— И ты вознамерился проделать его с помощью таблеток?
Сэндз ответил прямодушно:
— Иного способа я, увы, не знаю. У меня не бывает естественных видений. Но я полон желания пройти весь тот путь, о котором я тебе говорил, дабы встать лицом к лицу с Богом, как человек однажды уже стоял — до того как отрекся от этой привилегии. Я ни на секунду не сомневаюсь в том, что это произошло неспроста: человека что-то поманило — или кто-то поманил — прочь от Бога, к иным занятиям. Человек добровольно отказался от тесных отношений с Богом, будучи уверен, что нашел нечто лучшее.
Говоря наполовину сам с собой, Питер добавил:
— И вот мы отгородились от Бога, замкнулись на себе — и оказались вместе с Карлтоном Люфтойфелем, глобальной рассредоточенной бомбой и химическим оружием массового поражения.
— Мне нравится мысль, что нас соблазнили, — сказала Лурин. Она опять раскурила свою погасшую трубку. — И всем людям нравится. К примеру, эти таблетки соблазняют тебя. Так что ты продолжаешь поддаваться вечно сущему в мире соблазну. У людей вроде тебя в жилах течет кровь луговых собачек — вы любопытны до потери разума. Достаточно шумнуть возле их норки — и, глядишь, они уже высунули головенку, чтобы чего не пропустить. А ну как что-то интересное! — Она задумчиво помолчала, потом продолжила: — Чудо. Вот чего ты жаждешь. Его же страстно желал и тот, первый, в райском саду. До войны это называли «впечатляющим событием». Я называю это синдромом ожидания кролика из любой шляпы. — Лурин усмехнулась собственной шутке. — И вот еще что я тебе скажу. Знаешь, почему тебя так тянет на подвиги? Ты хочешь стать вровень с ними.
— С кем?
— Ну, с крепкими ребятами, с героями. Это от высокомерия, от суетного тщеславия. В один прекрасный день Человек зыркнул на Бога и сказал себе: «Едрен корень! Почему этот тип Господь, а я вроде как прах у его ног!..»
— И, по-твоему, я сейчас как раз это и делаю?
— Неплохо бы тебе поучиться тому, что Христос называл «кротостью». Могу поспорить, ты и понятия не имеешь, что такое «кротость», что значит «смирять гордыню». Ты помнишь довоенные супермаркеты? Когда кто-либо с тележкой пролезает к кассе впереди тебя, без очереди, а ты смиренно пропускаешь его — это, наверно, и есть твое представление о вершине «кротости». На самом же деле кроткий обозначает «ручной» — как ручной зверь. Или даже дрессированный — да-да, именно дрессированный зверь.
Пораженный ее словами, Питер тихо ахнул:
— Да ну?
— И в это же понятие входит умение проглатывать унижения, бесконечно прощать, бесконечно терпеть. В это понятие кротости входят даже паршивенькие качества — слабость, глупое мягкосердечие. Но если определять очень коротко, то кротость — в корне своем — обозначает утрату агрессивности. В Библии она имеет узкоспецифическое значение: полное прощение причиненного тебе насилия. — Лурин рассмеялась от того, что у нее все так складно получается. — А ты дурачок! Разводишь турусы на колесах, а на самом деле не смыслишь ничего!
— Что-то не заметно, — сухо произнес Пит, — что общение с этим педантом отцом Хэнди сделало тебя кроткой. В любом из множества смыслов этого слова.
Девушка искренне расхохоталась — да так, что чуть не задохнулась.
— О Господи! — сказала она между приступами смеха. — Не хватало нам сейчас подраться из-за того, кто из нас более кроткий! Но, черт возьми, я все же гораздо более кроткая, нежели ты!
Лурин продолжала кудахтать и раскачиваться, упиваясь нелепостью их спора.
Но Пит больше не замечал ее. Таблетки начинали действовать, и он весь ушел в себя.
Внезапно он увидел человека со смеющимися глазами. «Это сам Христос», — почему-то сразу решил Пит.
Разумеется, это он! На мужчине с золотисто-пепельными волосами была тога и греческие наголенники. Был он молод, широкоплеч, а на устах его играла ласковая счастливая улыбка. В руках он держал, прижимая к груди, увесистую огромную книгу с застежками. Если бы не характерные античные наголенники, его можно было принять за древнего саксонца — особенно благодаря небрежно постриженным волосам.
«Иисус Христос!» — ахнул про себя Пит.
Белобрысый мускулистый молодой человек — батюшки, да он сложен как кузнец! — отстегнул застежки на книге и раскрыл ее. На двух широких листах протянутой ему книги Пит увидел рукописный текст на каком-то незнакомом языке. Он стал читать:
«KAI THEOS EIN НО LOGOS».
Для Пита это была китайская грамота. Слова медленно проплывали перед ним в его видении — написанные вроде бы очень четко, но совершенно непонятные. Какие-то загадочные koimeitheisometha… keoiesis… titheimi… Он даже не мог толком понять, что это — какой-то язык? Или просто набор буквенных символов? Или бессмысленная чепуха, характерная для сна?
Белобрысый молодой человек захлопнул книгу — и внезапно исчез. Исчез так, как исчезало изображение с экрана, когда телевизоры еще существовали, — мгновенно и бесшумно.
— Тебе не следует слушать всю эту дребедень! — произнес голос внутри Питовой головы, словно его собственные мысли вышли из-под контроля и начали самостоятельную жизнь, заговорили вслух. — Все эти таинственные письмена — только для того, чтобы задурить тебе мозги. Он ведь даже не назвался, этот тип! Да-да, он не счел нужным назвать свое имя!
Но голос шел все же не из головы. Пит обернулся и увидел в воздухе за своей спиной расплывчатые очертания небольшого глиняного горшка, который качался вверх-вниз, как поплавок на воде. Это был непритязательный предмет — обожженный, но некрашеный горшок. Сделанный, считай, из грязи, предельно утилитарный, этот предмет поучал его: не благоговей! не разевай рот в почтительном восторге перед непонятным! Питу, который действительно возблагоговел, эти слова пришлись по вкусу.
— А вот я назовусь, — сказал горшок. — Меня зовут О Хо.
Пит подумал про себя: «Видать, китаец».
— Я сделан из глины и потому нисколько не выше обычных смертных, — продолжал горшок по имени О Хо в манере приятельского разговора. — И я не считаю, как некоторые, что назвать себя — значит унизить себя. Ты — Питер Сэндз, я — О Хо. Тот, кого ты видел, тот парень со здоровенным древним манускриптом — это обитающий на берегу Океана Знаний дух ноосферы, прибывший сюда из шумерских времен. Эти духи под именем Терапевтов — «ухаживающих» — помогали греческому богу врачевания Асклепию, коего в Древнем Риме называли Эскулапом. Древним египтянам они были известны под именем Тотов — духов или плазменных сгустков мудрости. Когда же эти духи занимались строительством — а они славились блестящими зиждительными способностями, покровительствовали ремеслам — они представлялись египтянам в качестве бога Птаха, а грекам — в качестве бога Гефеста. На самом деле у них вообще нет имени, ибо они просто составные вселенского разума. А вот у меня есть имя, как и у тебя. Меня зовут О Хо. Запомнил? Очень простое имя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
