Старик, не обращая ни малейшего внимания на публику, осматривает развешанные перед ним звезды, снимает с веревки ближайшую к нему, внимательно разглядывает ее, стирает с нее какое-то пятнышко, грустно качает головой, а потом роняет. С большим огорчением глядит он на упавшую звезду, потом — на те, что все еще висят, и только после этого на публику. Он говорит.
Старик. Я Управляющий Небом. Это я заставляю ярко сиять ночью небо; это я, когда блеск звезды тускнеет до того, что его уже невозможно восстановить, снимаю ее с небесного свода. Каждые сто лет я взбираюсь на свою лесенку и поддерживаю сияние небес. И сегодня как раз такой день.
Он тянет за проволоку, достает следующую звезду, снимает ее с веревки и внимательно изучает.
Довольно странно наблюдать блеск этой звезды на современном небе. И все же сто лет назад, когда я в последний раз ходил в дозор, это была новая и гордая звезда, и только лишь несколько метеоров, вспыхивающих на мгновение ослепительным блеском, были более яркими, чем она.
Он подымает звезду, и под действием инфракрасных лучей на ней загораются буквы, которые слагаются в слово «тредюнионизм». Старик рассеянно смахивает с нее пыль, пожимает плечами и бросает.
Ты будешь в хорошей компании.
Он смотрит вниз на кучу отбросов.
Ты будешь вместе со звездами, именами которых были «суровый индивидуализм», «социализм», «свободное предпринимательство», «коммунизм» и…
Не закончив фразы, он тяжело вздыхает.
Да, нелегкая это работа и не всегда приятная. Но Некто, намного более мудрый, чем я, и действительно добрый, повелел вершить это (вздыхает) и вершить беспристрастно.
Он тянет проволоку и подтягивает к себе новую звезду, самую большую в ряду. Инфракрасные лучи падают на нее, она ярко вспыхивает, на ней проступает изображение Дуба, символ организации.
Увы, моя юная красавица. Уже появились такие, кому ненавистен твой вид, кто шумно требует, чтобы ты была снята с небес.
Он обмахивает звезду тряпкой, пожимает плечами и продолжает держать ее на вытянутой руке, готовясь бросить.
Входит типичный Юный инженер из публики.
Юный инженер (трясет основание лестницы). Нет! Нет, Управляющий Небом, не делайте этого!
Старик (с любопытством смотрит вниз). Это еще что такое? Какой-то мальчишка смеет спорить со смотрителем небес?
Из люка на сцене появился неопрятный молодой Радикал.
Радикал (насмешливо). А ну-ка швырните ее!
Юный инженер. Никогда не было более яркой, более прекрасной звезды!
Радикал. Никогда не было более кровавой, более черной!
Старик (недоуменно переводит взгляд с одного на другого, а потом на звезду и опять на них). Хммм… Готовы ли вы определить судьбу этой звезды, подкрепив свои слова разумными рассуждениями, а не эмоциями? Я присягал, что буду извечным врагом Эмоций.
Юный инженер. Я готов.
Радикал. Я тоже. (Усмехается.) И ручаюсь вам, я не займу у вас много времени.
Створки стального полушария закрываются, створки стального полушария открываются.
Высокая судейская трибуна воздвигнута вокруг стремянки Старика. На нем сейчас судейский парик и мантия. Радикал и Юный инженер также одеты в парики и мантии наподобие английских адвокатов.
Голос за сценой: Внимание, внимание, внимание! Заседание небесного суда открыто!
Старик (ударяет председательским молотком). Прошу соблюдать порядок в зале. Продолжается рассмотрение дела.
Радикал (явно пытаясь втереться в доверие). Ваша честь, леди и джентльмены на скамье присяжных, разбирательство дела покажет вам, что звезда, о которой идет речь, настолько тускла — да что там, черна! — как никакая иная из появлявшихся на небосводе. Я призову только одного свидетеля, он будет свидетельствовать от лица миллиона, каждый из которого мог бы рассказать ту же горестную историю, высказать непреложную правду в тех же простых словах, идущих от чистого сердца. Я прошу вызвать Джона Простака.
Голос за сценой: Джон Простак, Джон Простак. Займите, пожалуйста, свое место.
Из люка появляется Джон Простак. Он немного неловок, застенчив; средних лет, симпатичный. Одежда на нем дешевая, выглядит комично. Он испытывает перед судом благоговение и, возможно, успел пропустить пару рюмок для храбрости.
Радикал (дружески касаясь руки Джона). Я буду приглядывать за тобой, Джон. Не торопись с ответами. Не дай им себя запугать. Я буду за тебя думать, и все будет в порядке.
Голос за сценой. Клянетесь ли вы говорить правду, всю правду, одну только правду и да поможет вам бог?
Джон (вопросительно смотрит на радикала). Мне нужно клясться?
Радикал. Клянись.
Джон. Да, сэр, я клянусь.
Радикал. Может, ты, Джон, скажешь суду, чем ты занимался до войны, до того, как взошла эта новая звезда и испортила и запятнала небеса?
Джон. Я был механиком на Обычном заводе в Обычном городе в Обычной компании Обычного города.
Радикал. А теперь?
Джон. Я состою в Корпусе Ремонта и Реконструкции. Землекоп первого класса.
Радикал. А может быть, теперь, Джон, ты расскажешь нам просто, чтобы суду все было ясно, сколько ты зарабатывал до того, как взошла эта звезда, и сколько ты зарабатываешь теперь?
Джон (смотрит вверх, припоминая и с трудом производя подсчеты). Ну что ж, сэр, когда перед началом войны пошли работы на оборону и все такое прочее, я, пожалуй, считая и сверхурочные, зарабатывал больше сотни в неделю. Самая большая недельная получка у меня была сто сорок пять долларов. А сейчас я получаю тридцатку в неделю.
Радикал. Так, так. Иными словами, когда поднялась эта звезда, твой доход упал. Если быть точным, Джон, твой доход упал на восемьдесят процентов.
Юный инженер (с азартом вскакивает, доброжелательно). Ваша честь, я…
Старик. Подождите, пока не начнется перекрестный допрос.
Юный инженер. Слушаюсь, сэр. Простите, сэр.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
