Кунцевич усмехнулся:
– Знаю я, как эти ходатайства разрешают. Вы уж, Карл Петрович, как деньги получите, так пошлите их телеграфным переводом, а не почтовым, у меня своих-то в обрез.
Чиновник для поручений заскочил домой, привычно собрал дорожный саквояж, облачился в новенький чесучовый костюм и канотье и помчался на вокзал.
Отправился он на скором, беспересадочном, со спальными вагонами. Поезд вышел из Петербурга в половине девятого вечера, и в половине девятого утра приехал в Москву.
В Первопрестольной поезд стоял три часа. На Земляном Валу Кунцевич нанял извозчика и приказал везти его в Большой Гнездниковский.
Начальник московской сыскной полиции Аркадий Францевич Кошко бывшему своему сослуживцу обрадовался, повел в ресторан, завтракать.
– Ну как Питер?
– Питер стоит, что ему будет. А Первопрестольная как?
– Ох, не спрашивайте, Мечислав Николаевич, не спрашивайте. По распоряжению Гарина из сыскной уволено 95 процентов личного состава[21]. Все расхлябано, преступления растут в ужасающей пропорции, а сотрудников у меня отобрали, и приходится их создавать заново в незнакомых для меня условиях. Но, кажется, тьфу-тьфу-тьфу, дело налаживается. А вы к нам какими судьбами?
– Я проездом в Ростов. О краже у Гордона слышали?
– Ну как же, все газеты пестрят. Ниточка появилась?
– Да, самый кончик.
– А я так и думал, что следы на юг приведут! Искренне желаю вам удачи!
Коллеги тепло распрощались.
Из Москвы поезд вышел в 11.45, а в шесть вечера следующего дня уже был в Ростове.
Выйдя на дебаркадер, Кунцевич стал оглядываться в поисках встречающих. Никого, похожего на полицейского, в округе он не заметил. В это время к вагону подбежал какой-то мастеровой – средних лет мужчина, в пиджаке, несвежей сорочке и без фуражки. Лицо у мужчины покраснело, дышал он тяжело.
– Господин Кунцевич?
– Да, это я, – сказал коллежский асессор, а про себя подумал: «Они что, писца встречать прислали, что ли? Совсем не уважают!»
– Разрешите представиться, ваше высокоблагородие, – заведующий сыскной частью Ростово-Нахичеванского городского полицейского управления, коллежский регистратор Блажков.
Кунцевич с подозрением уставился на говорившего.
– У меня и билет с собой есть. – Мастеровой стал лихорадочно рыться в карманах и наконец извлек потрепанный кусок картона. Столичный гость придирчиво сравнил оригинал с фотографией и только тогда поверил, что перед ним глава ростовских сыщиков.
– Яков Николаевич?
– Точно так-с, ваше высокоблагородие!
– Давайте без чинов. Зовите меня Мечислав Николаевич.
– Слушаюсь, ваше высоко… Мечислав Николаевич. Позвольте саквояжик?
От вокзала дорога поворачивала налево и вела в гору. Извозчик, беспрерывно понукая лошаденку, повез их по Большой Садовой. Главная улица города произвела на Кунцевича приятное впечатление – широкая, мощеная, на панелях установлены электрические фонари, посредине – трамвайные пути.
– Где вы меня, Яков Николаевич, квартировать определили?
– Я думал, вы у меня остановитесь. Жена была бы рада. Она уже и стол накрыла.
– Я весьма рад вашему гостеприимству, но стеснять вас не буду.
– Вы ни в коей мере меня не стесните.
– Нет, нет. Я человек холостой, иной раз люблю покутить, у меня могут быть дамы. Ну не вести же их к вам? Поэтому везите меня в гостиницу. А в гости я к вам обязательно зайду. Как дела переделаем – так и зайду, отведаю стряпню вашей супруги.
– Понял-с. В какую гостиницу прикажите?
– А какую порекомендуете?
– Из тех, что в центре, – «Астория», «Нью-Йорк», «Москва», «Гранд-отель». Этот вообще на Большой Садовой.
– Вот и давайте в «Гранд-отель». И сегодня никаких дел. Я более двух суток в поезде, надобно привести себя в порядок. Дела начнем завтра. Во сколько у вас присутствие начинается?
– В девять.
– Замечательно. Значит, в восемь тридцать жду вас у гостиницы.
Заняв трехрублевый номер, Кунцевич принял ванну, побрился, сменил сорочку и пошел в гостиничный ресторан ужинать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})* * *
Утром Яков Николаевич не опоздал. На этот раз он был в белоснежном летнем форменном кителе, фуражка тоже была на своем месте.
Чиновник для поручений поздоровался с начальником ростовского сыска, сел в его пролетку и, когда она тронулась, сказал:
– Ну, а вот теперь рассказывайте.
– Значит, так: циркуляр ваш получил своевременно, ориентировал всех чинов и агентов, разослал по участкам. Четыре дня назад ко мне явился ювелир Конторович и принес гарнитур с клеймом Гутмана. Ему же гарнитур принесла для продажи некая Антонина Лучина. Это личность в Ростове известная. Кафешантанная певичка, но не без таланта. Ну и красотой Бог не обделил. Такие дамы без мужского внимания никогда не остаются.
– Вы с певицей беседовали?
– Никак нет-с, ее в городе не было, вчера вечером только вернулась.
– Отлично. Я с ней сам поговорю. Других ювелиров проверили?
– Проверили. У двоих нашли несколько вещиц, похожих по описанию на ваши, – у Герша Беленького и Нахима Несселя. У остальных ничего не нашли. Нескольких проверить не удалось – они уже уехали в Нижний Новгород, готовиться к открытию ярмарки. Беленький и Нессель показали, что бриллианты продали какие-то неизвестные им греки. Драгоценности я у них забрал, положил у себя в кабинете в сейф. Вы их у меня заберете? – с надеждой спросил ростовский сыщик.
– Пока не знаю, как розыск пойдет. А что, опасаетесь?
Блажков вздохнул:
– Опасаюсь. Хоть у нас в сыскном и суточное дежурство установлено, я упросил полицмейстера еще и городового на ночь в моем кабинете оставлять. Мои надзиратели в любой момент могут на происшествие сорваться, а кабинет у меня в первом этаже, да и окно на двор выходит.
– Придется немного потерпеть, Яков Николаевич.
– Понятно… – вздохнул ростовский сыщик. – Сейчас куда ехать изволите: ко мне, или сразу к Лучиной?
– Сейчас визиты дамам делать рано, поэтому поедем к вам, познакомите меня с личным составом, ну и камушки я посмотрю.
– Слушаюсь.
* * *
Ростовская сыскная часть помещалась в первом полицейском участке, в двух крохотных комнатенках. Одну комнату занимали два стола и шкаф с картотекой, в другой находился кабинет начальника. Рядом со столом руководителя сыска был приставной столик, на котором помещался новенький «ундервуд». По клавишам пишущей машинки с энтузиазмом долбила премилая барышня. Увидев незнакомого мужчину в роскошном костюме, барышня свое занятие прекратила и заулыбалась.
– Екатерина Андреевна, будьте любезны, сходите… ээээ… в канцелярию, посмотрите, есть ли почта, – строгим голосом приказал Блажков.
– Я уже была, Яша, почта – вот. – Барышня указала пальчиком на довольно большую кипу бумаг.
– А вы еще раз сходите, вдруг новая поступила. – На красного как рак Яшу смотреть было больно. Он взял барышню за локоть и буквально вытащил ее из кабинета. В коридоре послышался его яростный шепот.
– А интересные у вас сотрудницы служат, – сказал Кунцевич, когда Яков Николаевич вернулся.
Тот стал оправдываться:
– Кредит на канцелярские нужды маленький, толкового писца на пятнадцать рублей в месяц не найдешь. А Екатерина Андреевна согласилась. Я ее братца-гимназиста писцом оформил, он в гимназию ходит, а Екатерина Андреевна служит. Мечислав Николаевич, не говорите об этом, пожалуйста, никому.
– Конечно, конечно. Надеюсь, остальные сотрудники не гимназисты?
Блажков представил ему своих сыщиков. Трое из них оказались совсем молодыми людьми, одетыми бедно, но опрятно. Внешний вид четвертого – сорокалетнего мужика с лихим чубом, позволял сделать однозначные выводы не только об отсутствии у него высшего образования и богатой родословной, но и о наличии ряда вредных привычек. Зато последний, пятый надзиратель выглядел истинным щеголем. Безупречный пробор, нафабренные и завитые кверху усики, белоснежная сорочка, тугой галстук. Кунцевич без труда угадал в нем соплеменника.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
