часа прошло.
Дубак устало откинулся на высокую спинку широкого кресла. В чем другом, а в комфорте он себе отказать не мог. А после хоть и недолгого пребывания в совсем неуютной камере он точно помешался — все вокруг него должно было бьггь роскошным: если квартира, то как минимум четырехкомнатная и просторная и обязательно с евроремонтом. Если мебель, то лучшая…
Вот уже два часа Дубак не находил себе места. Казалось, такое плевое дело: прибрать несколько фирм к рукам. Да и фирмы-то мелочевые, разную чухню выпускают: всевозможный садовый инвентарь. Хотя это дело только на первый взгляд мелочевка. Человек, обратившийся к Дубаку за помощью, знал, ради чего рискует своим депутатским мандатом — это когда несколько фирм, тогда все по мелочи, а когда производство в одних руках да, кроме того, извне доступ перекрыт… С помощью Дубака и его людей он добился желаемого: все магазины, фермеры и прочие, кто имел дело с этими железками-деревяшками в Москве и Московской области, делали покупки только в его фирме. Сам он, естественно, нигде по бумагам не проходил, но во главе стоял его внучатый племянник.
Особого сопротивления Паша не встретил, разве что вначале. Пришлось спалить парочку-троечку ферм. Депутат очень просил, чтобы обошлись без мокрухи — это было для Паши, любителя чужой крови и мучений, самым большим испытанием. Но одного директора оптового склада все-таки пришлось кончить — очень уж зловредный попался. Вот тут уж Пашенька отвел душу. Звали тупого директора Шно-лем. Фамилия это была или кличка, Дубак выяснять не стал — ему без надобности. Проведя с непокорным несколько «мирных» бесед и поняв, что тот отступаться от своего не желает, Паша поздним вечерком нанес тому визит. Жил Шноль в небольшом, по современным меркам, коттедже с небольшим, по тем же меркам, но достаточно глубоким крытым примыкающим к дому бассейном. Глубина бассейна позволяла без риска для здоровья нырять с пятиметровой вышки. Коттедж и территория, засаженная деревьями и всевозможными кустами, были обнесены высоким бетонным забором.
