– Может, удастся от него оторваться! – пробормотал папа. – А про Парламент – полная туфта. Устранение Лондэна – убийство, откровенное, ничем не прикрытое. На самом деле именно такая информация мне и требовалась, чтобы покончить с Лавуазье!
Мимо короткими вспышками пролетали дни, тьма сменялась светом. Мы неслись в будущее. Но самое странное – физически мы не двигались с места. Просто мир вокруг нас стремительно старел.
– Скорость еще не предельная, – предупредил отец. – Они легко могут меня перехватить. Следи за…
Лавуазье и его подручные возникли на какое-то мгновение, проносясь мимо нас в будущее. Папа резко затормозил, я чуть пошатнулась, – и тут нас выбросило в реальное время. Когда мы сошли с дороги, мимо, сигналя изо всех сил, проехал грузовик пятидесятых годов.
– Что теперь?
– Думаю, мы ускользнули от преследования. Черт!..
В эту минуту опять появился Лавуазье, и мы снова сорвались с места. Мы на мгновение потеряли его, но он очень скоро вернулся, догнав нас в полете сквозь историю. Стоило папе чуть сбавить скорость, Лавуазье тоже замедлял полет. Едва отец наращивал темп, как француз бросался вслед за ним, не отставая ни на шаг. Они будто играли в межвременные салочки.
– Я тертый калач, меня такими штуками не проведешь! – осклабился Лавуазье.
Вскоре появились и двое его подручных, наконец догнавших босса.
– Я знал, что ты придешь, – торжествующе произнес он, медленно приближаясь к нам в ускоряющемся потоке времени. Там, где мы стояли, проложили новую дорогу, затем построили мост, дома, магазины. – Сдавайся. Поверь мне, тебя ждет честный суд.
Двое хроностражей крепко схватили моего отца.
– Тебя повесят за это, Лавуазье! Парламент никогда не даст санкцию на преступление! Верни Лондэна к жизни, и я обещаю, что ничего не скажу.
– Ну и что? – презрительно протянул тот. – И кому они поверят? Тебе, с твоим-то послужным списком, или мне, третьему человеку в Хроностраже? Кроме того, твоя неуклюжая попытка вернуть Лондэна скрыла все следы, которые я мог оставить при его устранении.
Лавуазье направил пистолет на моего отца. Хроностражи держали пленника, чтобы не дать ему набрать скорость и ускользнуть, а когда он все-таки попробовал прибавить темп, нас чуть тряхнуло. Сказать, что дело было дрянь, означало не сказать ничего. Судя по машинам на дороге, мы приближались к началу восьмидесятых. Вот-вот окажемся в тысяча девятьсот восемьдесят пятом. И тут меня осенило. Ведь скоро начнется забастовка Хроностражи!
– Ну и ну! – протянула я. – Так вы, ребята, штрейкбрехеры?
Агенты переглянулись, затем посмотрели на хронометры у себя на руке, потом на командира. Высокий заговорил первым:
– Она права, мистер Лавуазье. Мне нипочем запугивать и убивать невинных, я спокойно шел за вами в огонь и в воду, но…
– Что «но»? – сердито спросил Лавуазье.
– …но я лояльный член Хроногильдии. Я не стану штрейкбрехером.
– Я тоже, – сказал второй агент, кивая на товарища. – Совершенно с ним согласен.
– Слушайте, парни, я лично вам заплачу…
– Прошу прощения, мистер Лавуазье, – ответил оперативник с некоторым негодованием, – но мы получили указания не заключать никаких соглашений с частными лицами.
В мгновение ока они исчезли, наступил декабрь, и мир порозовел. Дорога на глазах превратилась в ту самую розовую слизь, которую показывал мне папа. Двенадцатое декабря тысяча девятьсот восемьдесят пятого года явно осталось позади, и вместо травы, утра и вечера, солнца и облаков, насколько хватало глаз, простиралось одно блестящее густое желе.
– Меня спасла забастовка! – рассмеялся отец. – Расскажи это своим приятелям в Палате!
– Браво, – кисло ответил Лавуазье и опустил пистолет. Папу больше некому было удерживать, и он ничего не мог с ним поделать. – Браво. Думаю, нам следует сказать друг другу au revoire. До встречи, друзья мои.
– А почему au revoire? Может, «прощай» больше подойдет? – невинно поинтересовалась я.
Ответить он не успел, поскольку отец подобрался для очередного темпорального прыжка и мы снова понеслись сквозь поток времени. Розовая слизь исчезла, осталась только земля да камни, и у меня на глазах река отодвинулась, разлилась по заливным лугам, а потом нырнула нам под ноги и заизвивалась, как змея, пока наконец не влилась в озеро. Мы мчались все быстрее, и вскоре земля стала трескаться, будто корка, ломаться и проседать под действием тектонических сдвигов. Равнины проваливались, образуя моря, а на их месте вздымались горы. Миллионы лет пролетели в считанные секунды, и Земля снова покрылась растительностью. Вырастали и погибали огромные леса. На нас обрушивалось то море, то снегопад, мы то оказывались заключены в скале или в толще льда, то повисали в воздухе в нескольких футах над землей. Опять леса, затем пустыня, потом на востоке быстро выросли горы, чтобы через несколько мгновений уступить место равнине.
– Итак, – заметил папа, пока мы летели сквозь время, – Лавуазье сидит у «Голиафа» в кармане. Кто бы мог подумать!
– Пап, как мы вернемся-то? – спросила я, заметив, что красный шар солнца стал намного больше.
– А мы и не будем возвращаться, – ответил он. – Мы не можем вернуться. Настоящее свершилось, и точка. Мы просто будем лететь и лететь вперед, пока не вернемся туда, откуда стартовали. Это вроде карусели. Не успеешь спрыгнуть – и придется сделать еще один круг. Вот только остановки случаются почаще и круг описываем побольше.
– И насколько больше?
– Намного.
– «Намного» – это как? – пристала я.
– Намного «намного». Помолчи. Мы уже почти на месте.
И тут мы оказались не почти на месте, а совсем – завтракали у меня в квартире. Папа листал газету, а я, только что одевшись, выбегала из спальни. Я остановилась на полушаге и плюхнулась за стол, выжатая как лимон.
– Что ж, мы попытались, верно? – сказал отец.
– Да, пап, – ответила я, глядя в пол. – Попытались. Спасибо.
– Не беспокойся, – ласково улыбнулся он. – Даже после самых изощренных операций остается мизерная возможность вернуть устраненного. Способ есть всегда, только надо его найти. Горошек мой Душистый, мы его вернем. Мой внук не будет расти без отца.
Папина решимость действительно успокоила меня, и я поблагодарила его.
– Хорошо, – сказал он, складывая газету. – Кстати, ты не достала билеты на концерт «Сестер Нолан»[22]?
– Попробую.
– Было бы здорово. Ну, как говорится, время не ждет…
Он пожал мне руку и исчез. Мир снова ожил: кадр на экране телевизора сменился, а Пиквик глухо заклацала клювом, умудрившись снова закрыться в сушильном шкафу на задвижку. Выпущенная на волю, она смущенно встопорщилась и засеменила на поиски блюдца с водой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
