— Нет. — Я дёрнул подбородком в отрицательном жесте. — Я — Арсений… Арсений Урусов.
— Из России, что ли? — Он удивился.
Вот так мы поняли друг друга, русский и француз, и не было между нами языкового барьера, потому что разговаривали мы на местном языке.
— Из России…
— Я люблю Россию… Станция «Сталинград», Большой театр… Чайковский… Хрущёв…
Я поморщился на последней ассоциации свидетеля о России. Да уж, Хрущёв, как же давно это было, больше пятидесяти лет назад. Он, в самом деле, много лет тут, очень много, и сейчас ему, должно быть, восьмой десяток. И за эти долгие-долгие годы он так и не вернулся домой.
— Почему вы не вернулись обратно?
— Домой? В Париж, что ли? — Свидетель усмехнулся.
— А разве вы не хотели этого? Разве вас там никто не ждёт? И вы не скучаете по своему миру, по близким?
Он долгое время молчал, глядя куда-то мимо меня, будто вспоминал что-то, потом вздохнул и ответил:
— Сначала хотел, но не мог… Потом меня забрали в храм Мирового Света… Да и что мне делать там, в Париже? Я поругался с родителями, из Университета меня исключили, я был бездомный хиппи-наркоман, идеалист, борец за правду, — усмехнулся, — меня уже узнавали жандармы на улице… Что мне делать дома? Я бы уже много лет назад умер от передозировки, или меня забили бы в уличной драке, или бы я оказался в тюрьме, или ещё что-нибудь… А здесь я — свидетель… Здесь для меня открылся новый мир, новые знания, другие люди…
Я на это молчал, да и что тут было говорить? Наверное, он был прав. Для него этот мир стал новой жизнью, а для меня — тюрьмой.
Я хотел бы вернуться домой, меня в этом мире ничто не держит. Всё моё там, на моей Родине.
Мы молчали, свидетель собирал всё, чем лечил и обрабатывал меня, в деревянный ящичек с крышкой, а я наблюдал за его руками. Потом спросил:
— Вы сказали, что свидетели ищут и забирают таких, как вы и я. То есть из нас делают свидетелей? Зачем? А если я не хочу быть свидетелем?
Старик оторвался от своей работы и посмотрел на меня исподлобья, помедлил мгновение и ответил:
— Тебе дадут выбор: либо в свидетели, либо… — сделал паузу, — либо смерть…
— Что? — Я обомлел от услышанного. — В каком смысле — смерть? А может, проще вернуть меня домой? Они же могут это! У них же есть большие зеркала, ведь так?
— У них — есть. У них всё есть, наверное, только я сам ни разу не видел большого зеркала, они здесь все наперечёт, и под контролем Верховных Лучей…
— Но вы же пользуетесь зеркалами! — Я указал на зеркало в амулете в виде солнца, то, что висело у него на груди. — Вы разговариваете через них… — Я примолк, ловя себя на мысли, что не должен всего этого говорить, ведь в идеале я ничего не должен знать.
Отец Берток пристально уставился мне в лицо прищуренными глазами, и я уже видел в нём только свидетеля, нисколько он уже не был парижским студентом времён Шарля де Голля, всё прошлое его выжгли из него калёным железом.
— Ты слишком много знаешь. Откуда?
— Я догадался…
— Неправда! Кто-то рассказал тебе, да?
— Нет! У меня было время над всем подумать.
— Как ты сбежал из Нандора? Как ты вообще оказался здесь, в Лоранде?
— Я нашёл своего отца…
— Графа Берната? Как он вообще мог стать твоим отцом, если ты из России? Как, ты сказал, тебя зовут? Арсений? Арсений Урусов? Так, да?
Я уже не мог сидеть на месте, всё кипело во мне. Блин! Блин, да что же это? Я попал, я вкис по самые уши! Он не дурак, он же наш, земной, это тебе не Отец Иллар из Нандора. Этот Отец Берток связал одно с другим… Его я не обману и не запугаю, он хоть и стар, как дерьмо мамонта, но соображает быстро.
Я поднялся и, хромая на левую ногу, прошёл к столу, налил себе воды и выпил целый кубок. От большого количества воды да плюс ещё сотрясение мозга меня замутило. Проклятье!
— Это твой отец, да? Это он всё тебе рассказал? А твоя мать? Ты же из Эниона… Как ты вообще оказался в России? Что-то всё не складывается, как хочешь…
Я хотел выудить информацию из него, а получалось, что он мастерски выуживал её из меня, а я и забыл, как он это умеет. Вот же чёрт!
— Это граф, да? Почему он назвал тебя своим сыном?
Я резко обернулся к свидетелю и глянул на него сверху с высоты своего роста. Старик всё так же сидел на моей кровати и ждал ответа.
— Потому что я и есть его сын!
Свидетель помолчал, видимо, думал, а я боролся с тошнотой и неопределённостью. Молчание моё рождало вопросы, а рассказывать всё я не хотел. Я хорошо помнил слова отца о том, что я должен молчать обо всём, что связано с зеркалами.
Если я проболтаюсь, свидетели придут не только за мной, но и за отцом, они перероют весь Лоранд от подвалов до шпилей и заберут все зеркала.
Отец стар, чтобы становиться свидетелем, его попросту убьют, а я… Меня запихают в этот их храм Мирового Света… И Вирага, походу, тоже. А Агнес? Она же тоже всё знает, она умеет говорить через зеркала и даже ходила через зеркало…
Чёрт и чёрт!
Всё замешивалось сейчас вокруг меня опасной и непредсказуемой кашей. Кто теперь должен её расхлёбывать?
А Отец Берток вдруг спросил меня:
— Как ты сам оказался здесь? Как ты попал сюда?
— Случайно… Я прятался от ребят… Они хотели побить меня, и в старом заброшенном доме нашёл зеркало… А потом — провалился сюда…
— Куда? — он резко перебил меня, и я чувствовал его нетерпение. Конечно же, он хотел узнать, где и через что я оказался тут, в этом
