Ильф умер вечером 13 апреля 1937 года.
Когда на другой день после смерти Ильфа в газетах появились некрологи, кто-то из друзей сказал Петрову:
— Такое впечатление, будто сегодня и вас хоронят. И в самом деле, имя Евгения Петрова упоминалось во всех некрологах. Говорить об Ильфе, не вспоминая его соавтора, было невозможно.
— Да, это и мои похороны, — ответил Петров.
Глава двенадцатая
Евгений Петров после смерти Ильфа
Смерть Ильфа была для Петрова глубокой травмой, и личной и творческой. С потерей друга он так и не примирился до последнего дня своей жизни. Но творческий кризис преодолевал с упорством и настойчивостью человека большой души и большого таланта. Он понимал, что со смертью Ильфа писателя Ильфа и Петрова не стало. Предстояло заново сложиться писателю Е. Петрову — с новыми темами, новыми жанрами, новым художественным почерком. «Когда мы с ним встретились в 1940 году после долгой разлуки, — вспоминает И. Эренбург, — с необычайной для него тоской он сказал: „Я должен все начинать сначала“»[73].
В задуманную вместе с Ильфом поездку на Дальний Восток Петров отправился один. Это было летом 1937 г. Он побывал в Хабаровске, Биробиджане, Комсомольске-на-Амуре, Владивостоке. В «Правде» появился его очерк
0 кровопролитном столкновении с японцами на границе, потом другие очерки о людях Дальнего Востока, фельетон. Ездил Е. Петров и на Колыму. Говорят, он задумал там и даже начал книгу о Колыме, и будто бы она называлась так: «Остров Колыма»[74]. Но рукописи этой нет, и ни одной строчки о Колыме Петров не напечатал.
Вернувшись в Москву, он стал заместителем главного редактора «Литературной газеты», т. е. фактически «делал» газету, как утверждали его товарищи. Это была большая и трудоемкая работа. Писал немного. Несколько литературно-критических статей — вот все, что опубликовал он за год.
Но в начале 1939 г. Е. Петрова захватил замысел, с которым он уже не расставался, — он задумал книгу «Мой друг Ильф». С тех пор, какая бы новая работа ни увлекала его, эта тема всегда была с ним. Вероятно, если бы не его гибель, именно в этой работе раскрылось бы во всей полноте своеобразие его таланта, именно это произведение могло бы стать рядом с лучшими созданиями Ильфа и Петрова. В этой книге Е. Петров намеревался рассказать «о времени и о себе». О себе — в данном случае означало бы: об Ильфе и о себе. Замысел его далеко выходил за пределы личного. Здесь должна была заново, в иных чертах и с привлечением другого материала, отразиться эпоха, уже запечатленная в романах Ильфа и Петрова. Впечатления путешествий, так и не нашедшие отражения в их совместных произведениях. Раздумья о литературе, о законах творчества, о юморе и сатире. Отрывки, опубликованные под названием «Из воспоминаний об Ильфе», планы и наброски, сохранившиеся в архиве, свидетельствуют, что работа эта была щедро насыщена юмором, в чем-то близким юмору Ильфа и Петрова и в чем-то совершенно иным — юмором Е. Петрова.
С фрагментами из этой книги Евгений Петров выступал. Рассказывает А. Раскин: «Он с большим удивлением говорил нам, что, оказывается, может по два часа „держать аудиторию“, рассказывая об Ильфе, об Америке, о своей работе. Это было после ряда его творческих вечеров в Ленинграде. Вечера имели шумный, неистовый успех. Петров очень близко принимал это к сердцу, был радостно взволнован и совершенно растрогался, когда на вечере в каком-то художественном институте ему торжественно преподнесли маленького позолоченного теленка, специально сделанного для него студентами»[75].
И может быть, память об Ильфе, тоска об Ильфе привели к тому, что Е. Петров снова обратился к гротеску. Летом 1939 г., перед самым началом второй мировой войны, он написал памфлет — гротескную комедию «Остров мира».
Восемь лет эта пьеса, законченная лишь вчерне, пролежала в бумагах автора. За эти восемь лет началась и закончилась вторая мировая война, произошли огромные изменения в судьбах многих народов. Но пьеса-памфлет, которая, казалось бы, могла быть такой же недолговечной, как большинство произведений этого жанра, впервые извлеченная из бумаг автора, опубликованная и поставленная в 1947 г., прозвучала так, словно была написана только что.
Коллектив Ленинградского театра комедии, первым осуществивший постановку «Острова мира», в своем «Слове от театра» писал: «Ставя спектакль „Остров мира“, мы видели перед собой задачу, стоящую перед всем советским искусством: активно участвовать в борьбе за мир и дружбу народов, против поджигателей новой войны». И годы, прошедшие со времени второго рождения пьесы, не состарили ее.
Комедия начинается в реалистическом тоне, усмешливом и поначалу безобидном. Перед нами — «один из лучших лондонских домов. Всегда такой спокойный, респектабельный дом». Теперь он встревожен угрозой войны. Перед нами — глава «респектабельного дома», мистер Джекобс-младший, долговязый, румяный и седовласый джентльмен (этакая внешность примерного оптимиста, удачника и счастливчика, почтенного главы семейства, у которого денежные дела в полном порядке). Мистер Джекобс-младший — пацифист, ненавистник войн. Его, правда, волнуют не судьбы человечества, а всего лишь спасение своей семьи. Он не против господства Англии над миром, но считает, что такое господство удобней завоевать не оружием, а торговлей. Он, собственно, не против войны вообще, он против войны, уже стоившей ему сына и брата. «Ей кажется, — говорит он о жене, — что все будет, как в ту войну, мы просто будем отсиживаться дома, терпеть, как люди богатые, микроскопические материальные лишения…» В «ту» (первую империалистическую) войну он, может быть, и не был бы пацифистом. Но теперь война опасна и для буржуазии. «К сожалению, — говорит мистер Джекобс, — я ничего не могу сделать, чтобы общество управлялось так, как мне этого хотелось бы, чтобы не было войн и революций…»
Итак, он хочет своего, буржуазного мира, мира для себя. Е. Петров не навязывает героям своей логики, он как бы признает законность их логики для них. Он дает своим персонажам следовать этой логике, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.
Находят в Тихом океане маленький остров с безобидным туземным племенем и здоровым климатом. Мистер Джекобс переносит сюда весь свой лондонский семейный мирок и лондонские привычки. В рождественское утро старый слуга по-прежнему растапливает камин, хотя на острове сорокаградусная жара. Привезены запасы продовольствия, вин и одежды на десять лет. Привезены преданные старые слуги, семейный доктор, семейный священник, жених для дочери. Рай. И пусть радио по-прежнему кричит о том, что Данциг — бочка с порохом, что изобретены новые, страшные бомбы и что английским женщинам и детям угрожает серьезная опасность от воздушных бомбардировок. Здесь это уже никого не пугает. Здесь — Остров мира.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
