Слова, умоляющие о поминовении, об уничтожении, о единственном последнем шансе — миллиарды разных голосов, просивших о миллиардах разных вещей, но все они были счастливы от того, что наконец нашелся кто—то, кто мог услышать их.
— Терпение. — прошептал он. — Скоро я буду рядом.
Скоро.
* * *
— С ними что—то случилось. — прошептала Деленн.
Шеридан кивнул, следя за спадом в течении битвы. У ворлонцев вырвали сердце. "Темные Звезды" и оборонительные системы станции обратились против них. Корабли ворлонцев умирали — окруженные и избиваемые.
Битва была выиграна.
Битва была выиграна. Война велась другими, где—то в ином месте. Он хотел бы в этом участвовать. Снова участвовать в войне, иметь явного противника...
Но нет, все будет не так просто. Синовал вернул его не для того, чтобы он был воином. Синовал вернул его, чтобы он был лидером.
Лидером в мирное время, не на войне.
— Должно быть, все закончилось. — сказал он с оттенком горечи. — Синовал отправился в иные края.
Он вздрогнул, когда Деленн коснулась его руки. Ее кожа показалась ему очень горячей.
— Оставь ему его войну. — проговорила она. — У него нашлась отвага оставить нашу войну — нам.
Он хотел что—то ответить, но в итоге промолчал и, отвернувшись, вновь стал рассматривать битву.
— Ты слышишь меня?
Он вздрогнул от звука, отвлекшего его внимание. Какое—то мгновение он оглядывался, затем понял, что слышит его по комм—каналу. Голос был раздражающе знакомым, но он не мог его узнать.
— Есть тут кто—нибудь? —
— Я здесь. — ответил он. — Это... это... Деленн, на каком уж мы корабле?
— "Поминовение".
— Это "Поминовение". — продолжил он. — Джон Шеридан на связи. Я... ладно, я командующий.
— Шеридан? Я думал, что ты умер. А, ладно. Кто я такой, чтобы рассуждать о возвращении из бездны? Что ты хочешь сделать с этой кашей? —
— О чем вы?
— Ворлонская Сеть под моим контролем. Как часть сделки, которую заключили мы с Синовалом, я отключил оборонительные системы станции и освободил "Темные Звезды". Теперь они сделают то, о чем я попрошу. Я в отличном настроении, так что решил согласовать с тобой свои действия прежде чем что—то делать дальше. Хочешь, чтобы я уничтожил станцию? —
— Что? Нет! Ворлонцы не могут контратаковать?
— Я их отлично вижу. У них остались их собственные корабли, но ничего больше. Они чересчур полагались на одно оружие, а сейчас это оружие повернулось против них. Поэтично, не правда ли? В этом есть своего рода урок. —
— Кто вы?
— Я разочарован тем, что ты меня не вспомнил; впрочем, пребывание среди мертвых имеет тенденцию действовать на память. Я Альфред Бестер, новый правитель ворлонского пространства. —
— Новый кто?
— Да, нам пожалуй понадобится подобрать титул получше. Может быть "Пожизненный Президент"? "Высочайший Лорд—Император"? Лично мне нравится как звучит "Король Альфред"... Ах, ладно. Ты победил. Я победил. Можем мы позволить себе немножко дружеской болтовни после победы, или нет? —
— Война еще не закончена. — холодно проговорил Шеридан.
— Наша часть — да. И я верю в Синовала. —
— А если он не справится, то у тебя будут бессчетное количество планет в ворлонском пространстве, чтобы там спрятаться, верно? И покуда ты в безопасности, ты и не вспомнишь про нас, остальных?
— Примерно так. Тем не менее, я верю в Синовала, и если он проиграет, то я продолжу сражаться в этой войне всеми доступными мне силами. Я бы предпочел поддерживать добрые отношения с вами, остальными, но если это невозможно — путь будет так. У моего народа теперь есть свой мир. В остальных мы не нуждаемся. —
Шеридан выпрямился. У него засосало под ложечкой.
— Значит, ворлонцы теперь практически беспомощны? Везде? Не только здесь?
— У них осталось несколько планет. Со временем я доберусь и до них. Я зачистил их родной мир, насколько успел, и я отобрал у них Сеть, по крайней мере, ту ее часть, что все еще работает. —
— Прекрасно. Я бы хотел, чтобы ты оставил все здесь в целости. Не уничтожай станцию, но придержи оставшихся у нас за спиной ворлонцев, если они попробуют что—нибудь выкинуть.
— Хорошо. Считай эту услугу подарком. За будущие услуги придется платить. —
— Джон. — прошептала Деленн. — У тебя есть план?
— Неужели, пока я был мертвым, про меня успели всё забыть? — его глаза блеснули бешеной яростью. — Когда это у меня его не было?
* * *
Корабли Чужаков были ужасающими и зловещими, древними, страшными и непостижимыми.
Но они сражались с теми, кто знал войну и смерть, поражение и победу. И Чужаки потеряли изрядную часть своей ужасности за прошедшие годы. Их побеждали — пусть и великой ценой, но их побеждали. Они бывали ранены, они истекали кровью и умирали.
А как только тварь продемонстрирует что она смертна, что она уязвима — она теряет свою загадочность, свое волшебство. Свою силу. Чужаки были все так же сильны, все так же быстры, так же смертоносны, но они больше не были непобедимы.
Их медленно оттесняли, выбивая их защитные порядки у устья врат. Открытие врат Синовалом смутило их, так же, как оно смутило их Бога—Императора.
Атаку возглавляли Изначальные, обрушив на Чужаков ливень энергии, разрывая в клочья их защиту. Жрецы, генералы и, разумеется, сам Бог—Император владели силами, равными силам Изначальных, но их здесь не было. Те же корабли, что были здесь — были относительно невелики.
Присутствие их богов вдохновляло смертных воинов армии Синовала куда больше, чем деморализовало их присутствие демонов. И они атаковали — настолько быстро и настолько отчаянно, как только могли.
Собор же... На высочайшей башне Собора неподвижно сидел и ждал Синовал. Он медитировал, собирая силы и волю, ожидая своего часа.
Наконец, оборона Чужаков был сломлена. Они отступили, осторожно и неохотно оставляя свои позиции. Рассыпавшиеся силы Синовала перегруппировались и собрались около врат.
Они выстроились в оборонительный строй и разошлись, позволяя Собору первым войти в эту странную, чуждую, новую вселенную.
* * *
возвращайтесь возвращайтесь все мир—склеп в опасности возвращайтесь по воле вашего бога
все остальное второстепенно ничто иное не важно мир—склеп в опасности
возвращайтесь по воле вашего Бога
* * *
И они возвращались. Через всю галактику они услышали зов и повиновались, они возвращались в свою вселенную, к их миру—склепу, внимая голосу который они не могли не услышать, которому они не могли отказать.
Были жрецы в мертвых мирах, таких как Кара и Трессна, составлявшие списки убитых и разрушенного. Они отложили свою работу и вернулись.
Были существа в Сети, скрывавшиеся и пропавшие, бежавшие туда с Проксимы десятилетием ранее. Они услышали зов их Бога—Императора, последовали ему, и, наконец, нашли дорогу домой.
Был Повелитель у Центаври Прайм, пробивший разрыв между мирами, готовый обрушить гнев, мощь и величие Бога—Императора на этот жалкий мир. Он услышал зов Бога—Императора и оставил Центаври Прайм.
Они все вернулись домой — кто—то сразу, кто—то чуть задержавшись, но вернулись все.
* * *
Тварь умирала.
Огромная и жуткая, в прорехе в небесах она выглядела такой же грандиозной и могучей, как и прежде, но она умирала. Марраго чувствовал это. Видения, которые наполняли его разум, которые отдавались в его чувствах, все они говорили об одном.
Тварь умирала.
Он почти был уверен, что между ним и этим чудовищем установилась какая—то связь, как бы смехотворно ни звучала эта мысль. Оно было гигантом, рядом с которым он был не более чем мошкой. Но все же, он мог что—то почувствовать.
Оно было повелителем, могучим даже среди своего народа, древним даже по стандартам его бессмертной расы. Оно стерилизовало целые миры, счищая с них всякую жизнь во имя своей чудовищной веры. И все же, оно почти что любило тех существ, которых оно убивало.
Управляя битвой, Марраго чувствовал, как в его душе рождается откровение. Прозрение.
Эти твари не убивали из страсти к убийству. Они не жаждали крови, они не были исполнены страсти или желания.
Они поклонялись смерти, боготворили ее. Они убивали из странного, извращенного чувства любви. Жизнь и смерть были взаимосвязаны. Эти твари были бессмертны. Старость не могла коснуться их. Их не убивали болезни. Они поклонялись единственной вещи, в которой им отказала природа.
Странно представить себе уничтожение того, что ты любишь... но затем рассудок Марраго подсказал ему воспоминание о убитой Линдисти и Сенне, залитой ее собственной кровью, и он чересчур хорошо понял эту тварь.
Эта тварь, их Повелитель, уничтожила бы всякую жизнь на Центаври Прайм. Самих центавриан, их домашних любимцев, их скот, растения, даже бактерии. Умные и глупцы, разумные и неразумные, высшие и простейшие — тварь убила бы всех.
