Катя посмотрела зачем-то на небо – над ними как раз проплывали два облачка, белых, лохматеньких, безмятежных – и с силой всадила нож между досками столешницы.
– Потому что поздно мне жизнь заново начинать. – Она зло сощурилась. – Закончились давно все мои лотерейные билеты. И азарт закончился. И знаю я точно, как дважды два, что ничего другого, чем вот это все, – она повела рукой вокруг, – ничего другого у меня уже не будет. И на курортах пусть молодые да ранние судьбу на прочность пытают. Шелуха это все, дурман, сон на рассвете. Хотя и сладкий. Но такой же короткий. Такой короткий, что и выдохнуть не успеешь – а уже в луже сидишь, сопли с юшкой кровавой жуешь, ручонки грязненькие ободранные к прохожим тянешь: помогите, люди добрые! И все как один от тебя шарахаются, по своим делам бегут. Спасибо, если пирожок подадут. И то позавчерашний, зубы сломаешь, пока разгрызешь.
Он набрал было воздуха, собираясь разразиться страстной речью… но из-за кухни, от леса, послышался радостный собачий лай. И столь же радостные Дашкины крики.
Вот так всегда! Закон всемирной подлости в действии. Алекс-Денис даже застонал от острого чувства обиды на весь миропорядок, на всю Вселенную. Нечестно же так! Еще бы пять минуточек! Нет! Черт! И все, поезд ушел.
Но внезапно, точно проснувшись, он подумал: а так ли уж он тебе нужен, этот поезд? Что ты так заклинился на этой женщине? Ну первая любовь, да. И что? Нет давно той девушки. Да и тебя самого тоже нет. Может, кабы приехал сейчас в качестве Дениса Воронцова – богатый, красивый, успешный, на каком-нибудь навороченном джипе… может, и поговорила бы Катя с ним по-другому.
А может, и нет. Впрочем, если бы да кабы, то во рту росли б грибы… Какой-такой Денис Воронцов? Нет никакого Дениса Воронцова! Есть Алекс с пошлой фамилией Смелый. Тьфу. Другое имя, другая жизнь. Вот только сам, похоже, все тот же… Если бы да кабы, то во рту росли б грибы…
А грибы-то – не во рту, грибы – в лесу. Вон и грибники уже показались, Катя навстречу им пошла. Алекс-Денис, присев у стола, автоматически продолжал перебирать анкеты. Кто там еще будет в этой группе, кроме питерской девушки Марии Алексеевны с поразительно, до дрожи в позвоночнике, до озноба знакомым лицом?
Парень. Молодой. Ну все, тушите свет, быть на сплаве роману. Надо же, красавец какой! И тоже почему-то удивительно знакомый. Да что ж это сегодня такое?! Ну как звать-то тебя, величать, добрый молодец?
Фамилия.
Имя.
Отчество.
В глазах поплыло, небо начало валиться прямо на голову, голова тяжело бухнулась в столешницу. Черт, больно-то как! Круги зеленые перед глазами… И ссадина на лбу – вот как приложился.
Воронцов Егор Денисович.
Черт, черт, черт!
Когда Катя с Дашей и Иваном Петровичем подошли к летней кухне, Алекс, старательно достругивавший салат, смирно сидел за столом. Только на лбу красовался свежий кусок пластыря.
– На тебя что, марсианцы напали? – ахнула Катя. – Когда успел? Пять минут назад в порядке был. И речи зажигательные толкал. Или, может, Илья-пророк тебя молнией шандарахнул в назидание?
– Дело известное! – Иван Петрович, похохатывая, водрузил на стол две корзины с грибами. – Поскользнулся, упал. Очнулся – гипс!
И только Даша, нахмурившись, начала внимательно осматривать его лоб:
– Тебя не тошнит, нет? Круги в глазах плавают? Звездочки сыпались, когда ударился?
– Да нормально все, не обращайте внимания. – Он отмахнулся. – Ну шмякнулся мужик, вот новость! Неуклюжий потому что. Заживет, как на собаке. Если, конечно, все не будут таращиться, как в зверинце.
– Дядя Алекс! – Даша, уже забыв о проверке на сотрясение мозга, затеребила его за рукав. – Мы там видели ежиху с ежатами. Топали куда-то по своим ежачьим делам. Смешные – страсть! Пойдешь на них смотреть после обеда? Это недалеко.
– Спасибо, Дашута, за приглашение. Но давай в другой раз. – Алекс шутливо щелкнул девочку по носу. – Я почему-то думаю, что маме-ежихе не очень понравится наше подглядывание. Ты же знаешь, что подглядывать нехорошо? Тем более если ежата маленькие еще.
– Мы же чуть-чуть. – Девочка жалобно, домиком, подняла брови. – И мешать им не будем совсем. Сделаем вид, что мы просто рядом проходили, ага?
– Давай завтра, ага? – передразнил ее Алекс (почему-то рядом с этой девчушкой он словно забывал о Денисе Воронцове и был просто дядя Алекс, даже нет, не обязательно Алекс, просто «дядя», ну, свой такой дядя, в общем).
Даша перешла на шепот.
– Только маме не будем говорить, – заговорщически прошелестела Даша. – А то она ка-а-ак не разрешит.
– Договорились! – Он показал ей сжатый кулак. – Тайна до гроба!
А сам полусердито-полусмешливо подумал: вот только за ежами мне теперь и гоняться! Это же надо – только сегодня про сына вспоминал, и здравствуйте пожалуйста. Совпадение? Что-то для совпадения точка пересечения слишком уж прицельная. Никакая теория вероятности тут и близко не валялась. Нет, Денис Юрьевич, что-то надвигается. Догоняет тебя твоя прошлая жизнь. Как бы с ног не сбила и в пыль не втоптала. Один раз судьба и ангел-хранитель тебя оберегли, второго – счастливого – раза может и не случиться. Теперь давай сам выгребайся.
– Алекс! Чего ты там по миске скребешь?! – Катин голос раздался над самым ухом. – Да-а-а, здорово ты, видно, лбом приложился.
– Неохота что-то, – поморщился он. – Да не, не так уж и приложился, все нормально с моей черепушкой. Только на солнце, должно быть, перегрелся. Придремал у реки, вот и напекло. Так что правда неохота. Может, попозже, к вечеру доем. Спасибо! – Алекс поднялся из-за стола.
Сел на приступку у гостевого дома, дожидаясь, когда Иван Петрович пойдет на сеновал. Дед любил после обеда вздремнуть.
– Петрович! На два слова. – Он осмотрелся, нет ли где Кати. Вроде не видно.
– Чего тебе, головой стукнутый? Гипс наложить? Это мы мигом, – весело подмигнул Иван Петрович.
– Да можно и гипс, а лучше бы… Такое дело… Я знаю, у тебя в заначке запас серьезный. – Алекс на пальцах показал, что ему надо.
Старик от удивления даже в ладоши прихлопнул:
– Вот те раз! Вот уж не подумал бы. Ты ж у нас образцовый трезвенник. Я тебя за этим делом и не видывал ни разу. Уж не знаю, как ты тут зимой, правда, но…
– Да и зимой тоже трезвенник. Но… – Алекс мотнул головой, как отгоняющая занудных слепней лошадь. – День сегодня такой… Надо, отец, выручай. Я ж для баловства просить бы не стал, ты меня знаешь. – Он говорил торопливо, слова налезали одно на другое, бежали, опережая друг друга. – Я мог бы и сам до поселка дойти, но это ж я когда вернусь-то… А у нас дел выше крыши, сплав на носу, послезавтра турье прибудет, а кто глядишь и завтра заявится. Ну, в смысле, надо бы проспаться до этого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
