Кстати, Света молодец. Когда Боня открыл огонь, сообразила взлететь повыше, а теперь не спеша осматривала место побоища, изредка поливая отдельные места пламенем. Видимо, кто-то успел спрятаться среди руин и остался жив. Драконша это срочно исправляла.
Закончив облет, Света приземлилась рядом с Боней. Как тот и опасался, несколько стрел из нее все-таки торчало. Вроде и не особо глубоко вонзились, но неприятно. Боня кинулся их вытаскивать, но драконша его остановила.
— Не волнуйся, сейчас сами выйдут, ты лучше энергии добавь, — сказала она.
Боня направил на подругу более концентрированный поток маны. В течение пяти минут стрелы действительно одна за другой упали на землю.
— Чудо ты мое! — умиленно сказал Боня.
— Не чудо, а магическое существо, причем разумное, — поправила Света. Потом добавила: — А также скромное, преданное и обаятельное.
Боня невольно заулыбался, но совсем беспокоиться не перестал:
— Все-таки давай побыстрее к Камню силы слетаем, пусть тебя подлечит. А то я волноваться буду!
— Погоди, — возмутилась драконша. — А книги? Что я сегодня вечером смотреть буду?!
Боня не был уверен, что книги сейчас самое главное. Его больше беспокоило, что могло произойти за время их недолгого отсутствия. Барбэ-бек взбунтовался? Может, там, в паре километров от них, бои идут, а они тут ничего не слышат, так как пушек в этом мире не придумали? Но спорить с подругой не стал. Быстренько спрыгнул в подвал, схватил сразу оба мешка и взлетел с ними в расширенный в прошлый вылет проход. На сей раз — удачно. Так вместе с мешками и уселся драконше на спину. Седла, естественно не было, но он шустро из твердой маны нарастил сидение, прикрепив его к какому-то шипу. Заодно и свой доспех к нему приклеил, так что прирос к спине драконши намертво. Так к храму и полетели. А вот Иситаю пришлось своим ходом добираться. Правда, Боня не знал, кто из них на месте раньше окажется.
Вокруг храма и, как выяснилось чуть позже, вокруг шатра валялись трупы. Большинство — с характерными дырками от плазменных зарядов. И довольно много — сотни две-три. Вокруг суетились женщины. Посадив Свету прямо на Камень силы (зрелище светящегося, как фонарик, дракона могло бы со стороны показаться забавным, но настроение было не то), Боня потребовал объяснений. К сожалению, ни жрецов, ни Улдуз, ни даже призраков рядом не наблюдалось. А находившиеся вокруг орчанки смущались и норовили бухнуться на колени. Боня уже начал сатанеть, но тут весьма кстати объявился Сфенон. С его помощью и удалось восстановить примерную последовательность произошедших событий.
Хан Гулюк, объявив на застолье о смене наследника и приоритете веры в старых богов, порушил надежды не только Барбэ-бека, но и довольно многочисленных последователей веры хумов. Арестовывать их никто не собирался, хан пьянствовал, а потом вернулся во дворец отсыпаться, так что у Барбэ-бека и жрецов нового бога было время мобилизовать сторонников. А тут еще и начальника ханской охраны Джамкуна чуть не сотня лучших телохранителей понесла в храм получать благословение и здоровье. Приложиться к Камню хотелось всем, так что застряла охрана там надолго.
В результате Барбэ-бек со сторонниками вполне успешно атаковал и занял ханский дворец, зарезал так и не проснувшегося папашу вместе со всеми собутыльниками и объявил себя новым великим ханом. Жрецы бога хумов срочно провели торжественную службу и вручили ему все необходимые полномочия. Новый хан отправился в свои покои, а большинство его сторонников — приводить город к присяге. Два самых больших отряда были посланы разорить набиравший популярность храм в старом городе и разобраться лично с Боней и его магической командой.
Один отряд рванул за Боней и Светой в старый город, и его судьба известна. Второй быстро взял в осаду храмовый комплекс, который спасло только то, что Джамкун со своей сотней все еще находился там. Причем силач успел полностью восстановиться и вполне проникся уважением к старым богам и духам предков. Предложение присягнуть новому хану и бить неверных он отверг и занял оборону в храмовом комплексе, благо восстановившиеся стены вполне это позволяли. Кроме взятия храма отряду было предписано в обязательном порядке добыть голову Сартека, а тот, как выяснилось, отсыпался в Бонином шатре. Улдуз чувствовала себя там почти как дома и тащить пьяного папашу в юрту отказалась категорически. Таким образом, сотня конных повернула от храма к шатру, что и привело к немедленному переводу выступления Барбэ-бека из состояния государственного переворота в состояние неудавшегося мятежа. Пикси, увидев, что вверенная их охране территория подверглась нападению, пришли в неописуемый раж и немедленно перебили всю сотню из ПП, после чего подхватили не менее воинственную Улдуз и рванули к храму, где столь же быстро покрошили оставшуюся часть отряда мятежников. Улдуз на этом не успокоилась и потащила их дальше — отбивать дворец, а заодно и приватизированные жрецами бога хумов храмы. Джамкун последовал со своей сотней за ней следом и, судя по тому, что он уже успел вернуться и прихватил с собой толком не проснувшегося Сартека, которого называл исключительно великим ханом, дела у Барбэ-бека во дворце не заладились.
Ну а на охране шатра и храма остались только гаргульи. И то только потому, что лететь на войну им было лень (на организации приема умотались), да и заниматься политикой они считали ниже своего достоинства.
Боня вздохнул и пошел звать Свету.
— Придется лететь во дворец, — сказал он. — А то сейчас там Улдуз с пикси резвятся, как бы весь город не разнесли…
На дворцовой площади было уже относительно спокойно. Бои не велись, только храм горел. И было на удивление много народа. Видимо, горожане уже поняли, на чьей стороне сила, и спешили воздать почести новому хану.
Сартек еле сидел на подушках на почетном месте в зале приемов и был тих и хмур. Принимал народ и говорил за него исключительно Джамкун. Боня такой порядок ведения дел одобрил и утвердил, а также попросил батыра организовать уборку следов мятежа и его подавления. И наградной список подготовить. Последнее предложение было услышано в зале и вызвало большое оживление.
За Улдуз с пикси пришлось погоняться. Когда Боня со Светой их наконец изловили, те рушили уже пятый храм бога хумов и планировали посетить последний, шестой. Пришлось лететь вместе с ними. Оставшиеся в уцелевшем храме жрецы в мученики за веру не рвались и в ответ на Бонино предложение чуть ли не бегом рванули к дворцу присягать новому великому хану.
Де-факто обязанности правителя Боне пришлось взять на себя. Попытка приставить к Сартеку в качестве консультанта Ашина с треском провалилась. Призрак только и делал, что орал лозунги и клеймил отщепенцев. Ну и рвался всех покрошить. Конструктивных идей у него не было совсем. Пришлось отправить его обратно в храм — контролировать богослужение и укреплять народ хифчаков в вере праотцов. Благо сторонников у этого культа неожиданно отыскалось просто немерено.
Намотавшись по городу, разбирая вместе с пикси завалы от учиненных ими же разрушений, а также поломав язык на переговорах со старейшинами родов (спасибо хоть Иситай советами помогал да и Света в ипостаси дракона солидности добавляла), Боня решил, что, как ни противно, но превращать Гулюка в призрак все-таки придется, так что торжественные похороны пришлось совмещать со сложным магическим ритуалом. Без Иситая Боня бы точно не справился. Пришлось срочно внедрять довольно сложные программы чуть ли не в каждое полено погребально костра, превращать погребальную урну в мощнейший артефакт и даже внедрить несколько магем в черепную коробку покойного.
Чтобы подготовить место для урны, тоже были нужны немалые усилия, иначе в первые несколько сот лет призрак будет неустойчивым и начнет произвольно менять форму в самый неподходящий момент. Но тут оказалось, что можно использовать и освобождающееся место Иситая. Ему теперь уже и просто урны достаточно, как-никак в призраках он чуть ли не семь тысяч лет ходит. А место он для себя готовил в свое время очень тщательно. Осталось только новую урну водрузить точно на место старой.
Сами похороны проходили, можно сказать, в штатном режиме по давно отработанному сценарию. Службу провели в храме в старом городе, а поминальный пир устроили почти по всему Улуг-Улусу. Дров на костры для жарки жертвенных животных извели много больше, чем на сам погребальный костер. Ну и спирта Боня понаделал изрядно. Так что речи, как поминальные, так и хвалебные (новому хану), звучали почти искренне, а пуговицы на груди беки рвали прямо-таки с остервенением. Учитывая то, что пуговицы были сделаны из драгоценных и полудрагоценных камней, оплетенных металлической проволокой (у богатых — золотой), в ближайшие дни все мальчишки города точно займутся кладоискательством. Многие взрослые, впрочем, тоже.
