Заметим, все эти драконовские меры применялись тогда, когда продразверстка была отменена, в стране начинался нэп, и непосредственные причины, вызвавшие восстание, были устранены. К тому же приближалась пора сбора урожая. Чтобы не обрекать себя и свои семьи на верную смерть в недалеком будущем, повстанцы все равно через несколько месяцев после прибытия Тухачевского вынуждены были бы прекратить борьбу. Мятежная губерния была блокирована, подвоз продовольствия туда прекратился. И вряд ли бы в условиях нэпа вчерашние повстанцы захотели после окончания уборочной страды вернуться в леса. Но позволить антоновцам вернуться к мирному труду несдавшимися, не признавшими свое поражение большевики не могли. Это значило бы хоть частично признать победу крестьян и поражение власти. Как и в случае с Кронштадтом, требовалось преподать повстанцам предметный урок, чтобы не только им, но и детям и внукам бунтовать было неповадно. Для этого и нужны были расстрелы заложников и газовые атаки против искавших убежища в лесах. И цель была достигнута. Через несколько лет насильственная коллективизация и «год великого перелома», добивший нэп, прошли куда спокойнее, без восстаний масштаба антоновского, хотя, возможно, даже с еще большими жертвами. Впрочем, сколько народу истребили бойцы Тамбовской армии под руководством «красного Наполеона», мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Наверняка счет шел на тысячи, если не на десятки тысяч.
Боевую химию Михаил Николаевич вообще очень уважал и считал весьма перспективным средством в будущей войне. В своем главном военно-теоретическом труде «Новые вопросы войны», начатом десять лет спустя после подавления Тамбовского восстания, Тухачевский восхищенно писал: «Быстрое развитие химических средств борьбы позволяет внезапно применять все новые и новые средства, против которых старые противогазы и прочие противохимические средства оказываются недейственными. И одновременно, эти новые химические средства вовсе или почти не требуют переделки или перерасчетов материальной части. В большинстве случаев снаряд можно залить любым химическим веществом, точно так же, как и распылители легко приспособить к любому ОВ. Фуллер, в "Реформации войны", как одно из светил империалистов — знатоков военной техники, дает очень интересную характеристику этой своеобразной стороне развития химических средств войны. Таким образом, новые изобретения в области техники ОВ могут быть немедленно применены на поле боя и как средство борьбы могут быть наиболее внезапным и деморализующим противника новшеством. Авиация является наивыгоднейшим средством для распыления ОВ. Широко будет применяться ОВ танками и артиллерией».
В книге, с которой заместитель наркома обороны мечтал ознакомить тысячи и тысячи командиров Красной армии, он не мог прямо сказать, что почерпнул мысли о захватывающих дух перспективах химического оружия не только из книги британского генерала Джона Фуллера, но и из собственного боевого опыта, когда устрашения ради травил газами тамбовских крестьян и действительно убедился, как деморализует противника боевая химия. Особенно когда этому противнику ни ответить, ни защититься нечем.
Друг Тухачевского и его первый советский биограф генерал Александр Иванович Тодорский, сам попавший в волну репрессий 37-го года, но выживший в сталинских лагерях, по поводу участия Михаила Николаевича в подавлении тамбовского восстания писал: «На тамбовском фронте Тухачевский применил новые методы борьбы. Они состояли в том, что боевая работа войск сочеталась с огромной политической деятельностью на местах, была тесно связана с органами Советской власти». Брошюра Тодорского вышла в серии «Герои и подвиги». Теперь читатели, надеюсь, поняли, какие подвиги совершил Тухачевский на залитой кровью и отравленной хлором тамбовской земле, в чем была новизна применявшихся им методов боевой работы.
Александр Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ» рассматривал скорый и неправый суд и казнь Тухачевского и его товарищей как Божью кару за то, что творил будущий маршал в Тамбовской губернии: «Где было им тогда представить, что История все-таки знает иногда возмездие, какую-то сладострастную позднюю справедливость, но странные выбирает для нее формы и неожиданных исполнителей. И если на молодого Тухачевского, когда он победно возвращался с подавления разоренных тамбовских крестьян, не нашлось на вокзале еще одной Маруси Спиридоновой, чтобы уложить его пулею в лоб — это сделал недоучившийся грузинский семинарист через 16 лет». Кажется мне, что неправ тут нобелевский лауреат. Нельзя считать справедливым возмездием за самые что ни на есть действительные преступления приговор и казнь по совсем не справедливому, выдуманному обвинению.
Но тогда, в 1921-м, возвращаясь с Тамбовщины, Тухачевский не догадывался, какой страшный конец его ждет. Наоборот, Кронштадт и Тамбов, казалось, приглушили память о катастрофе под Варшавой, подняли его авторитет среди коллег и политического руководства. Впереди открывались новые соблазнительные перспективы. Тухачевский был самым молодым из командующих военными округами. Да и округ его, Западный, приграничный, по мощи сосредоточенных здесь войск был одним из крупнейших. Михаил Николаевич имел все основания надеяться рано или поздно встать во главе всей Красной армии и повести ее в новый, на этот раз успешный, поход на Запад.
Глава восьмая
Тайна Лидии Норд
Для вернувшегося с подавления Тамбовского восстания командующего Западным фронтом Тухачевского наконец-то настали мирные будни. Но еще до командировок в Кронштадт и Тамбов, вскоре после завершения польской кампании, в личной жизни Михаила Николаевича произошло важное событие: он во второй раз женился. Вот как описала обстоятельства этого брака журналистка Лидия Норд, к книге которой о Тухачевском мы уже не раз обращались: «Неподалеку от Смоленска, где тогда находился штаб Тухачевского, в лесной чаще стоял большой деревянный двухэтажный дом. В нем жил лесничий "со своим выводком", как говорили лесники. Выводок состоял из пяти молодых девушек. По существу, сам лесничий в этом изобилии девиц был неповинен. Их подбросили ему на попечение родители, дабы уберечь девушек от всех принесенных революцией бед, и они приходились ему родными и двоюродными племянницами. Лесничий и его жена действительно опекали весь «выводок», как наседки. Время было тяжелое… Они сами случайно нашли приют в этом глухом уголке вздыбленной революцией страны. Правда, у лесничего был охранный мандат совслужащего и даже разрешение на ношение оружия, но все же жена зарыла все уцелевшие драгоценности, да и наиболее ценные вещи, под кормушкой в конюшне, где стояли принадлежащие лесничеству лошади, и каждое утро протыкала тоненькой железной палкой землю, чтобы удостовериться — не выкопал ли их кто-нибудь».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
