Как только фильм, наконец, закончился, Брэкстон встала и начала мыть свою тарелку. Поскольку она стояла спиной, я мог свободно наблюдать за ней.
Сегодня вечером она была полностью одета, хотя три часа назад была совершенно голой и сидела верхом на подушке Лорена.
Когда она закончила, мне показалось, что из моих легких вышибли весь воздух, когда она наклонилась, чтобы поднять телефон Лорена, лежавший у ее босых ног. Мы трое замерли, когда она выпрямилась, уставившись на освещенный экран.
Лорен не ставил пароль на свой телефон, поэтому все, что ей нужно было сделать — нажать и провести пальцем вверх, чтобы увидеть его последнее открытое окно. Она даже не потрудилась скрыть от нас свое любопытство.
Мы беспомощно наблюдали, как Брэкстон читает сообщения Лорена.
Закончив, она, не говоря ни слова, спокойно положила его телефон на стойку, прежде чем выйти из комнаты.
— Дерьмо, — выругался Лорен.
Почувствовав наши взгляды, он опустил голову.
В бешенстве, было бы преуменьшением, когда я вскочил на ноги, но я не стал утруждать себя его избиением. Брэкстон уже заставила его чувствовать себя хуже, чем я когда-либо мог:
— Найди себе другое место для ночлега на ночь.
Лорен вскинул голову. Когда он увидел, что я совершенно серьезен, он посмотрел на Хьюстона, который пожал плечами. Это было мое представление и мой шанс руководить, но мы оба были застигнуты врасплох отказом Хьюстона вмешаться. Контроль был не тем, от чего он отказывался без кровавой борьбы.
Брэкстон меняла все.
— Это же хрень какая-то, — выплюнул Лорен, как будто мне было не все равно.
— Инвалидное кресло.
Это было единственное напоминание, в котором он нуждался, прежде чем выбежать из автобуса.
Вздохнув, я направился в душ, пока Хьюстон наводил порядок. Теперь, когда Лорен ушел, по крайней мере, будет горячая вода.
ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ
Один город плавно переходил в другой, пока мы продвигались на восток. Усталость от выступлений без остановки, с двумя настоящими перерывами для подзарядки между ними, истощила мое стремление к новым местам. Я не чувствовала той искры, которую оставила в Новом Орлеане, пока мы не добрались до Большого Яблока два месяца спустя (прим. Big Apple — большое яблоко, вариант названия Нью-Йорка).
Теперь все, что я чувствовала с тех пор, как мы приехали этим утром — запах корицы.
Побывать здесь всегда было моей мечтой, и даже то, к каким последствиям привела экскурсия в Далласе, не могло ее испортить.
Мой автобус был отремонтирован и встретил нас в Новом Орлеане, но Хьюстон вернул его команде, вместо того чтобы снова изгонять меня. Несмотря на то, что я почувствовала облегчение за команду, я задавалась вопросом, не было ли это мотивом Хьюстона наказать меня, поскольку это означало остаться с ними в автобусе. Мы не разговаривали без крайней необходимости, и все трое избегали меня, как будто я была носителем плотоядного вируса.
Знаю, я сказала, что мне нужно пространство, но заходить так далеко, чтобы избежать даже прикосновения плечом, было чересчур. Все трое, казалось, выпрыгивали из своей кожи всякий раз, когда я подходила слишком близко, и поспешно покидали комнату.
Они по-прежнему спорили почти каждый вечер, но что-то изменилось. Они больше не кидались друг на друга, и я больше не была сторонним наблюдателем. Блоссом, Баблс и Баттеркап (прим. персонажи детского мультфильма Суперкрошки) старались общаться так, чтобы их не было слышно, хотя я всегда была достаточно близко, чтобы наблюдать за ними.
Иногда мне приходилось напоминать себе, что я сама напросилась на это. Мы были ящиком Пандоры, который лучше оставить нетронутым, чем исследовать. Я просто не рассчитывала, что это будет так больно.
Против своей воли я скучала по ним.
Я перешла от полного бесчувствия к чувству грусти, а теперь еще и к чему-то другому. Я не была уверена, в какой момент в течение этих двух месяцев у меня появился этот гнев, но валун на моем плече был огромным.
Нью-Йорк был таким же шумным, вонючим и многолюдным, как его показывали по телевизору, но волшебство тоже было реальным. Лос-Анджелес помог мне привыкнуть к большим городам, но в Нью-Йорке было что-то особенное, чего совсем не было в Городе Ангелов. Ни одно другое место в мире не могло сравниться с суровостью, скоростью и блеском мегаполиса.
Лучше всего было то, что мы пробудем здесь неделю, прежде чем двинемся дальше на север. После Бостона мы пронеслись через Канаду, а затем вернулись на западное побережье для двух последних концертов первого этапа — в Сиэтле и Портленде. Уверена, ребята были в восторге от возвращения домой — по крайней мере, до тех пор, пока не начнется европейский этап нашего тура.
Количество концертов, вместившихся в один тур, казалось… чрезмерным даже для такой известной группы, как «Связанные».
И мне было интересно, почему мы не летали на шоу самолетами, вместо того чтобы набиваться в автобус. Было общеизвестно, сколько денег приносили туры «Связанных». Уверена, что лейбл мог бы позволить себе арендовать самолет. Все это не имело никакого смысла.
Я сказала себе, что мне все равно, но эта мысль забралась лишь в самый дальний уголок моего сознания, где она ждала, чтобы снова выскочить наружу в самый неподходящий момент.
По крайней мере, «Гении» предложили нам остановиться в отеле, пока мы были здесь. Это был пятизвездочный отель, и даже близко не такой, какой я сама могла бы себе позволить. Даже с моим большим авансом я бы не стала растрачивать его на несколько ночей проживания. Тем временем съемочную группу поселили в менее дорогом отеле неподалеку, что казалось несправедливым. Я бы прекрасно обошлась без гламура — даже без Стивенса.
Когда я написала своим друзьям, чтобы пожаловаться, Грифф назвала меня жертвующим собой головняком и приказала заткнуться и наслаждаться оплачиваемым отпуском.
Я разговаривала с ними практически без остановки, так как у меня больше не было парней, которые могли бы меня отвлечь. Раньше я была слишком поглощена жизнью в дороге и своими бурными эмоциями, чтобы осознать, как сильно я соскучилась по дому.
Я не разговаривала со своими родителями, так как они не брали трубку и Розали тоже не разрешали этого делать. В действительности, ей удавалось тайком присылать мне электронные письма то тут, то там, поскольку мои родители не разбирались в социальных сетях. Я не была уверена, что они вообще знали даже о существовании «Инстаграм».
Во время нашего последнего разговора я пыталась понять, о чем она думает, но Розали неохотно открывалась мне. Это было больше двух месяцев назад, так что я знала, что она избегает меня. Она даже отказалась от своей миссии убедить меня вывезти ее самолетом, несмотря на то, что наши родители запрещали ей какие-либо контакты со мной.
Розали верила, что я могу свернуть горы, хотя иногда мне хотелось, чтобы она умоляла меня вернуться домой. По крайней мере, тогда у меня был бы предлог уйти от «Связанных», не ранив свою гордость.
Раздосадованная на себя, я села, где лежала посередине своей гостиничной кровати. Я уже и так пропустила два месяца новых приключений. Я не собиралась позволять «Связанным» забрать еще что-либо.
Достав из чемодана свой коричневый кроссбоди (прим. сумка через плечо), я набила его вещами, которые, как я думала, понадобятся мне на день, прежде чем надеть свою самую удобную пару ботинок и выйти из комнаты. Белое летнее платье с длинными рукавами, которое свисало с моих плеч, подошло просто идеально.
На время нашего пребывания нам четверым выделили двухуровневый номер площадью двадцать шесть сотен квадратных футов (прим. почти 800 м. кв). В нем было четыре кровати, четыре ванны и вид на Центральный парк и город. Было всего три спальни, так что Лорен и Рик разделили свою пополам, в то время как Хьюстон занял вторую спальню, а я осталась с хозяйской.
