Она вихрем вылетела из гостиной и помчалась к себе в спальню.
— Ты всё выдумала! — крикнул ей вслед Рон.
— Не выдумала, — тихо сказала Джинни.
— С кем же это она идёт?
— Не могу вам сказать, это её секрет.
— Ну ладно, — сказал Рон в полной растерянности. — Это становится смешно! Ты, Джинни, иди с Гарри, а я просто…
— Я не могу. — Джинни тоже покраснела. — Я иду… иду с Невиллом. Когда Гермиона отказала ему, он пригласил меня. А я подумала… мне ведь иначе не попасть на бал… Я только на третьем курсе. — Вид у Джинни был несчастный. — Ну, я пошла ужинать, а вы как хотите. — Она встала и, понурив голову, побрела из гостиной.
— Что это на всех нашло? — вытаращился Рон на Гарри.
Как раз в этот миг Гарри заметил Парвати с Лавандой — они входили в гостиную. Пора предпринять решительный шаг.
— Подожди меня здесь, — бросил он Рону, вскочил, подошёл прямо к Парвати и, не задумываясь, выпалил: — Пойдёшь со мной на бал?
Парвати захихикала. Гарри терпеливо подождал, пока хихиканье кончится, держа в кармане мантии скрещённые пальцы.
— Хорошо, пойду, — наконец сказала она, вспыхнув обжигающим румянцем.
— Спасибо, — поблагодарил с огромным облегчением Гарри. — А ты, Лаванда, не могла бы пойти с Роном? — прибавил он.
— Она идёт с Симусом, — ответила за подругу Парвати, и обе принялись хихикать чуть не с ожесточением.
Гарри вздохнул.
— У тебя никого нет на примете, ну чтобы пойти с Роном? — понизив голос, произнёс Гарри, чтобы Рон не услышал.
— А Гермиона Грэйнджер? — спросила Парвати.
— Её уже пригласили.
Парвати изумлённо вскинула брови.
— Да? И кто же? — спросила она недоверчиво.
— Понятия не имею. — Гарри пожал плечами. — Так как быть с Роном?
— А знаешь что, — медленно проговорила Парвати, — моя сестра… наверное, ты её знаешь… Она — когтевранка. Я скажу ей, если хочешь.
— Прекрасная мысль! Дай мне знать, когда поговоришь с ней.
И Гарри вернулся к Рону. Да, этот бал потребовал от него героических усилий, хотя и вряд ли того стоил. Теперь одна надежда — что нос у Падмы Патил окажется там где надо — в середине лица.
Глава 23
Святочный бал
На рождественские каникулы четверокурсникам задали очень много уроков. Но Гарри не спешил садиться за книги. Всю неделю до Рождества он только и делал, что развлекался. Многие не поехали домой, и в гостиной Гриффиндора было почти так же людно, как в учебные дни. Гостиная даже как бы слегка уменьшилась, такой в ней стоял гвалт.
Канареечные помадки Фреда и Джорджа пользовались большим успехом, и первые дни каникул кто-нибудь то и дело обрастал жёлтыми перьями. Но очень скоро гриффиндорцы распознали подвох и стали с опаской принимать предложенное угощение: вдруг внутри окажется канареечная помадка? Джордж с Фредом по секрету рассказали Гарри, что готовят ещё кое-что почище, и Гарри дал зарок ничего съедобного из рук близнецов не брать. Он ещё не успел забыть ириски, от которых у Дадли вырос язык размером чуть не с кита.
Снег всё падал и падал, и скоро замок и окрестности оделись толстым белым пуховиком. Голубая карета Шармбатона сидела в снегу, как огромная обледенелая тыква; домик Хагрида смахивал на имбирный пряник; иллюминаторы дурмстрангского корабля заиндевели, а с мачт и снастей свисали тяжёлые витые сосульки. Эльфы в кухне трудились не покладая рук, и обеденные столы ломились от изысканного жаркого и соблазнительных десертов. Все радовались жизни, только Флёр Делакур всё время на что-нибудь жаловалась.
— Эта ваша еда слишком тьяжолая. Моя красивая мантия будет мне мала! — недовольно воскликнула она как-то вечером в Большом зале. Гарри, Рон и Гермиона как раз выходили оттуда — Рон, пригнувшись, прятался за спиной Гарри, чтобы Флёр его не заметила.
— Бедняжка! Какой ужас! — с иронией посочувствовала Гермиона. Но Флёр уже вышла в холл и не слышала её слов. — И чего себе воображает!
— Гермиона, а с кем ты идёшь на бал? — Рон прямо-таки сгорал от любопытства и уж не раз задавал этот вопрос — вдруг Гермиона проговорится.
— Не скажу, потому что ты станешь смеяться.
— Ты, Уизли, наверное, совсем того! — послышался за спиной голос Малфоя. — Думаешь, кто-нибудь пригласит на бал эту грязнокровку да ещё с лошадиными зубами?
Гарри и Рон чуть не кинулись на него с кулаками, а Гермиона, обернувшись, замахала кому-то и воскликнула:
— Профессор Грюм, доброе утро!
Малфой побледнел, прыжком развернулся, и глаза его забегали — Грюм всегда появлялся, где его меньше всего ждали, но тот ещё доедал жаркое за профессорским столом.
— Что, хорёк, испугался? — насмешливо спросила Гермиона, и друзья со смехом двинулись вверх по мраморной лестнице.
— Гермиона, — вдруг сощурился Рон, — твои зубы…
— Что мои зубы?
— Они другие. Я только сейчас заметил…
— Конечно, другие. Ты что думал, я так и буду ходить с клыками? Забыл, какие наколдовал Малфой?
— Да нет, они вообще стали другие. Не такие, как раньше. Все ровные и не торчат…
Гермиона лукаво улыбнулась, и Гарри тоже заметил: у Гермионы совсем другая улыбка.
— Помните, я побежала тогда к мадам Помфри? Она дала мне зеркало, сказала, сейчас зубы будут уменьшаться и когда станут, как прежде, махнуть ей. А я… я не сразу махнула, и они так красиво уменьшились. — Гермиона расплылась в улыбке. — Маме с папой, конечно, не понравится. Я столько раз их просила уменьшить мне зубы, а они хотят, чтобы всё было, как есть. Мои родители стоматологи, они считают, что зубы и волшебство… Смотрите, Сычик вернулся!
Сова Рона сидела на верху перил, украшенных сосульками, и громко без умолку верещала, к её лапке был привязан свёрнутый в трубку кусок пергамента. Все проходившие мимо смеялись, тыкая в крохотную сову пальцем, а несколько девочек-третьекурсниц даже остановились.
— Глядите, какая малютка! Просто прелесть!
— Глупый комок перьев! — прошипел Рон. Взбежав по ступенькам, он схватил Сычика в кулак. — Письма надо сразу отдавать адресату. Нечего тут прохлаждаться у всех на виду!
Голова Сычика торчала из кулака Рона, и совёнок даже защебетал от счастья. Третьекурсницы оторопело таращились.
— Чего не видели! А ну пошли отсюда! — Рон затряс кулаком, и Сычик заверещал ещё сильнее. — Вот, Гарри, держи, — прибавил Рон негромко, а обиженные третьекурсницы убрались подобру-поздорову. Рон отвязал письмо и передал Гарри, Гарри спрятал его в карман, и все трое поспешили к себе в башню, чтобы без помех прочитать ответ Сириуса.
В гостиной все развлекались кто во что горазд, не обращая на других внимания. Гарри и Рон с Гермионой уселись подальше у тёмного окна, занесённого снегом, и Гарри стал читать вслух:
— «Здравствуй, Гарри!
Поздравляю тебя, ты отлично справился с хвосторогой. Тот, кто опустил твоё имя в Кубок, сейчас очень разочарован. Я хотел предложить заклинание Коньюнктивитус: самое слабое место дракона — глаза…»
— Именно этим воспользовался Крам, — прошептала Гермиона.
— «А ты придумал лучше. Молодец! Но успокаиваться рано. Позади только первое испытание; у того, кто вовлёк тебя в состязание, будет ещё возможность подставить тебя под удар. Гляди в оба, особенно сейчас. Ведь тот, о ком мы говорили, наверняка где-то совсем рядом. Будь предельно осторожен, чтобы, не ровён час, не попасть в беду. Пиши, если столкнёшься с чем-то необычным. Всё время держи меня в курсе дела.
Сириус».
— Совсем как Грюм, — тихо сказал Гарри, пряча письмо во внутренний карман. — «Гляди в оба!» А я что, хожу зажмурившись, натыкаюсь на стены?
— Он прав, Гарри, — возразила Гермиона. — У тебя впереди два испытания. Давно пора взяться за загадку яйца…
— Да у него ещё куча времени! Давай, Гарри, сыграем в шахматы, — предложил Рон.
— Сыграем, — согласился Гарри и поймал взгляд Гермионы. — Будет тебе, Гермиона. Тут такой шум, всё равно толку не будет. Даже не расслышу, что там в яйце.
— Пожалуй, ты прав. — Гермиона вздохнула и стала следить за игрой.
Гарри в несколько ходов поставил Рону замечательный мат с помощью пары отчаянно дерзких пешек и сверхвоинственного слона.
Рождественским утром Гарри проснулся, как будто его что разбудило. Он открыл глаза и едва не свалился с кровати: прямо на него в темноте таращились круглые зелёные глазищи.
— Добби?! — вскрикнул Гарри. — Что тебе?
— Простите Добби, сэр, — виновато пискнул эльф и отпрыгнул, прижав к губам длинные тонкие пальцы. — Добби пришёл поздравить Гарри Поттера с Рождеством и подарить подарок. Добби не хотел пугать Гарри Поттера. Гарри Поттер позволил Добби навещать его, сэр.
— Ладно, Добби, только в другой раз не таращись на меня, просто толкни, если я буду спать, — смягчился Гарри. Он всё ещё тяжело дышал, но сердце уже перестало колотиться. — И не наклоняйся надо мной так низко, чуть носом не ткнул…
Гарри отдёрнул полог, нащупал на столике у кровати очки и надел их. Восклицание Гарри разбудило Рона, Симуса, Дина и Невилла, и они выглядывали, слегка раздвинув пологи, заспанные и взъерошенные.
