Во-вторых. Простим государству его демоническую ненависть к Церкви и его нежелание идти с Церковью на компромисс, даже во имя народа. Изъятие так изъятие. Пусть не "мы даем" а у "нас взяли". Был бы сыт народ Поволжья. Так не смирился православный народ. Почему?
Очевидец событии епископ Антонин Грановский (не какой-то с позволения сказать историк который спустя много лет конструирует идеи и факты истории) в свое время подчеркнул, что эта правительственная мера не вызывает (мягко говоря) сочувствия у Православных масс не потому что верующие не хотели помочь правительству в борьбе с голодом или отдать эти ценности запрещала им их религиозная совесть а единственно и исключительно потому, что у этих масс нет решительно никакого доверия к лозунгу, под которым проводилась эта мера. Верующие тревожились, что церковные ценности могут пойти на иные, чуждые их сердцам цели. [17]
Это были совершенно справедливые опасения. Как показали дальнейшие события к комиссии по изъятию церковных ценностей, примазались уголовники коррупционные элементы, о чем достаточно выразительно говорят такие судебные процессы как процесс Павлицкого, контролера Гохрана, изымавшего церковные ценности в Рогожско-Семеновском районе. [18] Церковные ценности потекли на черный рынок. Наживали миллионы. В Москве. А что говорить о провинции? [19]
Покажите нам хотя бы один документ, согласно которому на такие-то и такие-то церковные вещи было приобретено столько-то и столько-то пудов хлеба за границей, которые были отправлены голодающим Поволжья. Во всю мочь кричали (и до сих пор кричат) советские идеологи о том, что церковные ценности изымались в пользу голодающих, но ни в одной работе за все годы советской власти ни один документ об этом опубликован не был.
В связи с изъятием из церквей ценностей в пользу голодающим верующим было предоставлено право выкупа некоторых предметов, подлежащих изъятию. Такие случаи возникали. Отдел управления Новгородского губисполкома, например, 16-го мая 1922-го года обратился в V Отдел за разъяснением:
"В настоящее время по губернии насчитывается несколько случаев выкупа верующими, группами и единолично, предметов, подлежащих изъятию, и многими из них возбужден вопрос о том, чтобы имущество (т.е. то, за которое дан выкуп) не было занесено в опись имущества, сданного коллективу верующих по договору в бесплатное и бессрочное пользование по мотивам, что имущество это (выкупленное) составляет теперь собственность не Республики, а частных лиц".
Как быть? - V Отдел разъяснил, что "взнос эквивалента при изъятии ценностей из храма не создает права собственности на вещи, оставленные в пользование группы в данном храме (разрядка наша - В.С.). При ликвидации храма судьба вещей определяется в общем порядке ликвидации". [20]
Человек с нормальным образом мышления, исходя из того общепризнанного факта, что сопротивление изъятию церковных ценностей носило массовый повсеместный характер и исходило как раз со стороны православного верующего народа. [21] что также бесспорно, придет к выводу, что политика изъятия не то чтобы не имела поддержки в широких народных массах, но встречала сопротивление с их стороны. Советских исследователей не смущает императивный характер юридического мышления. Не смущает их и измена исторической правде и том или ином вопросе. Для них главное - привести историческую действительность в соответствие с положениями их догматической историографии.
Впоследствии советские историки "отшлифовали" историческую действительность и представили это жуткое насильственное изъятие церковных ценностей, будто бы передать на нужды голодающим Поволжья церковные ценности было решено советским правительством "по требованию трудящихся масс" [22] Оставим это утверждение на их совести (если она у них есть).
Ко времени издания декрета советской власти об изъятии церковных ценностей огромной их части Церковь была уже лишена.
Атаман Мамонтов, при бегстве захватил с собой огромную добычу, основу которой составляли драгоценные ризы, иконы, кресты, чаши, паникадила, лампады, все это в дорогих каменьях, которые он награбил в храмах центральной России. [23]
В середине 1922-го года по приказу Врангеля в лом (для продажи американцам; непонятно только, зачем уникальные по своей художественной работе предметы из драгоценных металлов превращать в лом) были обращены ценности "Петроградской ссудной казны" - около 10.000 пудов, на сумму около 150 миллионов франков [24] Значительный объем этих ценностей составляли церковные предметы.
Чехословацкий корпус, после разгрома Колчака, вывез в Чехию рез Владивосток два полных железнодорожных состава золота на сумму 200 миллионов довоенных золотых рублей. [25] И опять же среди этих драгоценностей было много вещей церковного назначения.
Мы не говорим о тех не поддающихся подсчету церковных драгоценностях, которые вывозили с собой во время массовой эмиграции отдельные лица.
И все же в Церкви оставались огромные ценности.
Было подсчитано (большевики любят и по сей день считают церковные денежки):
а) если собрать ценности из всех существовавших тогда в республике храмов, то ими можно было загрузить поезд длиной в 7 верст, [26]
б) если все церковные богатства того времени (золото, платина, бриллианты и другие драгоценные камни) перевести в серебро, то Получилось бы 525. 000 пудов. [27] На них можно было бы в то время купить столько же (525) миллионов пудов зерна. [28]
Продовольственный дефицит пострадавших от голода (19211922 гг.) районов Поволжья составлял около 200 миллионов пудов, Т.е. 3,2 миллиона тонн зерна. [29] Население этих районов составляло 31 миллион 714 человек, из которых на 1-ое апреля 1922-го года голодали 20 миллионов 113, 8 тысяч человек. [30]
Нужны были 200 миллионов пудов (3,2 миллиона тонн) хлеба. А что дало изъятие церковных ценностей?
К 1-му июля 1922-го года в фонд центральной комиссии помощи голодающим поступило:
34 пуда золота [31] (по другим сведениям - 26 пудов 38 фунтов) [32]
23.998 пудов серебра (по другим сведениям - 21.137 пудов 11 Фунтов),
прочих ценных металлов - 82 пуда 10 фунтов.
бриллиантов и алмазов - 33.456 штук, весом 1313 каратов, (по другим сведениям - 15 тысяч штук),
жемчуга - 10 фунтов 76 золотников,
прочих драгоценных камней - 72.383 штуки, весом 1 пуд 29 фунтов (по другим сведениям - 1 пуд 14 фунтов). [33]
золотых монет на 1595 рублей,
серебряных монет - 19.064 рубля,
вещей с драгоценными камнями 49 пудов 24 фунта.
В целом "операция" по изъятию церковных ценностей к сентябрю 1922-го года принесла большевикам сумму выражающуюся космической цифрой 8.000.000.000.000 рублей [34] (в дензнаках того времени).
Но сентябрем 1922-го года операция не окончилась. Изъятие продолжалось весь тот год и следующий.
К 1-му апреля 1923-го года большевики "наскребли" в Церкви еще кое-что:
золота - 26 пудов 8 фунтов 36 золотников,
серебра - 24.565 пудов 9 фунтов 51 золотник,
серебряных монет - 229 пудов 34 фунта 66 золотников,
изделий с жемчугом - 2 пуда 29 золотников,
бриллиантов и других драгоценных камней - 1 пуд 34 фунта 18 золотников. [35]
Необходимо помнить и о международных проявлениях солидарности с голодающим русским народом.
Американская благотворительная организация в 1922-ом году раздала в России продуктов питания и товаров на сумму в 66 миллионов долларов, католики - на 2 миллиона. Помощь оказывали и другие зарубежные организации.
Большевики еще до наступления голода 1921-го года, в 1920-ом году успели изъять у Церкви 7,150.000.000 рублей [36] на территории, исключая Украину, Кавказ и Сибирь. [37]
И что же? На эти средства (за все изъятые ценности - В.С.) было куплено за границей "3 миллиона пудов хлеба и некоторое количество других продуктов питания. [38]
Всего лишь 3 миллиона!!!
А ведь на ценности, изъятые только до 1-го июля 1922-го года можно было купить столько хлеба, что во много раз был бы покрыт дефицит голодных районов. На эти средства можно было купить столько хлеба, чтобы целый год кормить не одно Поволжье. [39]
Изъятые у Церкви средства использовались на нужды голодающих Поволжья всего лишь на один (даже того меньше) процент! Куда же пошли церковные ценности?
Куда, например, исчезло Евангелие, которое пожертвовала Нагалья Кирилловна Нарышкина (вторая жена Алексея Михайловича) Большому Успенскому собору, и которое Екатерина II оценила в 2 миллиона рублей?
Куда исчез оклад из чеканного золотого серебра пятиярусного иконостаса Троицкого собора в Сергиевой Лавре? [40]
Куда исчезли две митры из Киево-Печерской Лавры, каждая из которых оценивалась в 50.000 000 рублей? Ответа на эти вопросы нет, как не было их и в то время.
Еще 14-го мая 1921-го года представитель Ватикана писал Чичерину, что Папа готов купить предметы культа, изымаемые советской властью у Церкви. И что же?
Ответа долго не было, а когда он пришел, то в нем содержалась многозначительная фраза: невозможно, поскольку никому неизвестно, где эти предметы находятся.
