долгий разговор. То есть я слушал, а она говорила.
– Она говорила обо мне? – спросил Уилмот.
– Говорила. Она сказала, то, что твой уход был величайшей удачей в ее жизни. И что за исключением того, что ты подарил ей Хэтти, это единственное доброе дело, которое ты для нее сделал.
– Она ни словом не обмолвилась о том, какой финансовый ущерб я себе нанес, чтобы ее обеспечить?
– Ни слова. Она сказала, что посвятила себя великой миссии, больше не желает о тебе слышать и что, если ты когда-нибудь ее найдешь и попросишь прощения, она тебя отвергнет.
Аделина вскочила и обняла Уилмота.
– О, Джеймс! – воскликнула она. – Какие чудесные новости!
Затем обернулась к Бренту и обняла его.
– Какой же вы замечательный! Вы хоть словом обмолвились об этом с Кейт?
– Ни одним. И никогда не скажу. Честно говоря, миссис Уайток, в моем прошлом есть столько мелких историй, которые мне нужно скрывать от Кейт, что эта, о Уилмоте, и незаметна.
– Ах вы проказник! – воскликнула Аделина и поцеловала Брента.
Никто не мог назвать Уилмота проказником. Нахмурившись, он молча наблюдал за ними.
– Разве вы не рады? – спросил Брент.
– Рад. Я в восторге. Миссис Уилмот говорила о моей дочери?
– Хэтти! Ах да, Хэтти! Мать очень довольна Хэтти. Она тоже погрузилась в работу с головой: сидела за столиком у дверей лектория, продавала буклеты, написанные матерью, с ее автографом, по пятьдесят центов за штуку. Вырученные средства идут на миссию. Я купил тебе один. Вот он.
Уилмот осторожно взял буклет.
– Знаешь, – сказал Брент. – Если все это когда-нибудь раскроется, хотя, помоги мне Бог, это никогда не произойдет по моей вине, вы сможете сказать, что вы с женой разошлись из-за ее взглядов на рабство. Вы можете выражать глубокую симпатию Югу.
– Он не может сказать ничего из того, что здесь не приветствуется, – возразила Аделина. – Мы все против рабства.
– Тогда, – продолжил Брент, ничуть не смутившись, – скажите, что ее никогда не бывало дома, как положено жене, что она вечно скиталась по стране с лекциями. Допустим, вы расстались по обоюдному согласию, и я могу это подтвердить.
– Благодарю вас, – ответил Уилмот, вертя буклет в руках.
– Великолепно, – согласилась Аделина. – То, что надо.
За ними пришла Кейт Брент.
– Там клубника со сливками! – торжественно объявила она. – Пойдемте все! Ягоды ужасно большие, а сливки густые, жирные.
– Сокровище мое, – сказал Брент. – Я пойду за тобой на край света, если ты дашь мне клубники.
– Будьте добры передать мои извинения миссис Лэси, – попросил Уилмот. – Мне нужно домой.
Не сумев его отговорить, они распрощались, и он пошел по тропинке через пышную июльскую зелень домой.
Всякий раз, когда он уходил, первое, что его интересовало по возвращении, – чем занимается Тайт. Сейчас тот сидел на берегу реки и перекрашивал тачку в синий цвет, опуская кисть в новую банку с краской.
– Ну, Тайт, что ты задумал? – поинтересовался Джеймс.
Тайт изящно взмахнул кистью.
– Босс, мой дед подарил мне эту тачку, потому что он стар и она ему не нужна. Но мне не нравится красная тачка, вот я и крашу ее в синий.
– Очень хорошая тачка. Тайт, ты уверен, что ее подарил твой дед? Ты рассказывал, что он очень беден.
– Так и есть, босс. Поэтому ему больше нечего оставить мне, кроме тачки. Он думает, что скоро умрет.
– А где ты взял банку с краской?
– Босс, она плавала в реке.
Уилмот вздохнул и вошел в дом. Его охватил невыразимый покой. Он сел за стол, вынул буклет Генриетты и прочел его до конца. Затем, положив книжицу в очаг, он поднес зажженную спичку. Буклет запылал в мгновение ока. На напечатанной странице выделилось одно слово – рабство.
Лицо Джеймса осветила тихая улыбка.
– Ну что же, – вслух произнес он. – Она меня освободила. Слава богу! Я снова могу начинать – в покое.
Тайт просунул голову в дверь.
– Босс, люди, которые устроили вечеринку в саду, дали мне корзинку клубники. Я насыпал ее целое блюдо, все готово к чаю. Есть и сливки от нашей коровы.
– Пробуждает аппетит, Тайт. Я голоден. Принеси клубнику.
Тайт грациозно прислонился к двери.
– Босс, служанка из места, которое называется Джална, дала мне кусок сливового пирога.
– Правда? Как это мило с ее стороны. Давай выпьем чаю.
Тайт сделал внезапный прыжок вперед, как веселое молодое животное. Он снял со стола скатерть из красного сукна, постелил вместо нее белое льняное полотно и принялся аккуратно расставлять тарелки. Джеймс поставил чайник. Сначала он ел в одиночестве, но так полюбил Тайта, что радовался его обществу за столом. Мальчик был худой, опрятный, хорошо воспитанный. Он был внешне красив. У Уилмота имелись для него планы. Когда они приступили к клубнике с густыми сливками, Уилмот сказал:
– Я многому тебя обучу, Тайт. Истории, географии, математике, английской литературе и даже латыни.
– Хорошо, босс, – ответил Тайт, разрезая пирог точно пополам. – Я всегда готов учиться.
XIX. Купальная вечеринка
– Вечеринки с крокетом и стрельбой из лука – это очень хорошо, – сказал Конвей. – Но мне бы хотелось, чтобы вы устроили что-то с более оживленными развлечениями. Вот когда мы с Мэри были на юге Франции, мы ходили на разные вечеринки на побережье, где пили шампанское и купались.
Он поднял свои зеленоватые глаза на сестру, сидя на полу возле ее ног и положив голову ей на колено. Шолто сидел в той же позе, положив голову на другое колено. Мэри сидела напротив на стуле с прямой спинкой и вязала крючком тонкое кружево для отделки батистового ночного колпака. Она заметила:
– Да, действительно, Аделина, это было самое чудесное время, какое только можно себе представить. Некоторые купальные костюмы были хороши как на картинке, а когда мы уставали купаться, то ложились на песок и пели.
– Не могу себе представить, чтобы здесь такое устраивали, – сказала Аделина. – Это озеро – не Средиземное море. Скорее всего, в нем будет холодно.
– В такую жару? Нет, будет безумно здорово. Давай, сестричка, скажи, что ты хочешь!
– У нас нет купальных костюмов.
– У нас с Конвеем есть, – сказала Мэри. – Остальные легко могут купить или сшить сами. Лидия Базби говорила, что у нее есть образец. Ну скажи «да»!
– Здесь и вправду нечего делать, – поддержал ее Шолто. – С таким же успехом мы могли остаться в Ирландии.
– Сейчас полнолуние, и будет достаточно света, – добавил Конвей.
– То есть ты хочешь устроить все после заката? – спросила Аделина.
– Конечно, – подтвердила Мэри. – Мы умрем от жары, если отправимся туда днем. Ах,
