Каждая ударная группировка усиливалась одним отдельным отрядом разграждения УОСов для сплошного разминирования рубежей и местности.
3-я понтонно-мостовая бригада после взятия Львова и Бродов выводилась во фронтовой резерв. В зависимости от обстановки ее намечалось ввести в дело при форсировании Вислы.
В целом фронт хорошо был обеспечен понтонно-переправочными средствами. Но меня беспокоил вопрос выдвижения понтонных парков к рекам Западный Буг, Сан и Висла, особенно в условиях перегруппировки и маневра танковых армий. Я поручил полковнику Слюнину подготовить проект директивы Военного совета фронта, обязывающий военные советы армий обеспечить своевременное выдвижение понтонно-переправочных средств к этим водным преградам. Они должны выдвигаться одновременно с передовыми частями армий, следуя за ними.
Кроме того, штаб подготовил для меня справку о распределении инженерных частей по армиям.
Рано утром следующего дня полковник Слюнин принес оба документа. Просмотрев их, я пошел к начальнику штаба фронта. Он очень внимательно прочитал нашу инженерную [185] часть плана и засомневался, не мало ли мы даем понтонных батальонов 1-й гвардейской армии. Я доложил свои соображения и убедил его, что вполне хватит.
— А для форсирования Вислы тоже, по-вашему, достаточно средств? — спросил генерал армии Соколовский.
— Достаточно, — ответил я. — К моменту выхода всей главной группировки на Вислу туда полностью будет переброшена 3-я понтонно-мостовая бригада. И там же действуют два понтонных батальона 6-й бригады да штатные понтонные батальоны трех танковых армий. Это все наши одиннадцать понтонных батальонов. К тому же у нас в резерве находятся пять деревянных понтонных парков.
— Ну если так, то согласен.
В. Д. Соколовский быстро прочитал директиву и подписал ее.
Затем я доложил справку и директиву маршалу Коневу и члену Военного совета генералу Крайнюкову. Без особых замечаний они подписали оба документа. Конев приказал поторопиться с подготовкой плана оперативной маскировки. По замыслу командующего, целью оперативной маскировки являлось обеспечение скрытности подготовки операции, а также дезориентация противника относительно истинных главных группировок войск нашего фронта. Предстояло убедить врага, что главный удар наносится нами на левом крыле, на галичском направлении.
Вернувшись в штаб, я передал полковнику Слюнину подписанные документы и приказал немедленно разослать их по назначению. Затем я проинформировал начальника штаба о необходимости за три дня подготовить план оперативной маскировки. Посоветовавшись, мы решили привлечь к этой работе майора Слободяника и командира маскировочной роты капитана Афанасова. Они хорошие специалисты-маскировщики. Нужно было как можно быстрее начать изготовление макетов танков, пушек, автомобилей. Вызвали в штаб Уманского и Слободяника, поручили им подготовить чертежи макетов, а изготовление их возложили на Завгородыего. У него была хорошая производственная база.
В предстоящей операции перед инженерными войсками стояли большие задачи по прорыву обороны врага, форсированию рек в оперативной глубине, прокладыванию маршрутов и восстановлению дорог и мостов. Нужно было заготовить необходимые материалы для дорожно-мостовых работ, элементы сборных низководных мостов, десантные саперные деревянные лодки, множество указателей и знаков, щупов [186] для отыскивания мин, мостовых скоб, штырей, болтов и многое другое. Причем все это в большом количестве.
Изготовление шло централизованно на строительных базах УОСов и инженерных бригад. Работы выполнялись по графику, в строго установленные сроки. Одновременно пополнялись и приводились в порядок понтонно-мостовые парки и легкопереправочные средства.
Готовясь к наступлению, мы уделяли большое внимание политико-воспитательной работе. В ее основе лежала директива Военного совета фронта о задачах партполитработы в планируемой операции. В ней говорилось об особенностях военно-политической обстановки в данный момент. Особенно подчеркивалось, что наступление войск будет проходить на территории западных областей Украины, а также в Польше, в районах, где часть населения воспитана в духе национализма и ненависти к Советскому Союзу. Поэтому необходимо соблюдать исключительную бдительность. Мы вместе с Журавлевым и Слюниным внимательно изучили директиву и наметили план мероприятий по усилению партийно-политической работы среди личного состава инженерных войск фронта. Провели совещание офицерского состава нашего штаба, на котором обсудили задачи по вопросам воспитательной работы во время выезда в соединения и части.
Из штаба инженерных войск фронта в инженерные части вскоре были направлены опытные офицеры: подполковники Челомбитько, Панков, Чишейко, Островский и другие, которые на местах не только осуществляли контроль, но и помогали организовать боевую подготовку и воспитательную работу среди личного состава.
Сам я в ходе подготовки операции побывал почти во всех армиях, встречался с начальниками инженерных войск, увязывал с ними наиболее сложные вопросы, касающиеся форсирования рек и ввода в сражение танковых армий, обеспеченности их инженерными средствами, на месте знакомился с ходом боевой подготовки инженерных частей, интересовался степенью их укомплектованности.
Разговаривая с командующими армиями и командирами соединений, частей и подразделений, беседуя с сержантами и красноармейцами, с радостью замечал их бодрое, приподнятое настроение. Все они, как один, стремились скорее пойти в бой, чтобы выбросить за пределы Родины фашистских захватчиков.
Незадолго до наступления, с 5 по 10 июля, в войсках начали проводить оперативную маскировку. Из тыла к переднему краю перебрасывали ложные танки, автомашины, пушки, [187] кухни. Макеты оружия и боевой техники были разборно-сборные. Это облегчало их перевозку, позволяло сравнительно легко ими маневрировать, а впоследствии и неоднократно применять в ходе операции. Для перевозки по железной дороге макетов танков были выделены два постоянно действующих эшелона («вертушки») в составе 14 платформ и 2 крытых вагонов. Их обслуживали постоянные бригады. На станции обычно находилось несколько тракторов и 3–4 боевых танка, для того чтобы создать более правдивую картину разгрузки и погрузки. «Вертушки» имели определенный номер и включались в график железнодорожного движения. Перемещение войск в исходные районы совершалось ночью, в обход населенных пунктов, с подобающим шумом и лязгом танковых гусениц.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
