К счастью, долго ей грустить не пришлось, потому что в тот же день Джон удивил и обрадовал ее, предложив потренироваться в боевом искусстве, чего она не делала уже многие недели.
Сначала он спросил с едва уловимой, как ей показалось, насмешкой:
– Ведь ты всегда оказывалась сильнее своих партнеров, не так ли?
На что она честно ответила утвердительно.
– Тогда, – сказал он, – я позанимаюсь с тобой, если ты не против. Ведь после отца у тебя были только партнеры, а не учителя, так?
– Да, милорд супруг, – радостно подтвердила она. – Я очень хочу, чтобы вы учили меня не только в постели.
Он погасил желание, пробудившееся от ее слов, и, обратившись к одному из молодых воинов, находившихся на лужайке, где они стояли, велел принести деревянные палки, которые использовались взамен оружия во время тренировок.
Джиллиана подумала, что Джон будет с ней сражаться, но он кивнул тому же воину и предложил ему помериться силой с Джиллианой. Сам же стал наблюдать за ними и давать советы относительно работы ног, рук, долготы замаха и многого другого. То, что оружие не было настоящим, позволяло без опаски совершать самые рискованные выпады, и за те несколько часов, что Джиллиана провела на лугу, сражаясь на палках с молодым воином, она освоила новые, неизвестные ей ранее или уже позабытые приемы, а устала не меньше, чем если бы они бились настоящими мечами.
– А со мной не хочешь сразиться, мой супруг? – спросила она на пути к дому.
– Нет, – ответил он и улыбнулся. – Но не оттого, что боюсь тебя. Просто мы не должны обращать оружие друг против друга. Даже деревянное.
Они уже подходили к калитке, ведущей во двор замка, когда она положила руку ему на рукав и спросила, стараясь скрыть волнение:
– Когда отправишься на войну вместе с Брюсом... – Она запнулась. – Можно я пойду с тобой?
Он замедлил шаг, внимательно вгляделся в ее лицо и, нахмурясь, произнес:
– Если я скажу «нет», ты все равно помчишься туда? Так ведь, жена?
– Да, – не сразу призналась она, – но не из желания бросить тебе вызов, как бывало раньше, а потому, что не смогу сидеть здесь одна, без тебя, не зная, жив ты или мертв.
Теперь, когда я нашла тебя, я не выдержу разлуки и неизвестности.
Его до глубины души тронули взволнованные слова, однако он сказал то, что она и предполагала услышать:
– Жены всегда сидят дома, когда мужья уходят на войну.
– Да, – согласилась она. – Те жены, которые не в силах охранять своих мужей, прийти им на помощь в бою, защитить их со спины, если нужно. Такие женщины могут оставаться дома и ожидать возвращения мужей с поля битвы, не проклиная себя, если те не вернутся.
Она не сводила взора с его лица, и взгляд его серых глаз смягчился.
– Я тоже не хочу потерять тебя в сражении, жена, – сказал он.
– Значит, и меня надобно защитить со спины, когда идет бой. – Она помолчала. – Так могу я пойти?
Он понимал уже, что не сможет сказать «нет», ибо обидит ее, и если даже она подчинится, то будет глубоко Несчастна, чего допустить он не в состоянии. Кроме того, она доказала делом, что умеет сражаться ничуть не хуже, если не лучше большинства воинов-мужчин, которых он знал и кого они с Брюсом поведут вскоре к Линденроссу и, даст Бог, победив там, – к Эшинтону.
Он сказал:
– Хорошо, Джиллиана, я согласен, если Роберт примет тебя в свое войско... И если ты не будешь к тому времени беременна, – внезапно добавил он.
Но оба знали, что, несмотря на то наслаждение, которое испытывали от взаимной близости, его семя еще не дало всходов. Знали и верили, что все впереди: у них есть время.
Глядя, как в ее глазах засверкали слезы благодарности, он приподнял ее подбородок и поцеловал в губы прямо посреди двора.
После двух недель и трех дней утомительного путешествия брат Уолдеф прибыл в Виндзор, где узнал, что принцесса Мария уже некоторое время назад возвратилась в Эмсбери. Кто-то из прислуги сказал ему, что здесь, в городе, живет ее бывший стражник Роберт Уорд, с кем Уолдеф был хорошо знаком, и монах решил наведаться к нему и переночевать там, если можно.
Тот с радостью принял его и начал с ходу рассказывать о своих малых детях и о новой службе у графа Уорика. Потом поговорили о Джиллиане, былой сопернице Роберта в учебных битвах, и монах поведал молодому человеку, кто ее отец, после чего спросил:
– Кажется, твой теперешний хозяин, граф Уорик, один из тех, кто переправлял захваченного Уоллеса через границу восемь лет назад, в триста пятом году?
– По-моему, так, – отвечал тот после некоторого раздумья. – Что-то я слышал.
– А кто-нибудь, с кем ты сейчас служишь, Роберт, может лучше помнить те времена? Хотелось бы побольше узнать, как и что тогда было.
Роберт опять задумался и потом сказал:
– Есть, наверное, один или два, которые что-то вспомнят. Особенно если напоить хорошенько.
– Я бы очень хотел поговорить с ними, Роберт. Видишь ли, леди Карлейль ничего не знает о последних днях отца, и, полагаю, ты согласишься, имеет право узнать. Так что устрой мне встречу завтра утром с кем-нибудь из них.
– Конечно, брат Уолдеф. Святое дело! Рад буду помочь ей. Помню, как мы славно бились на мечах. Ох и хороша девчонка!
Уолдеф возлагал немалые надежды на предстоящий разговор, который, даст Бог, откроет нечто новое и более определенное в судьбе Уоллеса, после чего намеревался отправиться прямо в Эмсбери к сестре Марии. Он даже был доволен, что не придется присутствовать в замке Виндзор, в королевской резиденции, когда туда придет весть о наступлении шотландцев на Линденросс и Эшинтон, которое, он чнал, планировалось Брюсом.
Роберт тем временем увлеченно рассказывал о недавней военной кампании в Ирландии. На другой день Роберт устроил встречу монаха с двумя старыми воинами, которая дала свои результаты.
Он узнал от них, что сам граф всегда предпочитал начинать сражение, только если считал шансы на свою победу достаточно высокими, для чего был готов идти на все, в том числе на подкуп или, как говорится, подмазать колеса. И в том случае, о котором идет речь, он послал облеченного его доверием человека, а может, и нескольких человек, чтобы от имени короля они подкупили наиболее податливого из шотландских лордов. Вроде Уорик намеревался даже попытаться подкупить самого Уоллеса...
Самым интересным в полученной отрывочной информации брат Уолдеф посчитал мелькнувшие слова о том, что кто-то из шотландцев все же изъявил согласие стать предателем за определенную мзду. Значит, решил брат Уолдеф, есть люди, кроме исполнителя, которые знают, как все было, и знают в лицо его самого, что имело большое значение для расследования...
Через два дня брат Уолдеф уже ехал в Эмсбери и скоро увидел сестру Марию.
