— Я начинаю понимать, — сказала она тихим непримиримым голосом, — кто здесь монстр. То, что вы делаете, куда более противоестественно, чем любые поступки вампиров и оборотней. Вы оскорбляете Творение не только этим, — она резко ткнула большим пальцем в автомат, который по-прежнему не выпускал ее из своей хватки, — но и этим, — и она указала на машину с металлическими трубками, жадно присосавшимися к телу ее друга.
Эта ужасная конструкция, похоже, должна была полностью обескровить лорда Акелдаму. С ее кровожадностью не мог сравниться ни один из виденных Алексией вампиров.
— Это вы, мистер Саймонс, настоящая мерзость.
Мистер Саймонс шагнул вперед и дал Алексии сильную пощечину. Раздавшийся при этом резкий звук шлепка отвлек доктора Нибса от работы. Впрочем, никто ничего не сказал, и все трое ученых тут же вернулись к своим делам.
Мисс Таработти бросило прямо на холодный неподвижный автомат. Она тут же снова отпрянула от него, смаргивая слезы бессилия. Когда в глазах перестало двоиться, Алексия вновь увидела на лице мистера Саймонса всю ту же гнусную натянутую улыбочку психопата.
— Протокол, мисс Таработти, — сказал он. И добавил что-то на латыни.
Автомат подтащил Алексию к свободному столу. Один из серосюртучников прервался, чтобы привязать мисс Таработти, пока автомат не давал ей шевелиться. Мистер Саймонс лично зафиксировал ее запястья и лодыжки, затянув веревку так сильно, что Алексия не сомневалась: проблем с кровотоком ей не избежать. К столу прилагались металлические кандалы, похоже, сделанные из посеребренного железа, и ужасные деревянные колышки, но ученые явно не считали, что в ее случае все это понадобится.
— Давайте сюда нового подопытного, — приказал мистер Саймонс, когда Алексия была привязана. Один из серосюртучников кивнул, положил на полочку свой блокнот в кожаной обложке, снял стеклокуляры и вышел из кабинета.
Автомат застыл перед закрытой дверью — молчаливый часовой с восковым лицом.
Алексия повернула голову. Слева от себя она могла видеть лорда Акелдаму, который по-прежнему неподвижно лежал на своем столе. Немолодой ученый, доктор Нибс, вроде бы справился со своей предыдущей задачей и теперь подключал агрегат, к которому тянулись все трубки, к еще одному устройству — маленькому двигателю, как будто полностью состоявшему из шестеренок и винтиков. В центре у него находилась стеклянная банка с металлическими пластинами у горлышка и дна. Оставшийся в кабинете серосюртучник подошел и начал методично крутить торчащий из этого устройства рычаг.
Вскоре раздался громкий треск, и колеблющийся луч невероятного белого света побежал по трубке, подсоединенной к руке лорда Акелдамы, а потом проник в его тело. Вампир стал дергаться и извиваться, непроизвольно тревожа пронзавшие руки и ноги колышки. Глаза его резко открылись, и он издал пронзительный крик боли.
Молодой ученый, вращая одной рукой рычаг, другой потянул вниз какую-то рукоятку, луч света сместился, пройдя через машину для кровопускания, и побежал по трубке, подведенной к человеку на соседнем с лордом Акелдамой столе.
Глаза этого человека тоже открылись, и он тоже принялся дергаться и кричать. Ученый перестал крутить рычаг, и электрический ток (Алексия догадалась, что это, скорее всего, был он) прекратился. Не обращая внимания на лорда Акелдаму, который обмяк с закрытыми глазами, выглядя при этом маленьким, осунувшимся и очень старым, мистер Саймонс, доктор Нибс и молодой ученый в сером сюртуке бросились ко второму подопытному. Доктор Нибс проверил у него пульс, а потом поднял снова опустившиеся веки, чтобы внимательно разглядеть зрачки через стеклокуляры. Подопытный лежал без малейшего движения.
Потом он неожиданно захныкал, как ребенок после истерики — без слез, издавая короткие всхлипывания. Казалось, что все мышцы его тела напряглись, кости одеревенели, а глаза чуть ли не вылезли из глазниц. Трое ученых попятились, но продолжали внимательно следить за ним.
— Ага, процесс пошел, — удовлетворенно произнес мистер Саймонс.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да-да, — кивнул доктор Нибс, потирая руки. — Замечательно.
Молодой человек в сером сюртуке деловито строчил в своем кожаном блокноте.
— Значительно более быстрый и эффективный результат, доктор Нибс. Достойный одобрения прогресс. Я напишу самый благоприятный отчет, — сказал мистер Саймонс, дико улыбаясь и облизывая губы.
Доктор Нибс сиял от гордости:
— Весьма признателен, мистер Саймонс. Однако меня все же беспокоит интенсивность тока. Я хотел бы иметь возможность осуществлять перемещение души с еще большей аккуратностью.
Мистер Саймонс перевел взгляд на лорда Акелдаму:
— Полагаете, вы что-нибудь в нем оставили?
— Трудно сказать, имея дело со столь древним субъектом, — уклончиво сказал доктор Нибс, — но, полагаю…
Его прервал громкий стук в дверь, сопровождаемый словами:
— Это я, сэр!
— Экспозитус, — сказал мистер Саймонс.
Автомат резко повернулся и открыл дверь.
Вошел второй серосюртучник в сопровождении мистера Макдугала. Они несли тело, завернутое в многочисленные слои льняной ткани и больше всего напоминавшее древнеегипетскую мумию.
Заметив привязанную к столу мисс Таработти, мистер Макдугал выпустил свой край тела из рук и бросился к ней.
— Добрый вечер, мистер Макдугал, — вежливо сказала Алексия. — Должна сказать, что я самого невысокого мнения о ваших здешних друзьях. Они ведут себя, — она деликатно помолчала, — неприлично.
— Мисс Таработти, я страшно сожалею, — американец сложил кисти рук в подобие мячика и принялся суетиться вокруг нее. — Если бы я в самом начале знакомства знал, кто вы такая по своей сути, то мог бы предотвратить все это. Я принял бы надлежащие меры предосторожности. Я бы… — и он прижал ко рту обе пухлые ручки, качая головой от нахлынувших неприятных чувств.
Алексия попыталась улыбнуться ему. Бедненький, подумала она, должно быть, тяжело все время быть таким слабым.
— Что ж, мистер Макдугал, — прервал их маленький тет-а-тет мистер Саймонс, — вам известно, что стоит на кону. Эта молодая леди отказалась от добровольного сотрудничества, так что приходится действовать вот так. Вы можете остаться и наблюдать, но вам придется держать себя в руках и не вмешиваться в процедуру.
— Но, сэр, — запротестовал американец, — разве не нужно сначала исследовать границы ее возможностей? Сделать какие-то заметки, сформулировать гипотезы, вообще применить более научный подход? Мы ведь почти ничего не знаем о так называемом запредельном состоянии. Разве вам не следует проявить осторожность? Если она так уникальна, как вы утверждаете, едва ли мы можем позволить себе без особой нужды рисковать ею.
Мистер Саймонс властно поднял руку:
— Мы всего лишь проведем предварительную процедуру переноса. Вампиры называют таких, как она, бездушными. Если наши прогнозы верны, ей не потребуется электрошок, чтобы очнуться. Души-то нет, понимаете?
— Но если верна моя теория, а не ваша?
Мистер Макдугал казался сверх всякой меры взволнованным. Его руки тряслись, а на лбу проступили капельки пота.
Мистер Саймонс ядовито улыбнулся:
— Ради ее благополучия нам стоит надеяться, что это не так, — он отвернулся и принялся отдавать своим сподвижникам распоряжения: — Приготовьте ее к кровопусканию. Проанализируем, как далеко простираются ее способности. Доктор Нибс, вы закончили с этим подопытным?
Доктор Нибс кивнул:
— До поры до времени. Сесил, пожалуйста, продолжайте следить за его изменениями и немедленно уведомите меня, когда появятся зубные выступы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И он стал возиться, отключая основной агрегат от устройства для электрошока и грубо вырвав трубки из рук лорда Акелдамы и его товарища по мучениям. Алексия встревожилась, увидев, что зияющая рана на руке ее друга не начала заживать немедленно.
Но времени беспокоиться о лорде Акелдаме у нее не оставалась, потому что машину уже придвигали к ней самой, а доктор Нибс подносил к ее руке очень острый с виду нож. Он вспорол рукав платья, и его пальцы забегали по внутренней стороне локтя мисс Таработти, нащупывая вену. Все это время мистер Макдугал издавал бессмысленные звуки отчаянья, но не делал ничего, чтобы помочь ей. Больше того, он робко попятился назад и отвернулся, будто боясь смотреть на происходящее. Сама Алексия сражалась со своими путами, но тщетно.
