– Бернис… Бернис…
Ответа не было.
– Похоже, сегодня она работает, – повернулась красавица к своему спутнику. – Квартира в нашем распоряжении.
– Очень хорошо.
Она зажгла одну свечу в гостиной, еще одну в спальне и начала раздеваться в свете колеблющегося пламени, отбрасывая на заплатанную простыню дрожащую тень.
– А почему вы не раздеваетесь? – спросила она, подняв брови в притворном удивлении.
– Я хочу сначала испытать восхищение, наблюдая за вами.
Он знал, что ему нужно действовать быстро, и, сунув руку в карман куртки, сжал рукоятку ножа. Но, когда девушка стала расстегивать блузку, он испугался, что ему помешают ее руки и первые удары не получатся чистыми.
Неожиданно где-то близко раздался крик, и он сразу напрягся. Может быть, подруга вернулась раньше? Но через несколько секунд тот же самый голос прозвучал уже чуть тише, явно удаляясь, и он понял, что крики доносятся с улицы.
Его будущая жертва оставила окно в спальне открытым. Цветастая занавеска слабо колыхалась под напором легкого бриза, дувшего со стороны гавани.
Обнажившись до пояса, она повернулась к нему лицом. Ее улыбка как будто сделалась мягче, теплее. И, любуясь ее красотой, он внезапно испытал острый приступ жалости. «Если бы кто-то не начал играть в эти игры, мне не пришлось бы сейчас делать это».
Она протянула к нему руку, словно собираясь помочь ему раздеться, и мужчина бросился на нее, пока его не покинула решимость.
Он нанес сильный удар, и они вместе упали на заплатанную простыню. Продолжая вонзать нож в тело раз за разом, он прижимал девушку своим телом к кровати. Их лица разделяли несколько дюймов. Когда он почувствовал, как теплая кровь струится по его телу, и увидел огоньки ужаса в ее глазах, мерцавшие почти в такт с пламенем лампы, у него произошло семяизвержение.
Убийца немного помедлил, собираясь с мыслями. Прежде чем продолжать, нужно было снять кольцо, пока ее пальцы не сжались и не наступило rigor mortis[16].
Но когда он потянул за палец с кольцом и приставил к нему лезвие ножа, она что-то невнятно пробормотала. Он наклонился ниже, чтобы разобрать произносимые ею слова.
– Это не мое кольцо, – шептала девушка. – Пожалуйста… это не мое кольцо. Оно принадлежало моей бабушке.
– Не волнуйтесь, – успокоил он ее. – Оно послужит благому делу. Спасет человеческую жизнь.
37
Я мог бы не вмешиваться в естественный ход событий. Не препятствовать тому, чтобы вас повесили за совершенные мною преступления. И это доставило бы мне определенное удовлетворение.
Как видите, мне было над чем поразмыслить. Если бы я поступил так, это означало бы для меня полную свободу. Я был бы вне всяких подозрений, за мной не охотилась бы полиция. Правда, чтобы не выдать себя, мне пришлось бы прекратить убивать. Мое послание вам и Колби осталось бы незавершенным. Хуже того, оно завершилось бы на фальшивой ноте, поскольку буква, оставленная на теле последней жертвы, была изобретением самозванца. Я не мог допустить, чтобы в нашу игру вмешался самозванец.
В силу всего вышесказанного мне пришлось проделать долгий путь до Нового Орлеана и отыскать девушку с особым кольцом, дабы исключить возможную путаницу и неверное толкование.
Какая это была красавица и как любила она свое кольцо! Таким образом, теперь на вас лежит ответственность за смерть трех девушек: первой – потому что вы с Ардженти солгали по поводу меток на теле; той девушки в опере, которую вы сами указали мне своим взглядом; и этой, которую я убил, чтобы спасти вашу жизнь.
Не забывайте об этом. О тех усилиях, которые мне пришлось приложить, чтобы избавить вас от виселицы. За вами долг. Сможете ли вы когда-нибудь расплатиться со мной?
* * *
Пакет с пальцем девушки, на который было надето кольцо, завернутым в кусок ткани, и сопроводительное письмо были получены в редакции «Нью-Йорк таймс» через пять дней после их отправки по почте из Нового Орлеана.
К тому времени сотрудники Департамента полиции Нового Орлеана установили ее личность: Селия Бентон-Ру, 22 года. Ее единственными живыми родственниками были брат, пошедший по стопам отца и служивший в торговом флоте, и тетка, проживавшая в Бордо. Но подруга убитой Бернис, делившая с ней квартиру, и еще две близкие подруги, которые идентифицировали тело, заявили, что вместе с отрезанным пальцем исчезло весьма оригинальное и заметное кольцо.
После вскрытия новоорлеанский коронер прислал в Нью-Йорк сообщение, в котором говорилось, что, по его мнению, убийство совершено в стиле Потрошителя. Инспектор Маккласки тут же ответил, что это невозможно, что Потрошитель задержан и находится в Нью-Йорке. «Подозреваю, это не более чем убийство под копирку».
Спустя два дня письмо и отрезанный палец были доставлены в редакцию «Нью-Йорк таймс».
Маккласки старался всеми силами затянуть это дело, вступив в длительные переговоры с Департаментом полиции Нового Орлеана, но Ардженти тем временем предпринял собственную кампанию. Он послал письмо мэру Уоткинсу, а его копию – комиссару Лэтаму:
«Пора положить конец этой пародии на правосудие. Мы держим в тюрьме невиновного, который к тому же является единственным человеком, способным помочь нам поймать Потрошителя. Судя по настроениям в прессе, чем дольше мы продержим его за решеткой, тем больше нас будут обвинять в некомпетентности.
Я также прошу вновь назначить меня руководителем расследования по делу Потрошителя, чтобы с помощью мистера Джеймсона мы могли разыскать виновного в этих ужасных преступлениях».
На следующий день на Малберри-стрит пришел Хуан Лин и обеспечил Джеймсону алиби. Роулингс отказался от своих первоначальных показаний, заявив, что у него вдруг пропала уверенность: «Было очень темно». Пресса неистовствовала, и спустя два дня ситуация стала невыносимой. Лэтам подписал ордер об освобождении Джеймсона и вновь передал дело Потрошителя Ардженти. Одновременно с этим он отправил Маккласки в недельный отпуск, чтобы некому было отвечать на неудобные вопросы. Комиссару очень не хотелось, чтобы скандал разгорался и дальше.
Ардженти, Джеймсон и Биделл отпраздновали счастливое завершение этого тяжелого испытания в ресторане отеля «Браунс». Им принесли самые большие бифштексы и пироги, какие Джозеф когда-либо видел в городе.
– Я подумал, вы захотите отвести душу после тюремной баланды, – сказал он своему напарнику.
– Большое спасибо. Вы знаете меня и представляете, что такое «Томбс».
Джеймсон закончил изучать меню и, когда к ним подошел официант, заказал филей.
Начало ужина прошло преимущественно в молчании, лишь изредка прерываемом короткими фразами. Джеймсон ел медленно, словно смаковал первую нормальную пищу за последние двенадцать дней – или же его желудок просто не успевал усваивать ее после столь длительного перерыва.
После тюрьмы Финли выглядел истощенным и усталым. Сделав несколько глотков красного вина, он удовлетворенно вздохнул. Казалось, к нему постепенно возвращалось душевное равновесие.
– Итак, насколько я понимаю, вы оба не сидели без дела? – спросил он детектива.
Лоуренс навестил его в «Томбс» двумя днями раньше, чтобы рассказать, как продвигаются поиски Элли. Они с Ардженти побывали всюду, где она могла находиться.
Теперь напарники вновь заговорили об этом.
– Все бесполезно, – сказал Джозеф. – Никто ее не видел.
Джеймсон задумчиво кивнул:
– Или, если кто-то ее и видел, он не хочет признаваться в этом. – Он положил в рот кусок бифштекса и покрутил вилку в руке. – И никто из девушек, с которыми она живет вместе, не видел ее?
– Нет, – ответил Ардженти. – После гибели Анны в доме их осталось всего трое. Милли, Шейла и…
– Джози, – подсказал Лоуренс, видя, что детектив поднял голову вверх, пытаясь вспомнить имя. – И еще к ним присоединилась одна новая девушка, Патрисия.
Финли доел свой бифштекс и вытер губы салфеткой.
– Да, я помню, Элли говорила, что им нужно иметь в доме определенное количество девушек, чтобы было кому оставаться с детьми, пока остальные работают, – кивнул он.
Он принялся задавать вопросы по поводу того, кого и где они посещали, и в какой-то момент Ардженти поймал себя на том, что улыбается.
– Что такое? – спросил его Джеймсон.
– Просто я рад снова видеть вас на свободе, Финли. Только и всего, – отозвался тот.
Уже во время десерта, когда они съели половину черничного пирога, криминалисту пришла в голову мысль.
– Вера Мэйнард, – сказал он. – Помнится, Элли говорила, что она взяла под свое крыло нескольких девушек. Значит, ее не было дома, когда вы к ней пришли?
– Совершенно верно. За день до этого она уехала в отпуск.
– И вы говорите, по словам девушек, Майкл Тирни и его прихвостень заходили к ней в клуб за пару дней до вас?
