говори, что собираешься читать.
— Почему нет? Очень маленький томик со стихами, думаю, украсит вечер, если продекламирую для возлюбленной несколько строчек.
— Люди смотрят, так что дай-ка сюда, спрячу куда подальше.
Кирсановы, ещё не полуголые, пошли по краю центрального сектора, где фиксировалась приличная официальная рекреация. К тому же в этой части всегда дул прохладный ветер, так что можно было запросто прогуляться даже в лёгкой куртке. Те, кто стеснялись, или приехавшие сюда для тематического фотосета, могли здесь спокойненько побродить, любуясь различными красивыми локациями, например, прозрачной голубой каретой, вырезанной из миллиона крошечных рыбок; или гигантским красным псевдомаяком, с верхушки которого, по желанию, можно сделать прыжок с оборотами или без.
Поскольку в городе они почти не успели погулять, взявшись за ручки, Агний сейчас держал жену, пока она ходила по узкому высокому каменному волнолому. Пока Далила напрягалась, чтобы не попасть ногами в пропасть, Хрисанф озабоченно наблюдал за мимоходными прохожими.
— Дорогая, может мне тоже нарастить живот (гладит свой пупок под футболкой), а то как-то совсем несолидно.
— Хватит нам одного брюхастого в семье.
— Но ЛиЛу, посмотри, наши ровесники почти все немного солидные.
— Это мои ровесники. Ты, видимо, уже перерос тот возраст, в котором человек жиреет.
Агний слушал жену вполуха и всё также критично сравнивал себя с мужчинами средних лет.
— У тебя ладошки вспотели. Спускайся. А то выскользнешь.
Он её подхватывает и она прыгает на булыжниковую дорожку рядом с ним.
— Милый, если хочешь животик, поешь арбузов, зря что ли три штуки прикатил.
— Точно!
Хрисанф улучил момент, и слегка прикрыв её собой от взоров окружающих, обнял.
— Я это называла "Статуя любви". Не делай так, пожалуйста.
— Ха! Почему статуя?
— Ну. Когда мы учились в универе, иногда, изредка можно было наблюдать парочку студентов, которые взбирались куда-нибудь чуть повыше, чтобы возвыситься, допустим, на одну голову, и замирали в позе.
— Ха-ха! В какой? Такие извращенцы!
— Не в том смысле. Просто парень, к примеру, прислонял башку к груди девушки, по той моде, в чёрной водолазке. Девчонка откидывается назад, и, как богиня, снисходительно запускает пальцы в его шевелюру. Ну, это одна из статуй. Можно ещё в виде гифки с поцелуями и объятиями. Но до самого интернесного, всё же, не доходит. Потому — статуя любви. Образец. Прилюдный.
Агний прислонился к Далиле, чтобы она тоже чуток сообразила.
— Ах, вот как это называется. Я тоже о таком мечтаю. Всегда мечтал.
— Фу! Руки прочь.
— Ну, Дели, совсем капельку попробуем.
— Зря я тебе это рассказала.
— Ох, зря. Ты же знаешь, что я — дилетант в таких вещах. Пожалуйста. Не стесняйся. Я всё равно тебя прикрою.
Так как он ни за что не отступал, они немного постояли так, обнявшись, опираясь о перила.
— Всё?
— Ага. Потом ещё в другой позиции испытаем.
Улыбается.
— Чё такой довольный?
— Потому что довольный. Ты всегда научишь меня чему-нибудь интересному.
— Это была секунда гребаной ностальгии.
Пошли купаться. Далила вошла в лягушатник: уж с совсем с небольшими детьми и штучными стариками. Она всегда там купалась. Агний минут двадцать был с ней, но затем она его отпускала наслаждаться водной стихией. Хоть ему и нравилось возиться даже с чужой малышней, всё-таки поплавать всласть на большой воде ему тоже очень и очень хотелось. Далила видела издалека, как его фигура то появлялась, то исчезала среди волн. Хрисанф спецом надел очень простые серые недлинные шорты. Чтобы не мажориться в присутствии жены и чтоб та не обозвала его снобом. Этим летом он сильно загорел, что стало предметом его гордости, хотя маленько переживал, что хоть почти и сливается с местными, но немного не дотягивает. Его загар отливал медью и бронзой, но, как соглашалась Кирсанова, до уровня подгорелого пирожка несколько не хватает. Однако, извечные сенокосные дела и прочие работы на свежем воздухе не обделили вниманием его тело. Практически накануне его короткие волосы догнали те, что подлинное, и все они потемнели почти под классического брюнета: его любимый цвет патлов. Огорчение доставляли только глаза. Сегодня они (как он выразился: "не в тему") были ярко-синего цвета. Как у старших сыновей, но не их равномерная чистая синь, а как будто там в океане плескаются дельфины.
— Ты ж мой красивый ирландский мужчина!
— Далила, нет. Я из района.
— Мечтай.
Он нарочно щурился, хотя прекрасно может не щуриться от сильного солнечного света. Так, для образа и солидности. Хотел надеть тёмные линзы под стать коже и волосам, но они всё равно бы выпали в воду при нырянии. Поэтому делал важный вид и щурился, чтоб не смущать народ "своими идиотами".
Глава 52
Агний указательным пальцем коснулся одной маленькой прозрачной рыбки, из которых состояла карета, вот-вот вышедшая из озера.
— Знаешь, что это, Дэри?
— Конечно, знаю.
— Такая уверенная. Что же?
— Не уверена, но есть версия.
— Скажи.
— Я, как бы, должна знать. Но, честно: я могла и могу и не знать.
— И тем не менее?
— Это в честь основы Мунди-экспресс?
— Да.
— Это же чудесные гольяны?
— Да.
— Хоть что-то в этом мире сохраняется. Пусть нам это и непонятно.
Хрисанф заказал проект ещё весной и сам придумал дизайн (он довольно хорошо рисует, но сам так не считает), потому что подозревал, что ей нравятся такие вещи, вернее, ассоциации, которые они создают.
Мунди не был столь популярным местом отдыха (как и многое другое из того, что предлагал тандем народу) из-за "подозрительной" дешевизны, крутизны и, конечно же, возможной небезопасности (Ох, уж эти новые технологии!). Кирсанова вообще считали слегка отчаянным бизнесменом и новатором, до которого, признаться, в социуме ещё не доросли. И, разумеется, никто особым желанием не горел вторить его неуемной деятельности.
Также, неофициальной причиной того, что к озеру не валили со всех сторон, являлась легенда об озёрном странном обитателе, которого, однако, никто никогда конкретно не видел. Так, чисто слух на слухе, байка на байке.
Старшие дочери Хрисанфа тоже здесь бывали, и раз брали даже некоторых очень упорных детей, но с остальными не ездила только Ванесса. Агний посмеивается над ней, типа, лохнеска лохнеску видит издалека. И девушка явно не очень радовалась этому сравнению, к тому же она относилась к тому сорту людей, что не любит частично обнажаться в присутствии публики, пусть на улице выше тридцати пяти градусов по Цельсию.
Виктория ничего. Видимо, профессия обязывала. Но напяливала горничная такой постный, такой закрытый и камуфлирующий все интересности купальник, что Далила частично верила мужу, что с ними проживает будущая старая дева.
Вероника, наоборот, выбирала бикини с кричащим намёком,
