Пятнистый Демон прилегла. Не просто прилегла, а очень расчётливо. Слабый вечерний ветерок дул как раз ей в спину и дальше, прямо на мамонтёнка. Густое облако её сытого запаха окутало детёныша и работало вместо неё. Детёныш не мог развернуться, не мог увидеть, но плотный запах сзади приводил его в ужас. Вот-вот хрупкое сердце не выдержит, лопнет от страха. Гиена знала, что вполне может лопнуть, бывало такое, и даже не раз. Некуда было ей торопиться. Оставалось ждать.
Однако её подвёл жалостливый ветер. Сначала совсем перестал дуть, а потом сменил направление и задул по-другому, вдоль линии кустов, между гиеной и её жертвой.
Она недовольно понюхала ветер, чтобы понять, что с тем случилось, почему тот противится и не хочет дружить с гиеной. Оказалось, что ветер стал другим. Осенним. Ветер обещал к утру сильный дождь. Но до утра гиена успеет расправиться с маленьким мамонтом, она не сомневалась. Наевшись, вернётся к логову и встретит осенний дождь сытой, в тёплой норе.
Пятнистый Демон нехотя поднялась. По-любому ей надо было лезть в кусты, но делать этого не хотелось. Не настолько сильно хотелось, чтобы связываться с колючками. Решение пришло другое. Она подала голос, протяжно хихикающе завыла, что видит добычу. Чуть было успокоившийся мамонтёнок снова забился от ужаса, кусты ещё сильней затрещали – дело скоро будет завершено, у гиены не было причин беспокоиться. Она снова легла.
Совсем рядом подала голоса свита. Призыв вожака и визги детёныша завлекли подкрепление. Пятнистый Демон ничуть не расстроилась, её законный хоботок всё равно никто не посмеет оспорить, она даже позволит подмоге выволочь добычу из кустов, к чему ей, сытой, царапаться. Гиена поднялась на лапы, царственно задрала метёлку хвоста и спокойно дожидалась своих.
Но внезапно прекрасный план рухнул. Голодные завывания спешащих помощниц сменились пронзительным стоном. Кусты затрещали так сильно, словно по ним пронёсся ураган. Одна из гиен предсмертно хрипела, две другие ужасно визжали.
На них напал взрослый мамонт.
****
К утру начался дождь. Чёрное небо не собиралось светлеть, ветер завыл не хуже полчища гиен, гнул деревья, срывая охапками листья, ломал ветки кустов и вырывал с корнем засохшие травы.
Люди загодя, ещё с вечера, соорудили прочные навесы для себя и для заготовляемого мяса, и теперь сбились плотными кучками под защитой мамонтовых шкур, пережидая непогоду.
Чёрная Ива, умыв струями дождя лицо, из потайного кармана на своём коротком платье достала маленькую пудреницу из черепахового панциря. В её руке маленький лоскуток кожи, она опускает его в пудреницу, а затем подносит к шее и втирает в неё при помощи лоскутка порошок из ароматных семян трав вперемешку с жиром медведицы. Приятный запах привлекает внимание окружающих, женщины разом лезут по своим загашникам, а мужчины заводят серьёзную речь о ближайших охотничьих планах. Совсем скоро они выступают в поход. В трёх переходах вверх по реке в неё впадает мелкий приток, в который заходят таймени. Лучшего места для ловли и битья рыбы трудно сыскать, медведи пускай потеснятся.
Режущему Бивню по такому случаю нужно сделать новую острогу. Но вылезать под дождь он, конечно, не станет. Дела подождут.
Гудящий Рог задудел Песню Дождя. Теперь две песни дождя. Сверху стук крупных капель по шкурам, свист ветра – и переливы дуды. Крепкий Дуб мастерит гусли. По всей длине рябинового бруска заранее продолбил отверстие, посередине сделал углубление. А на конце бруска вбил пять колышков. Теперь к каждому колышку поочерёдно привязывает по жиле. Все жилы проходят над углублением и закрепляются на другом конце деревяшки. Несколько девушек придирчиво следят за работой мастера. Ведь опробовать инструмент он, наверняка, доверит одной из них.
Медвежий Коготь растирает в каменной ступке ядовитые корешки. Готовит подарок Пятнистому Демону. Двое подростков внимательно наблюдают за его действиями.
Зелёная Саранча, молодая мать, кормит грудью своего малыша, баюкает, рассказывая сказку о гиене. Режущий Бивень вдруг замечает, что давно уже прислушивается к ласковым словам молодой женщины.
«Одна бабушка не могла ходить и лежала в чуме. Её сыновья ушли на охоту и не опустили полог, чтобы солнце погрело кости их старой матери. Перед входом в чум горел костёр, но к вечеру огонь погас. Сыновья задержались на охоте, потому ночью бабушка осталась одна в открытом чуме, и гиена её унюхала. Она вошла в чум, ведь костёр погас, и схватила бабушку. Пятнистая потащила её к своему логову. Но умная бабушка сдёрнула одежду и набросила на морду гиене, чтобы та ослепла. Мерзавка врезалась головой в большой камень и сдохла. А бабушка из её мяса поджарила себе ужин».
Зелёная Саранча умолкла. Младенец уснул на её груди, не выпуская соска изо рта. Никакой шум его не разбудит, когда у матери хорошее молоко. А Режущий Бивень думает теперь о гиенах. И о других зверях тоже. У кого из них научились люди своим разнузданным оргиям?
Ясно, что не у гиен. И не у волков, у которых никто, кроме вождя, не смеет и глянуть на вождиху. Только вождь и вождиха выводят потомство, а все прочие волки им помогают. И у львов один лев является мужем всех львиц его стаи, никаких оргий у львов не бывает. У лошадей у каждого жеребца свои жёны, он их защищает и не уступит без боя, как и олень или зубр. Даже прекрасный белый лебедь может заклевать другого лебедя за свою жену. Но тогда кто из зверей устраивает оргии? Может быть, разве что шустрые кролики? «Тьфу!» – Режущий Бивень только сплёвывает перед собой, ведь даже у кроликов, о которых охотнику и думать постыдно, даже у короткоухих не бывает никаких оргий. Лишь у людей.
Но что толку попусту думать! Режущему Бивню нечем заняться. Другие охотники оживлённо беседуют, а ему вовсе не хочется рассуждать о путине, после которой как раз и справляют нелепые оргии. Ему надоело обходить слово «таймень», говорить «красные братья» или «медвежья пожива», чтобы не выдать злым духам охотничьих планов. Под соседним навесом совсем другие разговоры, и Режущий Бивень переходит туда. Чёрная Ива даже не глянула ему вслед. Занята своей пудрой.
Режущий Бивень вдруг вспомнил о фигурке, которую оставил в лесу. Собирался ведь проведать, да не проведал, забыл. А теперь вот ему интересно, почему же шаман ни разу не спросил про ту фигурку. Неужто не догадывается? Велел ведь бросить в огонь. Похоже, и впрямь не догадывается, что охотник не сделал, как тот велел. Не всё, значит, знает шаман. Отнюдь не всё. И про то, что «духам нравятся оргии» тоже мог сказать просто так. Темнит Еохор. Сильно темнит. Про сны что-то там говорил, про Простирающего Десницу. Да, снился Режущему Бивню какой-то предок. Ну и что? Что от этого изменилось? Ничего ведь не изменилось. Ничего.
