Но недолго думая Е. К. Миллер категорически отверг такое предложение. 17 мая он решил остаться на своем посту. А редакции «Часового» он предложил покинуть ее комнату в управлении РОВСа и искать новое пристанище.
* * *
18 мая 1934 года Шатилов написал пространное письмо одному из начальников отделов РОВСа[52]. В начале письма он отметил «постоянные колебания Е. К. М.», которые «могли со дня на день в корне изменить положение» в пользу «Внутренней линии».
Указывая на необходимость сокращения расходов, Шатилов писал:
«…мне пришлось согласиться с высказываемыми тобой и Ф. Ф. Абрамовым пожеланиями о совмещении должностей Начальника 1-го Отдела и Нач. Штаба Председателя РОВСа. Эта комбинация давала возможность произвести наибольшие сокращения».
При такой комбинации Шатилов становился бы начальником штаба Миллера со всеми удобствами для дальнейшей деятельности в качестве главы «Вн. линии». Е. К. Миллер думал иначе. Вызывая Абрамова в Париж, он собирался передать бразды правления ему, как своему первому заместителю.
«…За несколько дней до приезда Абрамова, — писал дальше Шатилов, — мне сообщил Кусонский, что от лично близкого Е. К. М. лица он узнал, что Е. К. собирался сложить с себя должность возглавителя РОВСа и что Ф. Ф. А. вызван в Париж именно для передачи ему этой должности. Т. к. Е. К. М. со мной по этому вопросу не разговаривал, то я не счел возможным к нему по этому вопросу обращаться».
Против возвышения Шатилова были многие генералы, но особенно резко возражал адмирал Кедров. Как дальше писал Шатилов:
«Кедров мне заявил, что он знает, что дело не в болезни, что именно я стремлюсь к уходу Миллера и к замене его Ф. Ф. и что это я затеял всю историю… В тот же день Кедров был в Галлиполийском собрании и широко делился своими соображениями о том, что заместительство председателя РОВСа Абрамовым для многих, и в том числе для него неприемлемо, т. к. известно, что Ф. Ф. собирается перенести центр в Софию…
Одновременно он высказывал нежелательность перенесения центра в Болгарию, т. к. и этом случае в Париже я буду играть главнейшую роль по РОВСу…»
«… Теперь наступила третья стадия. Уже официально заявлено, что Е. К. никуда не уходит и сохраняет за собой председательствование. Вчера, при передаче мне на заключение проекта сметы по 1-му Отделу, он мне заявил категорически, что сохраняет за собой должность Председателя и что его нач-ком канцелярии будет Кусонский.
…Не могу еще понять, остается ли в силе решение Е. К. о передаче Ф. Ф. начальствования над отделами или же нет. Возможно, что сейчас уже отпадает и этот вопрос, так же, как и вопрос о передаче казны…
Ему представляется совершенно реальным то положение, что, в случае передачи им должности Ф.Ф. и в случае его решения переехать в Софию, мое возросшее значение вызовет, будто бы, такие потрясения в РОВСе, что ему будет грозить полный развал. Лично я учитываю вполне, что нападки на меня усилятся, но ведь Ф. Ф., во-первых, не обязан выезжать в Софию, а затем дело стоит не так угрожающе. Мне представляется, что для нас значительно большим потрясением был бы переход председательствования к Кедрову… Как только появились первые газетные выступления, я доложил Е. К., в присутствии Абрамова, что если он не отдаст немедленно же приказ о назначении Ф. Ф., то нам не избежать и продолжения интриги, и газетных выступлений, неблагоприятных нынешнему составу командования. На это я получил заявление, что это не мое дело, и что Е. К. по этому вопросу будет говорить только с Абрамовым. Между тем обстановка сгущалась. Газетные выступления возобновились… Даже „Возрождение“ высказывалось об уходе Е. К. как о шаге, который неизбежен. Выступления эти имеют характер действий, направленных и против Абрамова, так как вместо того, чтобы пояснить его положение, как единственного, законного заместителя Е. К. М., газеты высказывались о его связи со мной, что ему ставится в вину нашими будто бы широкими кругами, или же назывались для постоянного замещения другие лица…»
«…Большинство старых генералов, так или иначе, действительно настроены против меня… Моей связью с организациями молодежи был недоволен и Е. К. Хотя он этого и не высказывал мне прямо, но всегда относился критически к моим усилиям их поддерживать. Даже для осуществления съезда он хотел мне воспрепятствовать, не соглашаясь сначала вызвать Браунера и Коморовского… Сам Е. К. высказывал мне не раз и совсем недавно, что по многим вопросам мы с ним совершенно расходимся во взглядах. Надо к этому добавить, что со времени моего заявления Е. К. о необходимости для ликвидации ведущейся кампании немедленного же приказа о назначении ген. Абрамова, отношение ко мне с его стороны заметно изменилось. Старых добрых отношений как не бывало… ясно, что моя персона для Е. К., стала поперек тому решению, которое он принял для передачи должности Ф. Ф. А. Совершенно ясно для меня, что Е. К. М. сильно устал и хотел бы отойти совсем. Однако Ф. Ф. предполагал в случае перехода к нему председательствования переехать в Болгарию…»
«…Сложившаяся обстановка и изменение ко мне отношения Е. К. вынудили меня, исключительно в целях облегчения его задачи, написать ему письмо, в котором я предлагал Е. К. освободить меня от обязанностей Н-ка отдела. Вчера Е. К. мне сказал, что он переговорил по поводу моего письма с Ф. Ф. А., который ему заявил, что он не считает возможным принять временное председательствование РОВСом при условии моего ухода… На этом разговор был окончен, и по желанию Ф. Ф. А., я пока что остаюсь».
В конце письма, в понятных адресату выражениях, Шатилов сообщал:
«Хочу теперь упомянуть, как я расцениваю сложившуюся для нас обстановку. Прежде всего, для меня ясно, что в ней совершенно не участвуют те наши силы, которые вполне лояльны к возглавлению. Они ждут прежде всего распоряжений и ясного осведомления»…
Действительно, в среде чинов «Вн. линии» во французской провинции царили недоумение и растерянность. Как только мог, Закржевский пытался объяснить своим агентам положение вещей. В письме некоему Бутову 19 мая он сообщал:
«На основании частных сведений, уход Е. К. — дело рук П. Н. Ш., что именно П. Н. настоял на выписке Ф. Ф. А., как лица, находящегося в близких с П. Н. отношениях, и что П. Н. Ш. делает это, дабы захватить в свои руки руководство РОВСом».
31 мая Закржевский писал одному из своих агентов:
«Ничего радостного или нового вам сообщить не могу, кроме разве полного отхода от всяких дел Лукомского и зачисления в распоряжение Арсеньева[53] его начальника канцелярии[54], вместо которого теперь подписывает Кусонский. К Хрущову[55] иду завтра и напишу вам непременно в субботу. Письмо Хрущова не могу прислать, т. к. не осталось ни одной копии — постараюсь взять у Хрущова тот же экземпляр, что дал ему для проверки. Тогда вышлю».
Так, «лояльные силы» осведомлялись копиями письма Шатилова от 18 мая. Конечно, о такой информации «наших сил» Миллер не знал. Передав временное председательствование Абрамову, Е. К. Миллер выехал из Парижа на отдых.
Воспользовавшись отъездом Миллера, Абрамов поспешил распустить контрразведывательный отдел бывшего жандармского генерала Н. И. Глобачева, основанный Миллером в 1930 году после похищения Кутепова. Этот отдел, находившийся под общим наблюдением генерала А. М. Драгомирова, обошелся РОВСу не в одну сотню тысяч франков. У Глобачева была широкая сеть агентуры во Франции и других странах, занятая поисками агентов ОГПУ в среде эмиграции. А разогнать аппарат Глобачева «линейным» генералам было крайне необходимо. Это от агентов Глобачева в Чехословакии дошли до Миллера сведения о проекте создания при РОВСе особого политического органа, независимого от главы РОВСа и возглавленного Шатиловым. Впрочем, решение о разгоне контрразведки Глобачева Абрамов принимал не один. В эти недели он был гостем Шатилова в его аньерской квартире.
* * *
Приезд генерала Абрамова в Париж не отвечал интересам французского министерства иностранных дел. В то время Франция стремилась к союзу с СССР, и оно считало «присутствие этого нового руководителя на нашей территории несовместимым с правилами гостеприимства в силу ориентации РОВСа». И в письме министерству внутренних дел оно рекомендовало посоветовать «этому иностранцу покинуть Францию без каких-либо объяснений».
Со своей стороны, и министерство внутренних дел, по каким-то соображениям, сочло нежелательным дальнейшее пребывание Шатилова во Франции. Было решено предложить обоим русским генералам добровольно уехать из Франции, а если они того не пожелают, то будет издано распоряжение об их высылке.
