Экспедиция состоялась в апреле-мае 1941 года. Черевичный совершил три уверенных посадки в заданном районе. Научные работники с помощью экипажа самолёта выполнили большой объём наблюдений, проведя по нескольку дней в каждой точке. Всего проработали на дрейфующих льдах две недели. Ещё одно «белое пятно» было стёрто. Все эти дни Ширшов напряжённо следил за ходом экспедиции и оперативно докладывал о ней Папанину. По завершении операции он заявил:
«Теперь, когда разведка сделана и путь к Полюсу относительной недоступности проложен, будем готовить высадку в будущем году там дрейфующей станции, и я добьюсь, что буду в числе её участников». (Сузюмов, 1981).
По возвращении воздушной экспедиции Ширшов дал указание директору Арктического института срочно приступить к подготовке второй дрейфующей станции. Было решено послать весной 1942 года три тяжёлых самолёта с грузами и персоналом станции, а также «прыгающим отрядом» для кратковременных работ в нескольких точках. Однако начавшаяся война отодвинула эти планы на несколько лет. Идея «прыгунов» была осуществлена в высокоширотных воздушных экспедициях 1948–1950 годов. Они привели к открытию подводного хребта Ломоносова – одно из выдающихся событий XX века. Когда весной 1950 года готовилась высадка «СП-2» во главе с М.М. Сомовым, Ширшов был главным консультантом.
Но вернёмся в 1941 год. Из дневника П.П. Ширшова:
«22 июня 1941 года. После кутежа в «Арагви», в 5 часов утра, бросив машину во дворе, принял ванну и собрался ложиться спать. В половине девятого настойчиво требовательный звонок телефона: «Товарищ Ширшов! Говорит дежурный! Приезжайте немедленно в Управление… Папанин звонил из-за города. Едет в город. Велел немедленно разыскать Вас и других замов». Быстро одевшись, сунул голову под кран, чтобы не трещала с похмелья, выбежал во двор. И не попадая сразу ключом, завёл мотор машины. Так началась для меня война». (Ширшова, 2003).
Великая Отечественная война застала Ширшова в должности первого заместителя начальника Главсевморпути. 3 июля он получил мандат уполномоченного по эвакуации Мурманского судоремонтного завода. В те дни судьба ледоколов, которые здесь ремонтировались, вызвала большую тревогу в Главке. Если они не выйдут на трассу, то перевозки в западном районе Арктики будут сорваны, пароходам самим не пробиться через ледовые преграды.
Гитлеровцы хорошо понимали это и заблокировали ледоколы в Кольском заливе, ведя за ними непрерывную воздушную разведку, чему способствовал полярный день. Попытки бомбёжки ледоколов были, иногда бомбы падали рядом с ними, но на первых порах немцы не особенно усердствовали в этом направлении, надеясь захватить Мурманск и флот. Ведь своих ледоколов у них не было, а планы в Арктике имелись обширные.
Слово П.П. Ширшову:
«Перед вылетом в Мурманск короткий разговор с Косыгиным: «Как быть, Алексей Николаевич, с доками, если Мурманск будут сдавать?» – «Вы разве не знаете выступления товарища Сталина? Договоритесь на месте с Военным советом, с обкомом, и решайте». Месяц в Мурманске. Красная армия отстояла подступы к городу и доки взрывать не пришлось». (Ширшова, 2003).
Пётр Петрович быстро организовал вооружение ледоколов пушками и пулемётами, вместе со штабом Северного флота разработал план их вывода в Карское море. Выждав благоприятную, то есть туманную и дождливую, погоду, корабли скрытно покинули Кольский залив и в сопровождении военного конвоя были выведены на трассу Севморпути.
Вспоминает Е.М. Сузюмов, который находился в то время на борту ледокола «Сталин» в составе штаба морских операций:
«В один августовский день, когда ледокол стоял у кромки льда в ожидании подхода судов с грузами, в широкое разводье опустился лёгкий гидросамолёт, подрулил к ледоколу и из самолёта поднялся к нам по трапу Пётр Петрович Ширшов… Вслед за ним лётчики подняли на палубу тушу оленя и отнесли на камбуз. В те военные дни снабжение кораблей продуктами питания резко сократилось и, чтобы пополнить судовые запасы, моряки стреляли белых медведей, которых ели не все». (Сузюмов, 1981).
Из дневника П.П. Ширшова:
«Потом Иван Дмитриевич (Папанин – Ю.Б.) вытащил меня в Москву и послал на Диксон спасать суда от подводных лодок, появившихся в Карском море. Я честно слетал на старушке «Дорнье-Валь», которую бортмеханики окрестили «ракодавом», – раков в реке давить, – слетал в пролив Вилькицкого, в море Лаптевых до островов Комсомольской Правды. Нашёл там Белоусова на «Сталине», которого Папанин загнал к тому времени в море Лаптевых, подальше от подводных лодок. Выпил с Белоусовым пол-литра водки на двоих и полетел обратно на Диксон в поисках подводных лодок.
Лодок я не нашёл. В Карском море они появились в следующем, 42-м году. И, не совершив никаких геройских подвигов, вернулся в Москву. Снова началась торговля с Папаниным, кому раньше уходить в армию». (Ширшова, 2003).
В октябре аппарат Главсевморпути с семьями эвакуировали в Красноярск, где его работу возглавил Э.Т. Кренкель. Поскольку И.Д. Папанин занимался перевозками в Мурманске и Архангельске по заданию Ставки, Ширшову поручили небольшой филиал Главка, оставшийся в Москве.
Из дневника П.П. Ширшова:
«В эти тяжёлые дни, когда враг был у самой Москвы и над Арбатом дрались истребители, а по Садовому кольцу уныло брели голодные стада эвакуированного скота, в эти дни я полюбил Женю». (Ширшова, 2003).
Киевская киноактриса Евгения Гаркуша ехала через Москву во фронтовую бригаду. Случайно она встретила Ширшова на Кремлёвской набережной. Пётр Петрович почувствовал в ней настоящего друга, смелого, жизнерадостного и преданного. Они полюбили друг друга.
21 октября Ширшов получает мандат уполномоченного ГКО на Горьковской железной дороге. В то время сложилось крайне тяжёлое положение на магистралях, ведущих из центра страны на Урал и в Сибирь. Эшелоны с эвакуированными заводами забили не только станции, но и перегоны. Ширшову были даны чрезвычайные полномочия: любой ценой ликвидировать пробки и восстановить движение.
К новому месту службы Пётр Петрович едет вместе с Евгенией Гаркушей. Уже от Петушков, в двух шагах от Москвы, дорога оказалась забитой десятками брошенных поездов. Пропускали только составы на запад, везущие воинскую технику и красноармейцев. Пётр Петрович решает, как это ни парадоксально, увеличить число брошенных, пересортировав все составы по значимости и отведя их с главного пути на второстепенную ветку к Котласу. В их число попали даже вагоны с ценностями Эрмитажа – такое было время. Несмотря на все просьбы и угрозы эвакуированных людей, измученных бесконечными стоянками, на восток пропускались только эшелоны, везущие московские военные заводы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
