– Что ты с ним сделал? – чуть слышно спросила Эммануэль испуганным голосом. – Ты убил его?
– Нет. Я хотел и мог это сделать. Был момент, когда я почти совершил это.
– Не думаю, что ты сомневался в своем решении.
Зак взял ее за подбородок.
– Ты вспомнила об этом случае сегодня днем – и о том, что произошло на улице Конти? – Он отрицательно покачал головой. – Я солдат, Эммануэль. Меня давно приучили, что убивать надо лишь тогда, когда опасность угрожает тебе самому. Многих, кто не соблюдал этого правила, самих постигла смерть.
– Это относится и к лейтенанту в форту Маккена?
– Нет, это выглядело бы как холодное, расчетливое убийство. Я не палач.
Эммануэль считала этого человека не знающим жалости солдатом, несшим боль, смерть и разрушение. А теперь она узнала, что он сражается только для защиты себя или других и с большим уважением относится к человеческой жизни. Как она сама не могла это увидеть?
– Эти люди, которые сегодня пытались тебя убить, – негромко произнесла она. – Их послал тот же человек, который нанял бродягу?
– Хэмиш именно так и думает. Он полагает, что я близок к разгадке.
– Но ты так не думаешь?
Зак удивил ее тем, что негромко рассмеялся:
– В этом городе наберется немало людей, которые хотели бы видеть мой холодный труп на столе для вскрытия.
– Не говори так, – вырвалось у Эммануэль.
Взяв ее за руки, он приподнял ее так, что Эммануэль выпрямилась, представ перед ним обнаженной.
– Вот как, мадам де Бове! – произнес Зак с лукавой улыбкой. – Вы действительно уверены, что не любите меня?
– Нет. Это просто желание, – ответила она, но наклонилась к нему ближе, словно опасаясь, что может потерять его. А когда он приник к ее губам для долгого поцелуя, она почувствовала слезы на глазах.
Он начал ласкать ее – медленно и нежно, доставляя ей удовольствие и получая его сам. И хриплым шепотом он сказал эти три заветных слова, которые она так ждала: «Я тебя люблю». И она чуть не ответила ему. Но Бог ее уберег – этого «почти» не произошло.
В бледном свете раннего утра большой дом на Эспланад-авеню выглядел очень красиво. Белые дорические колонны поднимались к небу, а высокая лестница с кружевными литыми перилами расширялась книзу, словно приглашая всех подняться по ней. Но Эммануэль прошла мимо дома по узкой, выложенной кирпичом дорожке аллеи из розмаринов к маленькому садику, спрятавшемуся чуть в стороне, у конюшен.
Она знала, что в это время дня Жан-Ламбер бывает именно в саду. К девяти утра солнце становится золотисто-желтым и начинает нещадно палить, и старику бывает слишком жарко, чтобы работать на земле. Жан-Ламбер каждое утро поднимался очень рано ради того, чтобы оказаться здесь, в этом райском уголке, с его аккуратными живыми изгородями из темно-зеленых карликовых кустов серебристой кошачьей мяты и вьющихся роз.
Услышав шаги на тропинке, он оглянулся. Несмотря на возраст, он имел превосходный слух. В руке, на которой висела трость, он сжимал корзину с маленькими светло-красными розами.
– Папа, – произнесла Эммануэль, становясь на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. Старик был очень высок – почти так же, как Филипп. – Мне нужно поговорить с тобой.
Живые синие глаза Жан-Ламбера сузились, когда он посмотрел ей в лицо.
– Что случилось, малышка?
– Я хочу, чтобы ты взял Доминика в Бо-Ла.
– И ты поднялась так рано, чтобы сообщить мне это? – Он повернулся, чтобы срезать лилию и осторожно положить ее в корзину. – Два месяца назад я предлагал тебе это, но ты сказала, что это слишком опасно.
– Я и сейчас так считаю.
Жан-Ламбер бросил взгляд на Эммануэль.
– И почему ты передумала?
Эммануэль тяжело вздохнула:
– Я боюсь, что кто-нибудь попытается его убить.
Глава 28
– Да? – переспросил Жан-Ламбер. В его глазах мелькнул страх, которого раньше Эммануэль у него не наблюдала. Большинство людей видели в нем дальновидного бизнесмена, успешного плантатора, но на самом деле больше всего на свете Жан-Ламбера волновал его маленький внук. – Кто угрожает Доминику? И почему?
– Не знаю. – Какое-то мгновение Эммануэль раздумывала: не делает ли она ошибку, рассказывая о своих подозрениях, поскольку Жан-Ламбер в последнее время чувствовал себя неважно? Однако если она хотела доверить Доминика его дедушке, то должна поведать ему обо всем. – Но думаю, что Доминику угрожает опасность. – Она провела рукой по бархатным листьям кошачьей мяты. Зубцы чуть покалывали пальцы. – Трудно понять, что происходит.
Неловко пошатнувшись, старик оперся на трость, а затем срезал побег с цинии. – Почему ты не рассказала мне, что тебя хотели убить? – спросил он, глядя на цветок. – Недалеко от Ирландского канала.
– Как ты об этом узнал? – удивилась Эммануэль. Старик повернул голову, в его ясных синих глазах мелькнули удивление и беспокойство.
– В конце концов, Новый Орлеан – не очень большой город.
Эммануэль несколько секунд раздумывала. Знает ли он о происшествии на Конго-сквер и о том, что один майор-янки частенько заглядывает в полутемный дом на улице Дюмен.
Жан-Ламбер срезал еще одну цинию.
– Почему у тебя возникли такие опасения?
Эммануэль поежилась от внезапного и необъяснимого озноба.
– Погибло слишком много близких мне людей, – объяснила она.
– А что думает начальник военной полиции? Кто за всем этим стоит?
– Он не знает.
– Он тоже считает, что Доминику угрожает опасность?
– Он этого не говорил. Но мне будет спокойнее, если он уедет с тобой.
Жан-Ламбер положил секатор в корзину и медленно повернулся к ней:
– А ты, моя девочка, поедешь с нами в Бо-Ла?
– Нет, я же работаю. Кроме того, для наблюдения за мной выделили солдата.
Подняв голову, старик прищурился, глядя на нижнюю галерею, где чернокожая служанка Целеста устанавливала стол для завтрака.
– Все же будет лучше, если ты отправишься с нами.
– Обещаю, что буду осторожна.
Старик бросил на нее задумчивый взгляд.
– Подойди, – махнул он рукой. – Мне пора перекусить. Помоги мне подняться по ступенькам. – Он внезапно остановился и в замешательстве огляделся. – Не могу найти секатор.
– Он в твоей корзине, папа.
На морщинистых щеках Жана-Ламбера появился слабый румянец.
– Так и есть. Трудно быть стариком.
Эммануэль обняла его и с чувством прижала к себе.
– Это лучше, чем быть мертвецом.
Жан-Ламбер коротко рассмеялся:
– Верно. – Он шагнул вперед, с силой опираясь на ее плечо. – Останься, моя девочка, на кофе с молоком и расскажи мне все об этом ирландце, которого ты колотила медицинским саквояжем и зонтом.
