– Ты не… занимался с ней сексом. Это был Роберт. Почему? Ты его заставил?
– «Заставил» – чересчур сильно сказано. Я его подтолкнул. Точнее, велел жене передать сообщение, которое его подтолкнуло. Мы с Робертом были в контрах, а мне хотелось помириться. Пруденс Келви – мое предложение заключить мировую. Роберт принял, я был в восторге. Думал, ему понравится, но он не оценил. Я пожалел о своей щедрости. Отношения окончательно разладились. – Энгилли вздыхает. – Роберт – мой маленький братик. Мне хотелось привлечь его к бизнесу. Роберт у истоков стоял, когда на моем мальчишнике меня впервые посетила идея этого бизнеса. На выходные мы поехали в Уэльс, в Кардифф. Только я и Роберт. Здорово набрались в мерзком индийском ресторанчике, и я бы совсем пал духом в той дыре, если бы не вдохновился идеей подарить мышке-официантке незабываемое воспоминание. На дворе почти ночь, в зале остались только мы и она, я пьян, – расклад очевиден. Роберту, само собой, тоже перепало. Из этого желудя и вырос гигантский дуб успешного бизнеса. Я лично совершил революцию в холостяцких вечеринках по всей стране.
– Холостяцкие вечеринки… – Я будто в тумане. Слово «желудь» звенит в ушах. Деревянные столбики с резными желудями сверху. В глазах плывет как перед обмороком.
Энгилли доволен.
– Знал, что ты поймешь. У тебя ведь деловая хватка. Как и у меня. Как и у моей дорогой мамочки. Она состояние заработала, просто оставшись самой собой – потаскухой. Бесподобная женщина. Как же я люблю успешных дам.
Он принимается кромсать мои брюки. Начинает с дыры на колене.
– Ку-ку! – ухмыляется он. – Привет, коленка.
– Ты должен меня развязать. У меня сейчас спина переломится.
– Мамочка и поделилась со мной вашим большим секретом.
– Каким секретом?
– Вашим, женским. Все вы фантазируете о сексуальном насилии. Я позволяю вам осуществлять ваши фантазии. Даю то, в чем вы боитесь себе признаться. Нет, я не альтруист, притворяться не стану. Мне повезло. Немногие любят свою работу, как я. Хотя пришлось вкалывать до седьмого пота, в основном благодаря Роберту. После нашей официанточки из Кардиффа, когда надо было ставить дело на профессиональную основу, Роберт не пожелал впрягаться. Я постоянно все тащил на себе. Если у Роберта к чему-то душа не лежит, его хрен заставишь. Только разглагольствовать горазд. Ни на что не соглашался, кроме как отвезти приму домой после шоу. Тебя тоже. – Следя за моим лицом, Энгилли расплывается в улыбке. – Не знала? Да-да, домой тебя Роберт отвез. Разумеется, ты его не видела, поскольку была в маске.
– А ты хотел, чтобы он по-настоящему участвовал, и заставил изнасиловать Пруденс Келви, верно? Ты шантажировал его?
Энгилли улыбается, качая головой:
– Похоже, ты меня за тирана принимаешь. А у меня душа мягкая, верно тебе говорю. Роберту не понравилась ночь с мисс Келви. Я жалел, что поспособствовал. С той ночи мы с ним ни словом не обмолвились. – Он все качает головой. – Роберт эту мисс продержал в маске весь спектакль, а клиентам такое зачем? Некоторые жаловаться стали, женихи в том числе, пришлось часть денег возвращать. Все хотят видеть глаза – зеркало души и прочее.
– Почему он не снял с нее маску?
– А черт его знает. – Энгилли вспарывает другую брючину. – Обычный ответ, когда дело касается Роберта. Может, испугался, что она его узнает? Роберт у нас пессимист. Запаниковал, должно быть, что однажды на нее наткнется.
Твой брат не догадывается, это хорошо.
– А зачем выбирать женщин с собственными веб-сайтами? Почему не схватить первую попавшуюся на улице?
– Потому что, дорогая моя любопытная Наоми, женщины гораздо сильнее боятся, если чувствуют, что их выбрали специально. Ты разве не гадала – почему именно ты? Откуда я все про тебя знаю? Зловещее чувство. Куда страшнее, чем если бы просто схватили на улице. О нет, ужас в глазах появляется, только когда есть личный аспект. А ужас в глазах, как неоднократно говорили мне клиенты, – это самое интересное.
Я холодно улыбаюсь.
– «Личный аспект». Красиво звучит. Ты прав, это куда страшнее. Держу пари, ты многое отдал бы, чтобы самому до такого додуматься?
Энгилли цепенеет.
– Довольно болтать. – Присев на корточки рядом с моим стулом, он разрезает штанину снизу вверх.
– Да ты плагиатор. Не слишком красиво, а? Воровать чужие идеи и выдавать за свои.
– Как скажешь. Не забыть бы нам о коническом предмете, который ты так любезно захватила, и обо всех возможных способах его использования… Есть!
Куски одной штанины лежат на полу. Я не в силах ни звука произнести, ни вдохнуть.
– Что бы там ни говорил тебе Роберт, ему на тебя плевать. – Энгилли доволен собой. – Роберта никто не заботит, только я. Как по-твоему, почему он из себя выпрыгивает, чтобы познакомиться с моими примами и влюбить их в себя?
– А по-твоему, почему? – Не представляю, каким чудом мне удалось это произнести.
– Очень просто: надеется переплюнуть. Я добился успеха, а Роберт неудачник. Та к было и будет всегда. Цитата из сентиментальных радиопостановок Би-би-си. Роберту от мамочки нашей досталось, когда отец слинял. Отец Роберта не жаловал, ну и мамочка сквозь него смотрела, будто он привидение. Зато я всегда был прав, потому что я – Золотой мальчик. Роберт втайне всегда мечтал доказать, что он лучше. И нашел способ: он знакомится с женщинами, которые… скажем, не горели желанием спать со мной, и очаровывает их – или манипулирует ими – до тех пор, пока они сами не прыгают к нему в постель.
Его самонадеянность поражает и устрашает.
– Ты сам-то в это веришь?
С улыбкой он начинает резать остатки брюк от пояса вниз.
– Если ты не врешь и если убить Роберта пыталась Джульетта, то, боюсь, у тебя нет шансов. Теперь он точно ее предпочтет. Мой младший братик – мазохист. Всегда неровно дышал к женщинам, которые с ним обращались как с грязью. Полагаю, наследство нашей дорогой матушки. Чем сильнее она его гнобила, тем больше он ее любил. Сумел напрочь ее отсечь – гордость помогла и все такое, – но с тех пор искал замену, хотя вряд ли сознательно. Лично я все это вычитал в кретинских журналах жены.
Кожу внизу живота холодит гладкий металл. В глазах темнеет, сознание отказывает, отступая перед инстинктом. Собрав все силы, я бросаю тело влево вместе со стулом. Все происходит в какие-то доли секунды. Твой брат поднимает голову в тот момент, когда я падаю на него, а лезвия ножниц готовы перерезать резинку моих трусов. Он инстинктивно дергает руку на себя. Я падаю и вижу его глаза, устремленные на острие ножниц. Слышу отвратительный треск – это стул падает на его руку, толкая ладонь с ножницами навстречу лицу.
Он вопит. Кровь брызжет на меня, но я не вижу откуда. Я лежу вместе со стулом на боку, на вздрагивающем теле твоего брата. Слышу его крик, но лица не могу разглядеть, даже вывернув шею до предела. Надо позвать на помощь, но я задыхаюсь.
Внезапно я вижу кровь. Красные кляксы на линолеуме в голубую клетку. Сделав глубокий вдох, я кричу и кричу, пока хватает воздуха в легких. Слова сменяются воем, яростным выплеском боли.
Я слышу оглушительный треск, топот ног, но продолжаю кричать. Вижу Саймона Уотерхауса, а позади него – лысого пожилого мужчину. Но я все кричу. Потому что никто и никогда мне не поможет. Ни полицейские, которые ворвались в дом, ни Ивон, ни Чарли. Никто. Меня никто не спасет. Поэтому я продолжаю кричать.
Глава тридцать первая
Понедельник, 10 апреля
Я не уйду. Никогда не оставлю тебя в покое. За дверью отделения реанимации я ощущаю твое присутствие, как близость грозы в воздухе. Я почти готова поверить, что именно из-за нас сегодня в больнице царит атмосфера торжественной тишины. Персонал, посетители, пациенты проходят мимо меня, склонив головы.
Я и вчера здесь была, но меня к тебе не пустили. Со мной был Саймон Уотерхаус. Пока меня осматривали, он ждал в коридоре, под дверью кабинета. Ты оценил бы его терпение и чуткость, ведь эти два качества присущи и тебе. Уотерхаус отвез меня домой, как только доктор сказал, что необходимости в госпитализации нет. Я все твердила, что со мной все в порядке, только лодыжки и запястья болят от веревок.
Вчера я не смогла даже приблизиться к отделению реанимации. Мне это на руку – сегодня будет проще попасть.
Я жму на панели кнопки кода, который подглядела только что, когда его набирал один из врачей. CY1789. Фокус твоего брата срабатывает и у меня. Слышу жужжание, толкаю дверь, и она с легкостью открывается. Я прохожу в твое отделение. И тут же понимаю, что это лишь первая часть задачи. Теперь я должна выглядеть естественно, как будто имею полное право здесь находиться. Должно быть, Грэм поступил точно так же. Он наверняка понимал, что человека, который крадется по коридору, воровато оглядываясь, немедленно выставят вон.
Высоко подняв голову, я быстро, уверенно шагаю мимо ординаторской, довольная, что утром мне хватило ума надеть единственный элегантный костюм. Надеюсь, кожаный портфель на молнии, который я взяла вместо дамской сумочки, придает мне официальности. Каждому встречному в коридоре я сообщаю деловой, но теплой улыбкой: «Уверена, вы меня знаете. Я своя. Была здесь раньше и приду снова». Это правда, Роберт, я приду, хочешь ты или нет. Не смогу удержаться.
