Встретившись с благодарным Кешкой и взяв пригласительный, Андрей не спеша направился к восьмому подъезду Политехнического. Перед дверью собралась довольно большая толпа жаждущих духовной пищи, все спрашивали лишний билетик. Андрей вошел внутрь и стал пробираться по ступенькам к контролю, как вдруг увидел в толпе знакомое лицо.
Нелли стояла, почти прижавшись к стене, толпа оттесняла ее от Андрея все дальше и дальше. В два энергичных рывка он преодолел разделяющее их пространство и оказался рядом с ней.
— Привет! Какими судьбами?
Она вздрогнула от неожиданности, резко обернулась, но, увидив Андрея, улыбнулась:
— А, это ты! Привет. Меня должны были провести, но получилась какая-то накладка, и теперь, кажется, надо уходить домой.
— Зачем же сразу и домой! Что-нибудь придумаем!
— Видишь, какая толпа! А на входе такой контроль, что уж не проползет.
— Подожди меня здесь! Только обязательно дождись, и все будет в порядке.
Андрей, опять по мере возможности помогая себе локтями, пробрался через заградительные кордоны в фойе, несколько раз предъявив входной билет. Вообще-то у него был знакомый в «Литературке», некий Игорь Плоцкий, — сталкивались пару-тройку раз в Домжуре. Но он вряд ли ходит на такие тусовки…
Ситуация выглядела безнадежной, но у Андрея было предчувствие, что провидение сегодня за него. И точно: через минуту кто-то хлопнул его по плечу. Обернувшись, он увидел своего бывшего однокурсника и приятеля Сашу Маликова. В свое время тот бросил журфак и подался в Литинститут, возомнив себя великим прозаиком.
— Сколько лет, сколько зим!
— Сашка! А ты что здесь делаешь?
— Передачу! Я теперь не Сашка, а литконсультант радио «Эхо Москвы». Как я рад видеть тебя! Пойдем в буфет, слегка обмоем встречу, а уж после этого мероприятия я тебя не отпущу, посидим где-нибудь поплотнее.
— Слушай, Саш, раз ты такой большой человек, будь другом, выручи!
— А что такое?
— Нужно провести одну девушку!
— Хорошенькую?
— Не то слово!
Сашка задумался.
— Вообще-то я не такой уж большой человек, и потом сам видишь, что делается!
— Никогда не думал, что в Москве все еще так любят поэзию!
— И не думай так — в Москве просто любят тусоваться. Ладно, есть у меня одна идейка. Подожди немного!
Саша исчез, а через пять минут вернулся, победно помахивая гостевым билетом.
— Вот, получи для своей девушки!
— Во дает! Где взял?
— Где взял, там уже нет.
— Спасибо тебе громадное!
— Только смотри, после всего встретимся здесь! Девушку тоже приглашаю!
— Заметано.
Народу на лестнице несколько поубавилось. Андрей выскочил в холл — Нелли там не было.
Она стояла на улице, в некотором отдалении от подъезда — такая стройная, в короткой кожаной юбочке и высоких модных ботинках на шнуровке, — ей можно было дать лет восемнадцать, не больше. Когда он уже подошел совсем близко, она подняла на него свои умопомрачительные зеленые глаза:
— Я уже собралась уходить.
— Почему? Я же велел тебе дожидаться!
Нелли чуть усмехнулась, услышав слово «велел», но Андрей этого не заметил.
— Я подумала, что у тебя ничего не вышло.
— И была глубоко не права!..
Андрей показал ей билет, потом решительно взял под руку и повел к лестнице. Она шла покорно, но в глазах по-прежнему пряталась усмешка.
По мнению Андрея, вечер был откровенно так себе. Сначала очень долго вещал со сцены Вознесенский, потом читали стихи ученики Вознесенского, — словом, через час действа Андрей решил, что этим поэтом он сыт по гроб жизни. Нелли тоже досадливо покусывала губы.
— Андрей Андреич съели все время — и свое, и чужое, — досадливо шепнула она Андрею.
— А ты ради кого пришла?
— Ради Жданова и Гандлевского. Но до них, по-моему, сегодня уже не доберутся.
— А что, хорошие поэты?
— Ты их не читал?
— В первый раз слышу!
— А тогда что ты вообще здесь делаешь?
— Кешу заменяю. Сам я на такие тусовки не хожу. А тут пришлось срочно выручить друга.
— А-а…
— Но ты мне потом расскажешь, кто такие Жданов и Гандлевский? Нельзя же мне так и остаться глухим невеждой!
— Как-нибудь расскажу.
— После этого вечера?
— Если он когда-нибудь кончится.
Когда на сцену по приглашению Вознесенского полез в поэты Костя Кедров, Нелли прошептала:
— Ну, все. Я ухожу! Времени уже почти одиннадцать, а конца этому безобразию не предвидится.
Она встала. Андрей вслед за ней стал пробираться к выходу. В фойе она насмешливо спросила:
— А ты-то зачем ушел?
— С тобой. Во-первых, для информации я уже все понял, а во-вторых, должен же я узнать, кто такие Жданов и Гандлевский!
— Вот и остался бы! Думаю, что где-нибудь к часу им разрешат прочесть по стишку.
— По стишку! Ты-то мне лучше все по порядку объясни!
— Некогда мне. У мамы нет ключа, и я должна в полдвенадцатого быть дома — она придет из гостей.
— А далеко тебе до дома?
— Рядом, на Маросейке.
— Я провожу?
Нелли пожала плечами:
— Дома у тебя волноваться не будут?
— Некому. Женя в Питере с делегацией, а Санька у тещи.
— Ну, тогда проводи.
Они не торопясь пошли по направлению к Китай-городу.
Андрей давно заметил, что Москва лучше всего смотрится вечером и по ночам. В сумерках не видно грязи на улицах, не видно обшарпанных фасадов домов и хмурых лиц прохожих. Фонари выглядят как иллюминация на новогодней елке. А центр еще, слава Богу, освещен.
Первые пять минут пути они шли молча. Нелли о чем-то задумалась и, казалось, не замечала своего спутника. Наконец Андрею это надоело, и он попытался нарушить затянувшееся молчание:
— Тебе совсем не понравилось?
— А, что? — Нелли вздрогнула от неожиданности. — Нет, я не того ожидала.
— Я и не знал, что ты так любишь поэзию.
— Интересуюсь.
— А еще что ты любишь?
— В смысле?
— Ну, музыку, театр, еду, одежду…
Нелли засмеялась:
— Как хорошо ты умеешь валить все в одну кучу!
— Почему «в одну кучу»? Хорошо, сформулирую иначе: какие из радостей жизни тебя больше всего греют?
— А, вот так вот? Ладно, отчитаюсь. В музыке не особенно разбираюсь, люблю оперную классику — Чайковского, Верди. К театру в последние годы поостыла, а лет пять назад все подряд смотрела. К еде, в общем, равнодушна. Одеваться люблю. Все. Еще вопросы есть?
— А к еде ты совсем равнодушна? Рестораны как место времяпровождения тебя не привлекают?
— Почему? Привлекают, только я не так уж часто туда попадаю.
