Граф понизил голос, давая понять, что дальнейшие сведения не для праздных ушей.
- Недавно в Астрахани объявился туркменец один, просил к государю препроводить: челом бить, с важным делом, мол... Понятно, я должен знать, что за человек и какое дело. Купец оказался, звать Ходжа Нефес. Говорит, Аму-река, что от индейских гор через Бухарию течет, раньше в Каспийское море впадала и будто бы то русло можно расчистить... Дал я ему проезжую грамоту к Петру Алексеевичу.
- А не врет?
- На Коране клялся, это у них серьезно.
- Это что же, прямо от Баварии до Индии можно сквозной путь по рекам устроить?
От перспектив дух захватывало. Надо считать! Я взялся за линейку, перо и бумагу. Всякий, кто изучал обозное дело, знает не очень точную, но полезную формулу: повозкой впятеро дешевле, чем вьюком, рекой впятеро дешевле, чем повозкой, морем впятеро дешевле, чем рекой. Назовем ее 'правило трех пятерок'. Сии цифры берут в предположении, что препятствия наподобие грязи, порогов, течения или блокирующей эскадры отсутствуют. В обыкновенной торговле пропорция сохраняется: один лондонский негоциант жаловался, что доставка товара на тридцать миль в глубь материка стоит ему столько же, сколько перевозка через океан (речь об Америке, где совсем нет дорог). Из Азова в Петербург возить грузы вокруг Европы встало бы намного дешевле, нежели по внутренним путям. Убрать только пару небольших помех в проливах.
Я смутно помнил, что от Амстердама до Индии морем примерно пять тысяч испанских лиг, сиречь двадцать тысяч верст. А от Азова по рекам? Та-а-ак...
- Петр Матвеевич, а ведь может получиться!
- Чего ты там насчитал?
- Ну, англичан и голландцев с французами мы не разорим - ост-индские компании разумею - но рядом с ними место в восточной торговле занять можем. Горы всё портят. Горы - это вьюк...
Бутурлин, слишком трезвый, чтобы быть чем-нибудь довольным, не преминул поворчать:
- А сосчитал, в какой препорции купчишки солдатскую кровь в золото перегонят? За веру и государя воевать не грех - но ради ихней корысти не желаю!
Апраксин добродушно ему улыбнулся:
- Сам же сказал, немцы даром помогать не будут. Вот я тебе про корысть и рассказываю. Хватит резонов для союза?
- Может, и хватит. Только обхитрят они нас, помни мое слово. Как в прошлую войну: сами замирились с турком, а русских оставили. Даже задним числом, с-суки, наш трактат не гарантировали. Мы для них - быдло.
Граф погасил сомнительный разговор о царских свойственниках, переведя речь на более насущные предметы. Как действовать против Крыма? Он в принципе был не против десантов, только не хотел рисковать: еще одна неудача поставила бы его перед государем в совсем неудобную позицию. С Азовского или Черного моря лучше заходить? Есть ли способы избежать встречи с турецкими кораблями? Множество вопросов требовало совета знающих людей, и естественным представлялось обратиться к другому Апраксину, Федору Матвеевичу, и его подчиненным. Надо ехать! Вот единственный практический вывод, происшедший для меня из сего по-домашнему устроенного военного совета. На следующее утро, отдав необходимые распоряжения и взяв для охраны полусотню конных егерей одвуконь, поскакал в Азов. Через три дня, страдая от боли, как роженица, представился генерал-адмиралу и передал письмо от брата.
Меня удручала бездеятельность Азовского флота, с такими чудовищными издержками созданного Петром: за все время турецкой войны он ни разу не выходил в море. Не лучше ли в таком случае было обойтись без него, а деньги передать армии? Я бы сумел употребить их с пользой. Конечно, сие мнение не стоило высказывать адмиралу, малейший оттенок неуважения мог всё испортить. Лучше ненавязчиво намекнуть на затруднительность положения старшего брата, коему необходим военный успех, дабы оправдаться перед государем - и только содействие флота позволит на таковой надеяться.
Собственно, так оно и было, а мои сантименты в отношении морских бездельников не имели отношения к делу. На благородном, породистом лице Федора Матвеевича отразилось искреннее желание помочь, но также мучительное сомнение в возможности это сделать. Отвлекшись разговором о событиях и предположениях войны, под конец аудиенции он предложил на другой день отправиться в Таганрогскую гавань, поговорить с командором Бэкемом и другими офицерами.
Такое решение показалось мне наиболее разумным: адмирал - человек совершенно сухопутный. Сугубо русский парадокс. Умный начальник и неплохой полководец (на суше), он строил крепости и корабли, брал города, но никогда не участвовал в настоящей морской баталии. Царь держал за правило ставить на важнейшие должности людей, которым доверял, а недостаток у них специальных знаний возмещали толковые помощники из иностранцев. С ними и надо обсуждать детали.
Неотложные дела по крепости не позволили гостеприимному хозяину отлучиться, однако адмиральская галера поступила в мое распоряжение - знак оказать надлежащее внимание и содействие. Ни одного паруса не видать на просторах широкого залива. Главный военный порт юга постепенно открывается взгляду. Большой мол и редут в виде рисбанка перед входом в гавань. Приземистые бастионы на берегу. Десяток пустых кораблей - со снятыми пушками, реи тоже отсутствуют. Несколько судов помельче - эти снаряжены.
Меня встречали радушно не только по обязанности. В таких местах появление свежего человека - праздник, свободные от службы капитаны собрались за обедом у командора. Почти половина, как он сам, англичане. Есть голландцы, немцы. Русских немного. Несколько часов в истинно английском стиле испытываем выдержку друг друга, беседуя о чем угодно, кроме дела. После изрядного количества здравиц и взаимных комплиментов служителей Марса и сынов Нептуна атмосфера становится достаточно непринужденной для прямого разговора. Мы с Бэкемом в равных чинах и сходном положении - он при адмирале, как я при Бутурлине. Все же надо быть предельно деликатным: претензии со стороны пехотного офицера моряки не воспримут.
- Армия нуждается в вашей помощи, джентльмены. - Свое видение стратегической ситуации я только что изложил. - Как оборонительные, так и наступательные действия в настоящее время не могут быть успешны без поддержки с моря. Со своей стороны, мы готовы всячески содействовать удовлетворению насущных нужд флота, дабы он был в состоянии исполнить обязанности, возложенные государем.
Карты открыты. Очень важно оставить собеседникам 'золотой мост' для достойного отступления, не подвергая ответственности за прискорбный и очевидный упадок. Виноватых найти всегда успеем, сейчас важнее найти способы действий.
Однако воодушевления нет. Смотрят в сторону, кривят саркастически рты. Да-а-а... Неужели настолько всё плохо?! Когда такое настроение бывает у раненого - значит, скоро его хоронить. Естественным ответом на мое заявление должны быть жалобы на нехватку денег и людей (в своем распоряжении), невежество, волокиту и воровство (в других ведомствах). Надо же очистить себя от невысказанных обвинений.
Что ж, придется еще прямее.
- Командор, я хоть и венецианец, в морском деле совершенный профан. Нижайшая просьба: растолкуйте мне ваши проблемы для объяснения с моим начальством.
Несколько заинтересованных взглядов: офицерам такого ранга не свойственно признаваться в невежестве. Едкая смесь показного смирения и тайной гордыни - чисто иезуитская принадлежность, откуда она у меня? Все косятся на Бэкема. По крайней мере, субординацию понимают. Невозмутимо раскурив поднесенную денщиком трубку, он оборотился ко мне, в промежутках между клубами дыма скупо отцеживая фразы.
- Если установить пушки, суда сядут на грунт. На выходе из гавани еще мельче. Десять лет назад глубины хватало, а когда мол построили - песка нанесло. Без камелей перейти невозможно. Вывести весь флот на глубокую воду и оснастить - не меньше десяти дней даже с полной командой, а у меня некомплект. Видите?
Мундштук трубки прицелился через окно в морскую гладь.
- Что именно? Некомплект?
- Турецкий карлыгач. Посыльное судно.
На горизонте действительно белело какое-то пятнышко.
- Султанский флот стоит в Керчи. Вдвое сильнее. О нашем выходе им станет известно за неделю до готовности. Когда они явятся, суда еще не будут оснащены. Нам даже не укрыться в гавань - это столь же долгая процедура. Как бы ни изощрялся в Таврове мистер Козенц, линейные корабли - не плоскодонки. В устье Дона семь футов на фарватере, а осадка корабля - семнадцать с половиной. Можно пройти на камелях, и то в половодье. Не каждый год, в позапрошлом воды не хватило.
Сделав паузу, англичанин ожесточенно затянулся и продолжал пенять на судьбу:
- Обученные команды выморила чума. Номинально я имею половину штатного состава, но большинство матросов ни разу не выходили в море. Одиночное плавание в хорошую погоду - предел их возможностей.
