После обеда он поехал в Версаль, где маршал де Тессе оставил его на герцога д'Антена, которому было поручено принимать там царя. Для него были приготовлены покои дофины,[190] и спал он в комнате, соединяющей эти покои с покоями дофина, отца короля; сейчас там устроены кабинеты для королевы.
Во вторник 25-го царь с раннего утра, задолго до часа, когда он собирался быть у д'Антена, обозревал сады и проплыл по каналу. Он осмотрел весь Версаль, Трианон и Зверинец. Основная его свита была поселена во дворце. Они привезли девиц и спали с ними в покоях, принадлежавших г-же де Ментенон, по соседству с теми, где спал царь. Блуэн, смотритель Версаля, крайне возмущался, видя такое осквернение храма целомудрия, которого богиня этого храма и он сам, в ту пору вдовец, некогда не слишком-то придерживались. Но сдерживаться было не в обычае царя и его людей.
В среду 26-го царь, проведший весь день в Марли и возле Машины,[191] сообщил в Париж маршалу де Тессе, что завтра в восемь утра он прибывает в особняк Лесдигьер, где рассчитывает увидеть маршала, чтобы тот повез его куда-нибудь посмотреть процессию в честь праздника Тела Господня. Маршал отвез его к Нотр-Дам.
Ежедневно содержание царя обходилось в шестьсот экю, хотя с первых дней стол его был значительно сокращен. У него вдруг появилось желание, чтобы царица,[192] которую он весьма любил, приехала в Париж, но вскоре он переменил решение. Он велел ей отправиться в Аахен либо в Спа, по своему выбору, и в ожидании его принимать там воды.
В воскресенье 30 мая вместе с Бельгардом, сыном и наследником д'Антена в должности управляющего строениями, царь отправился со многими подставами отобедать к д'Антену в Пти-Бур, откуда тот повез его после обеда осмотреть Фонтенбло; царь там заночевал, а на следующий день участвовал в охоте на оленя, на которой в роли хозяина выступал граф Тулузский. Местность ему не слишком понравилась, а еще меньше охота, во время которой он чуть не свалился с лошади; он счел эту забаву чересчур бурной, да к тому же не знал в ней толка. По возвращении он соизволил ужинать вместе со своими людьми на острове пруда в Фонтанном дворе. Там они согнали усталость. В Пти-Бур он возвратился в карете с тремя людьми из своей свиты. Похоже, в карете они изрядно закусили и выпили.
Во вторник 1 июня с нижней террасы в Пти-Буре он сел на судно, дабы вернуться в Париж водным путем. Проплывая мимо Шуази, он велел причалить и захотел осмотреть дом и сады. Из-за этого любопытства ему пришлось на минуту зайти к принцессе де Конти, которая была в доме. Совершив прогулку, он снова сел на судно и выразил желание проплыть под всеми парижскими мостами.
В четверг 3 июня, в восьмой день праздника Тела Господня, царь наблюдал из особняка Лесдигьер процессию прихожан церкви св. Павла. В тот же день он снова отправился ночевать в Версаль, так как захотел еще раз не спеша осмотреть его; Версаль весьма ему понравился; затем он изъявил желание ночевать в Трианоне, а три или четыре последующие ночи — в Марли, в павильонах, что ближе всего к дворцу, каковые и были приготовлены для него.
В пятницу 11 июня он поехал из Версаля в Сен-Сир, осмотрел все заведение и посетил классы, где занимались воспитанницы. Принимали его с королевскими почестями. Захотел — он повидать и г-жу де Ментенон, которая, узнав о таковом проявлении его любопытства, улеглась в постель и задернула все шторы, кроме одной, оставленной наполовину приоткрытой. Царь вошел к ней в спальню, первым делом открыл все шторы на окнах, потом отдернул полог кровати и стал разглядывать г-жу де Ментенон, не говоря ей ни слова, равно как и она ему, после чего удалился, даже не подумав поклониться. Мне известно, что она была этим крайне поражена, а еще более оскорблена, но покойного короля уже не было на свете. В субботу 12 июня царь возвратился в Париж.
Во вторник 15 июня ранним утром он отправился в Париже к д'Антену. В тот день я занимался делами с герцогом Орлеанским и покончил с ними в полчаса; он был поражен и хотел меня задержать. Я сказал, что в любой другой день я почел бы за честь остаться у него, если бы не царь, который скоро уедет, а я так еще и не видел его; потому я еду посмотреть на него к д'Антену. В дом к нему не вошел никто, кроме приглашенных и ее светлости герцогини с дочерьми и несколькими дамами, тоже явившимися посмотреть на царя. Я прошел в сад, где прогуливался царь. Маршал де Тессе, издалека завидевший меня, подошел, намереваясь представить меня царю. Я попросил ни в коем случае не делать этого и в его присутствии вообще не обращать на меня внимания, так как мне хочется как следует рассмотреть его, обгонять, останавливаться и ждать, когда он подойдет, короче, пялиться на него сколько душе угодно, чего я не смогу делать, ежели буду ему представлен. Я попросил маршала предупредить о том же д'Антена и, предприняв таковые предосторожности, в полной мере удовлетворил свое любопытство. Я нашел, что царь весьма живописен, но всюду и всегда держится словно хозяин. Царь ушел в кабинет, где д'Антен продемонстрировал ему всевозможные планы и разнообразные диковинки, о которых он задавал множество вопросов. Там я и увидел судорогу, о которой уже упоминал. Я поинтересовался у Тессе, часто ли она случается у него; он сказал, что по нескольку раз на дню, особенно если царь забывает ее сдерживать. Когда они вернулись в сад, д'Антен повел царя мимо окон нижних апартаментов и сообщил, что там находится ее светлость с дамами, которые очень хотят увидеть его. Царь ничего не сказал и позволил вести себя. Он шел весьма спокойно, повернув голову к окнам покоев, где все любопытствующие дамы вскочили на ноги и были уже наготове. Царь всех их оглядел, чуть кивнул всем одновременно, даже не повернувшись к ним лицом, и гордо прошествовал дальше. По тому, как он принимал других дам, думаю, он повел бы себя иначе, не будь среди них ее светлости, поскольку опасался, что придется отдавать ей визит. Он намеренно даже не спросил, кто из них она, и не поинтересовался фамилиями остальных дам. Я пробыл там около часу, не отдаляясь и вовсю разглядывая его. Под конец я увидел, что он обратил на меня внимание; это вынудило меня быть сдержанней из опасения, что он поинтересуется, кто я такой. Как только он вернулся в дом, я, уходя, прошел через залу, где уже был накрыт стол. Д'Антен, никогда не изменяющий себе, нашел способ получить очень похожий портрет царицы, который он и поставил в той зале на камин вместе со стихами в ее честь, что весьма польстило и понравилось царю. И он и его свита нашли портрет весьма похожим.
Король подарил ему два великолепных настенных ковра работы гобеленовой мануфактуры. Еще он хотел подарить прекрасную шпагу с бриллиантами, которую царь с извинениями отказался принять; со своей стороны царь роздал шестьдесят тысяч ливров королевским слугам, которые услужали ему, подарил д'Антену и маршалам д'Эстре и де Тессе по своему портрету, украшенному алмазами, а также по пять золотых и одиннадцать серебряных медалей, на которых изображены главнейшие деяния его жизни. Он послал дружеский привет Вертону и настоятельно просил регента прислать его к нему в качестве королевского поверенного в делах, что и было обещано.
В среду 16 июня он верхом присутствовал на смотре обеих полков гвардии — тяжелой кавалерии, легкой кавалерии и мушкетеров. Был только герцог Орлеанский; царь почти не смотрел на войска, каковые обратили на это внимание. Оттуда он отправился на поздний обед к герцогу де Тре-му, где~ сказал, что из-за сильной жары, пыли и огромного количества пеших и конных зевак он покинул смотр раньше, чем собирался. Обед был превосходный; царь узнал, что маркиза де Бетгон, присутствовавшая там среди любопытствующих, — дочь герцога де Трема, и пригласил ее за стол; она была единственной дамой среди множества обедавших вельмож. Посмотреть на царя пришло немало и других дам, и он, узнав, кто они, сказал им много любезных слов.
В четверг 17-го он второй раз ездил в обсерваторию и ужинал у маршала де Вилара.
В пятницу 18 июня регент ранним утром прибыл в особняк Лесдигьер, дабы попрощаться с царем. Некоторое время он пробыл с царем, третьим присутствовал князь Куракин. После этого визита царь отправился в Тюильри попрощаться с королем. Было договорено, что прощание пройдет без всякого церемониала. Невозможно выказать больше приязни, благожелательности и ласковости, нежели выказывал королю царь при каждой встрече; то же было и на следующий день, когда король приехал в особняк Лесдигьер пожелать царю доброго пути; это свидание тоже проходило без церемониала.
В воскресенье 20 июня царь отбыл и ночевал в Ливри, а оттуда поехал прямиком в Спа, где его ожидала царица; он не пожелал, чтобы его кто-нибудь провожал даже при выезде из Парижа. Его крайне поразила роскошь, которую он видел; ему очень по сердцу пришлись и король и Франция, и он с горечью сказал, что предвидит, что роскошь вскоре погубит Францию. Уезжал он, восхищенный оказанным ему приемом, всем, что увидел, свободой, какую ему предоставили, и с великим желанием установить тесный союз с королем, роковой преградой которому стали интересы Дюбуа и Англии,[193] о чем и тогда был, да и сейчас еще есть повод горько сожалеть.
