она могла оплатить такси.
— Вы хотите сказать, — начала моя жена, когда мы остались одни, — что мой ребенок ваш сын?
— Если бы он не был моей точной копией, я бы не стал так утверждать.
— Господи, — прошептала она надломленным голосом и спиной упершись в стол, руками схватилась за столешницу. Костяшки ее пальцем побелели. — Я не могу верить вам вот так просто, но… почему мне кажется все это правдой? Иначе откуда вся эта информация?
— Если бы ты знала, как сильно я хочу обнять тебя. И как много ты должна мне рассказать.
— Боюсь, у нас сейчас разные чувства. Я вас не помню, хотя… постоянно хотела узнать свое прошлое.
— Мы с твоей мамой всегда ждали тебя. Но и подумать не могли, что вас уже двое.
— Моя мама?
— Да, она живет в нашем доме.
Юлька сделала глубокий вдох, и тут же пошатнулась, но я вовремя перехватил ее, и замер, прижав к своему телу.
Она растерялась и уперла ладони в мою грудь, всеми силами пытаясь оттолкнуть меня.
— Я не обижу тебя, верь мне. Не обижу.
— Я не обнимаюсь с мужчинами при первой же встрече! — фыркнула она, а я улыбнулся. Впервые за долгое время, открыто, искренне, и счастливо.
— Это бальзам для моих ушей.
Я склонился и носом втянул давно полюбившийся запах. По телу прошла знакомая дрожь. Моя девочка со мной.
— Даже если мы с вами действительно были знакомы, это не означает, что я по щелчку пущу вас в свою жизнь.
— Не означает, но я сделаю все, чтобы ты вспомнила меня. Меня, маму, Гришу, Марианну. И даже Шаха.
— Кто все эти люди?
— Наши родственники.
Я руками провел по ее талии вниз, и Юлька резко выскользнула из моих объятий. Ее щеки вспыхнули, и она поспешила поправить свитер, и спрятать взгляд, делая вид, что рассматривает складки на своей одежде.
Я заметил, что она живет от зарплаты до зарплаты. Затасканные недорогие вещи, немного потертые ботинки, но при этом она старалась относиться к вещам очень аккуратно. А вот сын, он был в более новых вещах. Значит работала только для него.
Эта мысль неприятно резанула по душе. Мне не нравилось, что им приходилось выживать в то время, как я и моя семья ни в чем не нуждались.
— Я буду ждать тебя до конца рабочего дня. Нам о многом нужно поговорить. И многое решить. Просто так я отсюда не уйду.
Юлька сдержано кивнула, а потом быстро сбежала в служебное помещение.
Ей нужно время, чтобы все осмыслить. И я ей дам его. Но только до вечера.
Но уже через час я заметил, что с Юлей что-то не то. Какая-то бледная она стала. Видно, что плохо себя чувствует, и мне это очень не понравилось. Я, конечно, мог списать все на эмоции, потому что сам находился в раздрае, но здесь явно было что-то не так.
Я поднялся из кресла и подойдя к Юле, заглянул в ее глаза. Она была уставшей.
— Расскажи мне, Юленька, а когда ты последний раз ела?
— Послушайте, эм… имя ваше забыла.
Черт, это неприятно слышать, но увы, забыла она не потому, что невнимательна.
— Захар Сарбаев.
— Да, простите. Давайте вы не будете ничем личным интересоваться. Это мое дело.
— Ты когда ела последний раз? — рыкнул я, поняв в чем дело.
В ответ последовала тишина.
— Понятно! Сейчас закажу!
— Подождите, не надо. У меня через пол часа смена заканчивается.
— Ладно. Потом пойдем в кафе, буду откармливать тебя.
Она неуверенно кивнула, и принялась заполнять какие-то бумаги. Я остался стоять рядом, и постоянно наблюдал за ее жестами, мимикой, за каждым действием. Боялся упустить малейший нюанс, любую ее эмоцию.
Невероятно сложно осознавать, что человек которого ты ждал четыре года, о котором не было вестей сейчас стоит рядом, и дышит с тобой одним воздухом.
Меня отвлек звонок мобильного.
Виктория.
Точно! Сегодня же день памяти. Млять, и что мне теперь говорить ей? Ошарашить женщину новостью я не могу, не в эту секунду точно. Но в то же время я понимал, как ей сложно жить без дочери.
— Извини, — прошептал Юле, и отошел к панорамному окну, отвечая на вызов: — Виктория Николаевна.
— Захар, извини если отвлекаю. Ты скоро будешь?
— Виктория Николаевна, я хочу вас попросить немного подождать. У меня очень уважительная причина. Я приеду и все объясню.
— Ну ладно, сейчас Гришу хотя бы накормлю.
— Спасибо Вам, я перезвоню.
Сбросив вызов, посмотрел на вечерний город. В осеннюю пору темнело рано, а потому уже во всю горели ночные огни.
В окне я увидел отражение Юльки. Все такая же хрупкая, нежная, с красивой фигурой. Возможно только формы стали больше. Но это скорее всего после родов.
С ума сойти, у меня есть сын! Да здесь к гадалке не ходи, все на лицо.
Еще утром я был самым несчастным человеком в мире. Душа разодрана на части, кровоточит и требует заглушки. А сейчас… я не мог поверить своему счастью. Юлька жива, и она родила нам сына! А как назвала. Гордей! Красиво же.
Я, конечно, понимал, что самое сложное еще впереди, но ведь нет ничего важнее убедиться в том, что Юля жива.
Да черт возьми, я готов повторить это еще раз сто!
Жива, жива, моя Юлька жива!
— Захар, я освободилась.
Я помог ей одеться, отметив, что и курточка у нее была не самая теплая даже для осени.
Меня буквально разрывало от несправедливости, что Юля не могла даже одеться тепло. Как сложно ей давалась жизнь. Но я обещаю, все обязательно исправлю.
Мы спустились в главное фойе, и девушка замерла, бросив взгляд на кафе.
— Там какой-то фастфуд. Поехали в нормальное кафе.
— Нет, давайте…
— Юль, я понимаю твои чувства. Я тоже ошарашен новостью, но прошу поверить мне. Мы просто поужинаем в общественном месте. Тебе не стоит меня бояться.
— Да, но я не хочу быть должной тебе.
— Ты не можешь быть мне должной. По закону ты моя жена. А я свою женщину хочу обеспечивать.
— Если ты так хочешь меня вернуть, то тебе еще предстоит доказать, что я твоя жена! Одно фото еще ничего не доказывает!
Я улыбнулся ее храбрости, и протянув руку убрал с лица прядку волос.
— Ты красивая, как и раньше.
Она нахмурилась и одернула руку. Кажется, шок уже прошел.
— И не думай, что после предъявления мне бумажки, я лягу с тобой в кровати.
Я искренне рассмеялся на ее заявление, и кажется, впервые за долгое время
