обязательно выяснить, письмо направлено ко мне как к корреспонденту «Труда», или по какому другому поводу? Подумал даже на Оксану было и ее мать. Но потом сильно засомневался – не их уровень. Их уровень – такое письмо с жалобами направить на меня куда-нибудь в прокуратуру, уговорив какую-нибудь деваху опорочить меня – мол, приставал, соблазнял. А такие вот навороты с появлением фигуры из высшей московской номенклатуры – ну какая тут Оксана даже близко? Это все равно как гопник из подворотни на бирже начнет махинации крутить с фьючерсами… Он из этого слова только первые три буквы способен опознать…
Так что, как ни крути, а нашу команду к этому делу надо подключать.
Поспешил во двор к автомату и набрал Сатчана.
– Хорошо, что ты на месте, – сказал я, когда меня с ним соединили. – На завтра на утро какие планы? Надо бы встретиться. Письмо интересное в редакцию на моё имя пришло.
– Да? Ну, подъезжай прямо к началу рабочего дня, – пригласил он и мы попрощались.
Возвращаясь домой, встретил у подъезда Николая, капитана с седьмого этажа, поздоровался с ним, перекинулись парой слов. В рейс ему только в середине марта, пока на земле отдыхает. Пригласил его к себе на день рождения через субботу. Какой-то он весь был замороченный, курил одну сигарету за другой, похоже, ждал кого-то, не стал ему мешать.
Поднимаясь, думал, что журналистика – это, конечно, хорошо, но у каждой медали две стороны. Эти письма на адрес редакции мешками… Мало того, что их надо все вскрыть, прочесть, проанализировать. Так ещё и пользоваться этим кто-то, похоже, начал в своих каких-то непонятных целях. Сел, задумавшись, у окна, и попытался прикинуть возможные варианты. То, что это подстава, сомнений у меня не было. Зачем чиновнику такого уровня, как этот Кожевников, кого-то к чему-то принуждать? Ему всё устроят на отдыхе без всяких проблем и последствий, только намекни! Уж если райкомовские спокойно могли себе позволить девочек в баню привести, то что говорить про чиновников такого уровня?
Тем временем, Николай внизу кого-то дождался и пошёл навстречу вдоль дома. Вскоре под ближайшим фонарём показалась фигура офицера. Да это же Гриша! Николай поравнялся с ним у первого подъезда, поздоровался и они замешкались на несколько мгновений, а потом медленно пошли вместе вдоль дома. У нашего подъезда они попрощались, и Николай ушёл домой, а Гриша пошёл в сторону своего подъезда.
Так, так, так… Только одна идея пришла в голову… Значит, Румянцев и до Николая добрался? Очень похоже, что он сейчас ждал Гришу, чтобы предупредить про интерес Комитета в его адрес. Впервые видел его озабоченным хоть чем-то. Всегда весел, всегда на позитиве, даже с бодуна, а тут вдруг такой смурной… А как Румянцев о нём узнал, вообще? Николай восемь месяцев в году в море… Не иначе, у нас в доме сексот… Тут же, правда, дошло, откуда могли узнать. Зачем им сексот, когда у них есть прослушка моей квартиры? Да они про Николая все знают, что и мы, слушая наши разговоры…
Значит, мне уже можно не рисковать, не идти Гришу предупреждать? Тут же подумал, что все же нет, нельзя так. А вдруг у Николая просто сердце прихватило, а Гриша ему про какое-нибудь народное средство когда-то рассказывал для лечения? Вот он и дождался его, узнал точный рецепт, да и пошел домой, планируя завтра в аптеке все травы купить, да начать отвар делать. Так что теперь мой выход…
Вспомнив про вторую дверь в квартире, быстро оделся, позвал Тузика и поспешил выйти во второй подъезд навстречу Грише. Вот когда второй выход пригодился! – только и успел подумать я, как на этаже открылся лифт. Молча показал Грише не выходить, зашёл в лифт вместе с псом и нажал на кнопку первого этажа.
– Привет, – протянул я ему руку, как только двери лифта закрылись. – Хочу тебя предупредить – ко мне тут человек из КГБ приходил, по поводу тебя расспрашивал.
Гриша вообще в лице не переменился. Ну точно, Николай ему об этом уже рассказал… Но про это спрашивать не буду – нехорошо. Нельзя такое подтверждать, не тому человеку скажешь, у Николая могут быть большие проблемы с Комитетом. Так что Гриша может подумать, что это какая-то провокация, а меня в нее вовлекли поучаствовать, и тогда дружбе вообще конец…
– Спасибо, что предупреждаешь, – сказал, наконец, подполковник.
– Я рискую, ставя тебя в известность.
– Я понимаю, – взглянул он на меня выжидающе.
– Так что, если будешь что-то предпринимать по этому поводу, выжди хотя бы какое-то время, – попросил я, – чтобы не так явно было, что я тебе их интерес сразу слил.
– Естественно, – посторонился он, давая нам с Тузиком выйти на первом этаже.
– Да, и у меня день рождения, – хлопнул я себя по лбу, чуть не забыл. – Приходите к нам с Родькой в субботу двадцатого.
– Обязательно, – усмехнулся Гриша, поблагодарил меня еще раз, и поехал обратно к себе на третий этаж.
***
Квартира Гончаровых.
Подполковник пришел домой, потрепал по шевелюре обрадованно выскочившего навстречу сына, начал разуваться и раздеваться, а сам ловил себя на том, что в нем борется два чувства. Первое – вполне понятное. Кому же понравится, что тобой КГБ интересуется? Мало приятного, что уж тут говорить… Гончаров был уверен, что ничего такого не сделал, в связи с чем КГБ стоило им интересоваться, но также понимал, что можно пострадать и будучи невиновным…
Но второе чувство тоже было сильным – подполковник гордился своими соседями. И Николай, и Паша ждали его возвращения с работы, чтобы предупредить. Оба сильно могут пострадать, если это вскроется. Обоим очень есть что терять, если КГБ узнает и разозлится. Николай не сможет выходить в море, кто же после такого разрешит ему остаться капитаном, да еще ходящим за границу. А у Пашки вообще работа в Верховном Совете и вся будущая карьера накроется медным тазом… А он еще его, как ни в чем ни бывало, на день рождения свой приглашает. И это узнав про происки КГБ вокруг него… Да подавляющее большинство народу шарахнулось бы от него в такой ситуации в сторону, как от зачумленного!
Но пришли соседи! Предупредили! Это дорогого стоит! Подполковник скучал по временам,
