– Но почему?
– Почему… Потому что шла война. И сейчас идет.
– А дети-то при чем?
– Дети… Дети и есть главная цель этой войны. Ты думаешь, война – это так, пострелялись, и все? Кто выжил, тот и прав? Нет… Кто прав – тот все равно победил, убьют одного – правду понесет другой. Какая бы она ни была, эта правда. И несут ее – пулей и гранатой, ножом в спину, такое тоже бывает. Тебе не надо рассказывать, что есть два ислама, как две стороны монеты – просто каждый смотрит на свою сторону. И есть кое-что помимо ислама. В свое время – я это еще застал – на Востоке детей в школы в бронированных автобусах возили. Учителям три жалованья платили – за работу в экстремальных условиях, кто на Востоке служил – у многих жены учительствовали, больше мужей домой приносили. А почему? Да потому, что мы пацанов да девчонок местных из болота вытаскивали. Вот ты, когда смотришь на небо, видишь звезды?
– Ну, а как…
– А они – нет. Если ты что-то сделал, ты доволен этим, а они, если что-то сделали, говорят – это не я сделал, это Аллах сделал, а кто говорит по-другому – тех и убить могут. Потому как это ширк, многобожие. Из этих гимназий, в которые бешеные деньги вбухали, вышли те, кто верит, что все – в их руках. Что от них, и только от них зависит, как им жить. Они видели, что на небе есть звезды. И они видели дела рук своих. И верили, что этот мир им подвластен. Потому-то у нас муджики, каким здесь самая воля, – изгои. Шарахаются, прячутся, как крысы по норам, документы меняют…
– А здесь?
– А здесь… заигрались здесь малёхо… Я же вас учил… но если надо, еще повторю. Нельзя сходить с пути, по которому идешь. Нельзя договариваться с врагом ни в чем, даже если это тебе удобно или выгодно сейчас. Нельзя верить, что враг перестанет быть врагом только потому, что ты с ним договорился. Особенно на Востоке. Помнишь поговорку про барана?
– Только стань бараном, а тут и волки встреч?
– Вот-вот. Она самая. Когда мы пришли на Восток, то сразу сказали, что мы хотим, и начали делать это. Как бы ни было сложно – мы не отступили. Мы не натравливали одних своих врагов на других, как это делают британцы, а воевали и с теми, и с другими, как бы ни было больно и страшно. И мы победили…
Араб помолчал. Замолчал и подполковник Тихонов.
– Спасибо, Иван Степанович…
– Да не за что… Может быть, и ты… передашь это, как мне передали. Это очень важно – не забывать.
– Не забуду, – твердо сказал Араб.
– А вот то, что ты видел, как раз забудь. Выбрось из головы.
– Хотелось бы…
– Просто выбрось, и все. Не было этого. Не задумывайся над тем, почему это произошло – просто забудь.
– Не задумываться… Не получается. Думаю… вот стол этот стоит, вот мясник с топором. Вот дети. А взрослые-то где были?
– Где-где… Там же и стояли.
– Но это же их детей…
Подполковник раздосадованно покачал головой:
– Ты так кое-что и не понял. А еще родился здесь. Для них все, что происходит, предопределено Аллахом. Русский возьмет оружие и будет стрелять… а если не будет оружия, с голыми руками бросится, зубами грызть станет. Для русского ничего в этой жизни не предопределено. Поэтому мы – русские.
Подполковник встал с машины, потянулся, насколько это позволяла масксеть.
– Если уж не спишь, иди дежурь. Может, солнце все глупости из головы вытопит…
Ночь на 07 августа 2002 года
Персидский залив
Десантный корабль «Адмирал Александр Колчак»
Штаб Флотилии-17
Вопреки обычаю, требующему от командующего держать свой штандарт на флагмане, командующий Флотилией-17 и операцией по зачистке Персидского побережья адмирал барон Карл Адольф Пилляр фон Пильхау, дворянин из остзейских родов, один из наиболее опытных и влиятельных адмиралов Российского флота, специалист по нанесению ударов по наземным целям силами флотской авиации и ракетами, держал свой штандарт на «Александре Колчаке». Поскольку считал, что здесь находится лучше всего оборудованный командный центр, лучший на всех кораблях его эскадры. На «Цесаревиче Николае» находился его старый друг и тоже выходец из прибалтийского дворянства, контр-адмирал барон Александр фон Унгерн-Штернберг. Он отвечал за авиационное прикрытие группировки от возможного удара по ней со стороны англо-североамериканской эскадры и за нанесение ударов по берегу силами боевой авиации авианосного базирования. Вместе с бароном фон Пильхау на «Колчаке» находился капитан второго ранга Павел Викторович Каляев, исключительно за счет личного мужества, немалых знаний и опыта вошедший в «Клуб молодых офицеров», где большинство составляли потомственные дворяне, и он был даже представлен Государю. Капитан второго ранга Каляев был выходцем из морского спецназа и отвечал за действия ударных группировок в Бендер-Аббасе, это был его сектор ответственности вместе с островом Кешм. Было там, на «Колчаке», и немало других офицеров, но я выделяю именно кап-два Каляева, почему – поймете чуть позже. Знали его многие, и потом очень многие раздумывали, как могли его пропустить. Раздумывал об этом и я… да что уж теперь.
Несмотря на то что наступила ночь, штаб работал круглые сутки. Корабль был ярко освещен, на его обширной палубе то и дело взлетали и садились боевые и транспортные вертолеты. На «Александре Колчаке» базировались отряды особого назначения флота, отсюда они уходили в бой, сюда и возвращались. Все возвращались, просто кто-то живой, а кто-то – и по кускам. В три смены работал лазарет, здесь он был даже получше, чем хирургическое отделение средней больницы, наиболее тяжелых отправляли на Кешм, а потом самолетами санитарной авиации – в Россию. Легкораненые отдыхали и занимались на корабле посильными им делами.
Оперативный штаб был объединен проходом с офицерской кают-компанией, превращенной в одну большую каюту, где можно было урвать немного сна. Кто спал, кто злоупотреблял спецпрепаратами, на которых можно было прожить несколько суток, но потом наступала тяжелая депрессия. Наиболее разумные офицеры вспоминали еще с учебки забытый режим сна – по пятнадцать минут, каждые четыре часа. Кстати, реально помогает.
Примерно в час тридцать ночи по местному времени адмирал барон фон Пильхау встал с топчана, на котором спал ровно сорок минут, надел адмиральский китель, подошел к пристроившемуся в углу рядом с небрежно сдвинутым туда пианино кофейному аппарату, налил себе чашку, не чувствуя вкуса, выпил. Не отпускало – выпил еще одну. Пробормотав про себя несколько нецензурных слов по-немецки, адмирал направился в каюту штаба.
– Господа офицеры! – Команду подал первый, кто увидел входящего адмирала.
Адмирал устало махнул рукой – его вымотала подготовка, а сами боевые оказались сложнее, чем рассчитывали.
– Вольно, доложите по секторам.
Время старых бумажных карт ушло, хотя они на всякий случай все же имелись. Боем управляли по электронной карте, которая высвечивалась на стенде и постоянно менялась. Поток информации поступал от средств разведки, в том числе со спутников, уже в готовом виде, перепроверялся офицерами разведки и потом выдавался на ЭБО – экран боевой обстановки. Внедрялась эта система тяжело – многие офицеры привыкли к бумажным картам и не могли работать, когда постоянно поступала новая информация и обстановка могла измениться в любой момент. Но ведь в бою так и бывает! Обстановка меняется постоянно, и нужно постоянно быть готовым принять решение или изменить ранее принятое в соответствии с новыми данными. Немало старших офицеров не смогли работать с такой нагрузкой и попросились в отставку.
– Господин адмирал. – Карта была непривычной, она представляла собой спутниковый снимок местности, разукрашенный многоцветьем условных значков-целей. – Обстановка в Бендер-Аббасе на эту минуту принципиально не изменилась. Мы полностью контролируем порт и западные районы города, вышли в центр и серьезно продвинулись на востоке. Под нашим контролем телецентр, но в этом районе зона контроля не сплошная, а фрагментами. Противник концентрируется в восточной, особенно в северо-восточной, части города, нанести по нему удар авиацией мы не можем из-за значительного количества беженцев.
– Потери?
– Безвозвратные примерно десять процентов от численности штурмовых групп. Для уличных боев это не так уж много, мы выигрываем за счет превосходства в технике и поддержки с воздуха. Общие потери примерно тридцать-тридцать пять процентов.
– Численность противника?
– Точных данных до сих пор нет, но уже сейчас можно сказать, что мы серьезно его недооценили. По крайней мере, в этом секторе большая часть жандармских и полицейских частей организованно действует на стороне противника.
– Есть сдавшиеся?
– Немного, господин адмирал. Значительное количество фанатиков, есть случаи подрыва гранатой при попытке взять в плен. Войскам передан приказ быть осторожнее в таких случаях.
