Тут снова раздался бас мужика:
– Эй, парень, у нас тут самому развязываться не положено!!
– Ну так ты меня развяжи! – Рявкнул я в ответ.
– Я не могу, – на удивление спокойно ответил мужик, – начальство не приказывало…
– Начальство твое отдохнуть прилегло, так что можешь сам, без приказа, действовать. – Ободрил я мужика, но он продолжал сомневаться:
– Сам?.. Не-е-е, я сейчас на службе, а на службе мне самому ничего нельзя делать. Только по приказу.
– Ну тогда меня не отвлекай! – Огрызнулся я, радуясь в душе, что мужик, похоже, не станет мешать мне освобождать руки – приказа, ведь, не было!
И точно, я выпихнул ногой из костра здоровенный тесак без ручки, погонял его по комнате, что б он хоть немного остыл, и с большим трудом, с помощью сброшенной с руки «египтянина» кожаной рукавички, воткнул его в сиденье кресла. Однако, едва я начал перерезать путы на руках, неловко присев перед креслом спиной к тесаку, зеленомордый что-то прохрипел и зашевелился.
Передо мной встала проблема: отвлечься на то, чтобы еще разок врезать сапогом по зеленой морде, или поторопиться с освобождением рук. Я выбрал второе и преуспел. Пров, сын Ермильшин снова шепеляво захрипел, и начал приподниматься с пола, когда стягивающие мои руки веревки лопнули, и я с наслаждением развел освобожденные руки в стороны!
Сел я за стол, в это, как я и думал, ужасно неудобное кресло, и начал наблюдать, как зеленомордый Пров Ермилыч с пола поднимается. С трудом давался ему этот подъем, с большим трудом! Видно за те десять лет, что он тайным сыском занимался, редко его в носяру били.
Но все ж таки минуты через две утвердился он на своих ногах, подпер свое тулово хвостом, глазки свои замутненные разлепил и на меня уставился. Потом, не сводя с меня взгляда, прошипел:
– Воды подай…
Мужик, что у стены отирался, мышкой метнулся в угол, и слышу я, забулькало там что-то. А спустя десяток секунд мужичок к шефу своему подскочил и протягивает ему ведерко небольшое и тряпицу чистенькую. Страсть-мордасть эта, Египетская, морду свою обмыла, тряпочкой утерлась и спрашивает:
– Мож-ш-ш-жет, ус-ш-ш-ступиш-ш-шь мне мес-ш-ш-сто мое?..
– Нет, – говорю, – постоишь пока. А я тебе покажу, как допрос проводить надо!
Смотрю, глазки его желтые округлились, и словно лампочки внутри у них зажглись – так и притягивают к себе, так и притягивают. И тут я вспомнил, как эти глазки совсем недавно чернотой меня накрыли, после чего я в каменном погребе оказался.
Напрягся я чуток, взгляд в сторону отвел и усмехнулся:
– Нет, дружок египетский, второй раз у тебя этот фокус не получится.
– Не получитс-ш-ш-ся этот… получитс-ш-ш-ся другой… – Шипит он в ответ.
И вдруг слева от меня из совсем уж темного угла слышу я вполне нормальный, бархатный даже баритон;
– Это чем ты, Пров, тут занимаешься?!
Я быстренько повернулся на голос и вижу, из темноты выходит молодой еще парень невысокого совсем росту и удивительной рыжины – аж кожа у него на щеках морковного цвета. И до того мне этот парень знакомым показался, что я даже оторопел!
А паренек подходит к самому столу и, смотрю, тоже на меня внимательно так поглядывает.
В этот момент Пров-египтянин опять зашипел, только на этот раз шипенье его было ух каким почтительным:
– Мы, гос-ш-ш-сподин, поймали неизвес-ш-ш-стного человека… Вот я его и реш-ш-шил допрос-ш-ш-сить…
– Да?! – Усмешливо так перебивает его паренек. – А что ж этот… хм… «неизвестный человек» не на дыбе, а за твоим столом разместился?! Странный у тебя способ допрос проводить!
И тут меня словно обухом по голове шибануло. Откинулся я на спинку кресла и говорю:
– Колька!.. Это ты что ль?!!
Парень аж подпрыгнул на месте и на меня уставился. Целую минуту он меня разглядывал, а потом шепотом спрашивает:
– Юрец-малосольный огурец!.. Ты как здесь оказался?!!
Тут уж я в голос завопил:
– Колян – голова как кочан!! Я-то – ладно!.. Ты-то тут откуда?! Тебя ж почитай пятнадцать лет в пропавших без вести числят!!
Тут он вдруг руку вскинул и жестко так говорит:
– Стоп, Юрец, после поговорим!
И поворачивается к той морде зеленой, что я расквасил:
– Где ты его отыскал?!
Морда в ответ:
– С-ш-ш-сам на площ-щ-щ-щадь С-ш-ш-соглас-ш-ш-сия выш-ш-шел, его гвардейц-ш-ш-цы повяз-ш-ш-зали и ко мне…
Тут я не выдержал:
– Брешет, – говорю, – сука, мы с сотником сидели, выпивали, никого не трогали, когда он к нам вломился и меня… того… загипнотизировал. А уж потом меня в подвал, сюда, перетащили!
Колька быстро так глянул на меня и снова Прову говорит:
– Значит так, допрос окончен, я этого человека к себе забираю. Сам с ним разберусь! А ты второго ищи! Второй тоже в городе должен быть! – Потом помолчал так, многозначительно и добавил. – И третьего!!
А затем, не дожидаясь ответа, поворачивается ко мне:
– Пошли, Юрец, ко мне, там поболтаем… Да и отдохнуть тебе надо!
И он двинулся назад, в тот угол, из которого появился.
Ну, меня долго упрашивать не надо было, я из кресла выпрыгнул и сразу за Коляном. Это ж надо, где старого товарища отыскать удалось!!
Нагнал я его уже в самом углу, там, оказывается, притаилась совсем небольшая дверка. Мой рыжий друган нырнул в эту дверку, я протиснулся следом и оказался в совсем крошечной комнатке без окон. Правда стены ее и даже потолок вместо надоевшего камня были обтянуты толстой цветной тканью. Красивая такая тряпочка!
Пока я оглядывался, Колян дважды странно так, с пристукиванием, щелкнул пальцами, дверь за мной закрылась, и комнатка эта, дернувшись, явственно двинулась вверх!
«Ничего себе, – думаю, – да тут лифт фунциклирует!!»
Кабинка эта фартовая поднималась очень неспешно – ехали мы наверное минут пять, не меньше, но наконец она остановилась, и дверь за моей спиной открылась. Выбрался я из лифта и оказался на паркетном полу темноватого такого коридора, стены которого были обшиты резными дубовыми панелями.
«Ничего себе, – думаю, – Колян-то как устроился! Прям… этот… олигарх, мать твою ити!!»
А Рыжик дверцу лифта закрыл, обошел меня и важно так потопал по коридору, по ковровой дорожке. Хорошо еще буркнул: – За мной, давай…
Прошли мы по этому коридору совсем недалеко, шагов тридцать, и тут Колян остановился около здоровенной дубовой двери, высотой чуть ли не в два его роста, повернулся ко мне и говорит:
– Ты, Юрец, не удивляйся особенно, я тут приличный пост занимаю…
Он не договорил и подмигнул мне, так что я мгновенно вспомнил конопатого лопоухого недомерка, каким он был двадцать лет назад. А Колька толкнул эту дверищу и она медленно, торжественно так открылась.
Заходим. Впереди Колян, за ним я. Оглядываюсь я и понимаю, что попал, типа… в приемную. В противоположной стене такая же точно дверь, как та, что мы прошли, рядом с дверью стол немаленький, за столом деваха сидит, блин, в сарафане и в кокошнике – у нас в Выселках так-то старухи на праздник одеваются, а этой ничего… идет даже! Слева три высоких окна, за окнами эта их площадь… Согласия и одновременно Бессмысленного бунта, и по ней… мужики кругами прогуливаются!
– Время утреннего моциона… – поясняет Колян… Ну, это он думает, что поясняет, я-то все равно ничего не понял – какого такого… «моциона» чего с этим… «моционом» делать! Однако, кивнул понимающе, что б дружка своего не обижать.
Рыжик уверенно так направляется к противоположным дверям, а девка… эта, в сарафане, вскакивает из-за стола, и только она рот открыла:
– Ваше…
Как Колян ладошкой ей так делает… типа, заткнись, не мешай думать!
Она, конечно, заткнулась, и мы совершенно беспрепятственно проходим в следующее помещение.
Ну тут уж я сразу сообразил, что попал в кабинет… Вернее не в кабинет, а в огромный кабинетище!! На что у нашего полковника Быкова Василь Васильича кабинет солидный, так в этом кабинете таких кабинетов, как у полковника, штук наверное пятьдесят разместить можно было бы!
