чувствовал напряжение в воздухе. Оно исходило от напарников и окружения. Не слышно было переговоров ни на одной частоте, запас бронежилетов и пластин в лагере практически иссяк.
Жигуль и Бобр в роли полководцев всё чаще говорили про тактику городских боёв, вспоминая прошлые времена. Радист со штопанным плечом тоже не добавлял окружающей атмосфере очков спокойствия.
Он потерял счёт времени, забыв про наручные часы. Он привык уходить глубоко в себя, переводя глаза в режим "автопилот". Из мыслей его вырвал подошедший сзади Радист. Конечно, Пётр слышал его задолго до того, как тот обозначил себя.
— Видно что?
— Ничего. А у вас там что? — не оборачиваясь, справился о лагерных делах Лодочник.
— Ничего интересного.
— В карты бы перекинулись.
— С Бобром-то? — усмехнулся Радист. — У него в колоде 6 тузов, Жигуль рассказывал.
— Думаешь, при Жигуле будет?
— Да. А ты думаешь, честно играть будет? Да брось.
— Ну, дело твоё. Сам-то как? Рука не болит?
— Болят обе, надоели уже, — сматерился Радист.
— Повязку поменять не пора?
— Поменял уже.
— Не запускай.
Радист кивнул и какое-то время стоял молча, наблюдая за городом и окрестностями лагеря.
— Я думаю, завязать, Лодочник.
— Из-за плеча? — тоном, полным скепсиса, спросил Пётр.
— Да. И не только. Наверное, не для меня это всё. Сложно, — Радист тщательно подбирал слова и говорил негромко.
— Дело, конечно, твоё, но как по мне, ты отлично справляешься. Да и о чём ты думал, когда сюда шёл? Ты же здесь не первый месяц. Что поменялось-то?
— Честно? Чувствую себя бесполезным. Нахлебником. От меня и обычно не много толку, а здесь ещё и рука.
— И ты говоришь об этом мне? — усмехнулся Лодочник и, оторвавшись от видов города, обернулся к собеседнику. — Если думаешь, что кто-то из нас бесполезный — выкинь из головы. Не всем в город ходить. Кто-то и в лагере полезен. Ты, вон, на рации весь день сидишь, обед, видел, помогал готовить.
— Жигуль до сих пор мне моё золото не отдал.
— И мне не отдал. Подожди, потише будет, отдаст. Я со стороны вижу, как Жигуль за тебя держится. Думаешь, он просто так тебя с собой в деревню повёз? Думаешь, просто так рядом с собой посадил, когда Резаного поминали?
— Не зря, понимаю...
— Ну, а что тогда? Я, вон, медвежатник. И сколько я сейфов вскрыл для нас?
— Вроде, 3.
— 2. Один — на сторону.
— Точно. Всё равно, они жирные были.
— Жирные? Бро-ось. Каждый из разведчиков втрое больше принёс, чем суммарно там было. Тем не менее, получаю я как все и в город не хожу вообще. Нет здесь бесполезных, Радист, — подвёл черту Пётр и снова уставился на город. — И нечего сопли распускать по этому поводу.
Радист кивнул и пошёл обратно. Аромат варева в котелке долетел и до пригорка.
Художник в это время лишь мечтал о подобном запахе. Он вёл свою группу сквозь такие же яркие пятна, каким удивлялся и Рыжий. Регулярно осматриваясь, он иногда делал остановки и, снимая противогаз, вслушивался в тишину. В такие моменты и Лоток с Купцом затихали и, навострив уши, вслушивались, подражая Вове.
Как только он надевал противогаз обратно, его напарников, будто снимали с ручного тормоза и они продолжали шутить и посмеиваться в пол голоса. Каждая их слово резонировало, но дальше пары домов обычно не уходило, пока в какой-то момент Купец не затронул какую-то близкую им тему, оттого и самую смешную.
Оба взорвались смехом, практически раздирая горло. Художник, поняв, насколько ошибочным были его попустительские действия до этого, повернулся и показательно замахнулся своим автоматом. Оба сталкера, идущие позади него скукожились и, кажется, были готовы убегать.
— Бараны, заткните свои рты или я заткну их сам, — не скрывая злости пригрозил Художник.
Практически сразу с их лиц пропала улыбка. Конечно, под противогазом этого не было видно. Лоток повернулся к Купцу.
— Да, Лоток, в самом деле, как маленький! — нарочито серьёзным тоном негромко высказал он.
Художник скривил лицо от злобы и в один большой шаг подпрыгнув к Купцу, взял того за грудки. Тот выставил руки сбоку от лица, словно карикатурно сдаваясь.
— Я думал, ты меня понял, Купец, — прошипел Художник. Теперь его тон не был похож ни на один из тех, которым он говорил ранее.
— Понял. Понял, — прошептал Купец.
Вова отпустил его и, осмотревшись, продолжил путь. Эхо от смеха, казалось, разнеслось по всему городу.
Купец потёр горло, болевшее от смеха.
— Кажется, я горло сорвал, — прошипел он так же, как и обычно. — Надеюсь, орать не придётся.
— Слышал, кстати, ваш Жигуль уже кровью харкается? — встрял Художник.
— Да так. По его словам, от кашля. Раздражение по горлу или вроде того. Я, насколько знаю, от мора не так умирают.
— Не так, — покивал Вова. — Только здесь не только мор или пули убивают, Купец.
— Да, жадность тоже губит, — серьёзно ответил он. Художник остановился.
— Ты, я смотрю, не уймёшься? — он не оборачивался. От этого у Купца тут же родилась шутка про глаза на затылке, но озвучивать он её не стал, и это был правильный выбор.
Они шли достаточно тихо, пока Художник не остановился напротив непримечательного здания. Вся тройка увидела улицей дальше дом с огромным, радиусом в метра 3, закрашенным кругом.
— Неслабо.
— Сколько краски на это потрачено впустую?
— Клоуны...
Вся тройка выругалась матом.
— Надо было брать краску. Закрасили бы, — негромко сострил Лоток. Несмотря на то, что в его интонации не было и намёка на шутку, Художник усмехнулся. За ним и Купец. Вымерив круг взглядом ещё пару секунд, они двинулась дальше.
— Как думаете, что там было? — поинтересовался Купец. — Может, клад какой?
— Ага, слитки золота, — перебил его Лоток. — А тебе не всё ли равно?
Купец, потеряв поддержку, замолк.
Живот рыжего заурчал. Писарь, услышав это, усмехнулся.
— Ну сошли мы во дворы. И толку? Ты же всё равно как колонка ходячая, — подшутил Писарь. В его голосе слышался упрёк.
Рыжий не нашёл, что ответить, чтобы не разозлить Писаря ещё сильнее, поэтому промолчал.
— Быстро схватываешь, — усмехнулся Виктор и через шаг застыл. — Слышал?
— Нет, — отозвался
