Ему привиделось, по меньшей мере, однажды, что она разрезала ему горло ножом, жадно слизывала хлынувшую кровь, но, выздоровев, он понял: это был сон. Береника пила его кровь из порезов на груди, а не на шее, и он ощущал только томное согласие с тем, что она делала.
Ноэл не уловил момента своего возвращения из болота отрывочных воспоминаний к полному сознанию, но один случай запомнил как истинное возобновление жизни с ее проблемами. Это случилось ночью, когда он проснулся от какого-то звука.
Он знал, что лежит на своей кровати, на левом боку, лицом к черной каменной стене. Ощущал одеяло, согревающее тело, матрац, и вдруг по затылку пробежал сквозняк. За спиной, в комнате, что-то двигалось.
Какое-то время лежал, прислушиваясь. Звуки создавали впечатление, как будто по полу тащили тело, тяжело и отрывисто дыша.
После безуспешной попытки он наконец повернулся и спросил, удивляясь немного своему голосу:
— Кто здесь?
Раздался короткий тревожный крик:
— Кордери? Мастер Кордери? Это в самом деле ты?
Голос был едва узнаваем, но слова сказали больше, чем звук.
— Лангуасс? — Ноэл попытался сесть и понял, что опять чувствует свое тело, может управлять любой мышцей.
— Слава Богу! — воскликнул пират, чуть не плача. — Кордери, я был в аду! Я горел, дружище Ноэл, и черти мучили меня!
— Да, — сказал Ноэл, больше озабоченный своими ощущениями, чем приходом посетителя. — Я сам был там и только теперь уверился, что меня там нет.
Он вглядывался в темноту, желая рассмотреть лицо пирата. Ночь была светлой, сквозь прямоугольник окна виднелись звезды. Их свет не был ярким, но позволял видеть. Когда протянутая рука коснулась лица Ноэла и перешла к плечу, он различил неясную тень. Голова была внизу, рука поднята вверх, Ноэл понял, что Лангуасс полз по полу не в состоянии идти.
— Помоги мне, — попросил Лангуасс. — Ради Бога, помоги.
Ноэл не представлял себе, как помочь, но Лангуасс схватил его правую руку, и он перехватил ее левой, поддержал.
— Спокойно, парень, — проговорил он. — Ты вернулся из ада, куда тебя унесли сны. Ты в мире опять, и серебряная болезнь уходит из усталых мышц. Мы побелеем, как кость, раньше чем сообразим об этом.
— Если я теперь не в аду, — сказал пират, — тогда наверняка оттуда недавно пришел, если усну, опять окажусь там. — Казалось, он не доверял словам Ноэла.
— Этот ад внутри нас.
— Мы болели, парень, и это все. Серебряная смерть угостила нас страхом перед будущим. — Ноэл вспомнил, что Лангуасс заболел до того, как черные пятна появились на его коже. Пират ходил тогда целый день, демонстрируя силу, храбрость, сопротивляясь истощению, истекая потом в полубреду. Понял, что Лангуасс мог не помнить об Эгунгуне и о своей попытке убить поднявшегося мертвеца. Мог даже не знать, что они в Адамаваре.
— Они расспрашивали тебя? — спросил Ноэл.
— Адовы дети мучили меня, — пожаловался Лангуасс, — на проклятом языке, который я забыл.
Лангуасс в юности был образованным человеком, видимо, изучал латынь, но это было давно. Пират знал всего несколько слов на уруба. Что бы ни узнали элеми от Квинтуса и самого Кордери, они вынуждены были довольствоваться меньшим в случае Лангуасса.
— Где мы? — прошептал пират.
— В цитадели, в Адамаваре, — сказал Ноэл. — Дворец вампиров. Ты видел перса, называющего себя Кантибх, или женщину, Беренику, в чьем доме мы находимся?
— Кордери, — шэпотом ответил Лангуасс, — я не знаю, что видел и что со мной сделали. Пока не нашел тебя, я бы поклялся, что был во дворце Вельзевула в городе Дис, где его сатанинское величество сыграло дурную шутку с моей душой и телом, и поклялся бы отказаться от всего мною сделанного и сознаться во всех своих грехах. Попросил бы прощения у самого Ричарда, если бы он пришел как благородный рыцарь, каким прикидывается, чтобы избавить меня от этой напасти!
— Тише, — мягко сказал Ноэл. — Если бы Квинтус был здесь, он бы отпустил твои прегрешения, услышав твою исповедь, но я только Ноэл Кордери, который не может прощать все грехи и не будет просить раскаяться во вражде к Ричарду Львиное Сердце, Галльской империи. Хотелось бы зажечь здесь лампу или свечу.
— О нет! — Лангуасс всхлипнул. — Я не тот, кем был, тебе не понравится смотреть на меня. Если я не мертв, Кордери, то покрыт черной проказой и более противен для глаза, чем верный Селим.
— Не думаю, — успокоил его Ноэл. — Я тоже был в них, и все прошло. Как я тебе сказал, чистота вернется к коже, хотя может не возвратиться к нашим бессмертным душам. Ад не может нас удерживать, и однажды мы сможем получить дыхание жизни.
— Мой Бог, — простонал Лангуасс. — Ты не… ты не можешь. О, какая связь между такими, как я, и наказующим Богом? Проклятие Богу и его трудам! Но ты должен простить меня, Кордери, простить меня за все то, что я…
Ноэл не хотел слушать дальше, ему не нравилось, что Лангуасс сначала проклинает Господа, а потом просит прощения. Но пират не смог закончить фразу, закашлялся и опустился на пол.
Послышались еще звуки, Ноэл понял, в комнату вошли люди. Лангуасс ослабил хватку, и Ноэл освободил свою руку.
Пламя свечи осветило каменные стены, две большие черные тени появились у кровати. Пламя приблизилось, и Ноэл узнал перса Кантибха.
Лангуасс с трудом поднял голову, повернул лицо к свету. Он казался жуткой карикатурой человека, с лицом, покрытым серыми пятнами, черными губами, глазами лунатика. Ноэлу казалось, что он стал похож на поднявшегося мертвеца в пятнистой маске, искупающего нападение на Эгунгуна.
— Это Сатана! — простонал Лангуасс. — О Кордери!..
Он повернулся к Ноэлу, глядя ему в глаза.
Ноэл смотрел на перепуганного пирата, и образ Эгунгуна растаял. Черты лица в серых пятнах утратили символичность неземного мира и выражали просто страх, отчаяние. Ноэл видел, что кисти и предплечья Лангуасса почернели от серебряной смерти, но их обычный цвет восстанавливается. Болезнь казалась отступающей тенью, а не всепоглощающей опухолью.
— Это не черт, — сказал Ноэл громче, чтобы пират услышал. — Это только человек. Вампир, но человек.
Раньше он никогда не видел Лангуасса в таком состоянии, лишенным злости, жестокости, высокомерия.
Но он был человеком большого мужества, несмотря на свои пороки. Ноэл, хотя и не сообщил об этом вслух, простил Лангуассу то, за что раньше ненавидел.
Лангуасс понял что-то, его лицо прояснилось, он попытался улыбнуться.
— Как, Кордери, — прошептал он. — Это только ты. Я спал, дружище Ноэл… спал.
Черные слуги осторожно подняли пирата, Ноэл постарался помочь им.
— Лангуасс, — сказал он, — мы в Адамаваре. Не могу сказать, гости мы или пленники, но нас не хотят погубить. Иди с ними, я приду к тебе, как только смогу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
