Алекс раздраженно набрал номер друга.
— Да, — ответил тот недовольно. Дышал тяжело и ругался вполголоса на блакорийском. Алекс с удовольствием послушал сочные и лающие ругательства, состоящие будто из одних согласных, и расхохотался. Сердиться на Мартина было невозможно в принципе.
— Чем занят? — поинтересовался он.
— Да, ….! …. и …! — снова очень грубо высказался фон Съедентент. — Очищаю покои местной красотки от паутины сглаза. Соперница подбросила. Купила где-то кустарное проклятие, пронесла. Я уже за…ался ставить на дворец щиты от всего на свете. Теперь эта гадость разрослась, чищу. Заглядываю под тумбы и кровати, ползаю тут на карачках. Хотя спалить бы тут все к чертовой матери. А за дверью стоят взволнованные дамы, готовые меня отблагодарить. Еще и от них спасаться.
— Ну и гадюшник у тебя там, — добродушно заметил Алекс.
— Угу, — уныло ответил барон. — Зато я буду наследным лендграфом. Буду иметь землю прямо рядом с нашим имением, заведу холопов и крепких, грудастых деревенских баб. И уйду на покой.
— Это тебе надо было лет на двести раньше родиться, — хмыкнул Свидерский. — Для холопов-то.
— Помечтать-то дай, — буркнул Март. — Ты, кстати, чего звонишь? Только поиздеваться, пока сидишь в своем чистеньком кабинете и властвуешь над душами тысяч юных дарований?
— Да, кстати, — вспомнил Свидерский. — Ты кого мне там предсказал, Март?
— А что? — язвительно и «непонимающе» спросил блакориец. — Экстерьером не вышла? Так там все в порядке, руки так и тянутся.
— Я тебе голову откручу, — спокойно сказал Алекс, — за такие шуточки. Подпускать вероятную угрозу близко? Я еще с ума не сошел. Кто тебя надоумил?
— Да ладно, — уже серьезно произнес Мартин. — Ты какой-то чересчур подозрительный, дружище. Девочка хорошая, скромная. Не смотри, что Темная. Там все прозрачно, плюс легализована она, ходит в храм. А мне намекнули, что помощь ей ой как нужна. Марина намекнула.
Ну конечно, ради своих баб Мартин и черта в друзья возьмет.
— У меня не благотворительный фонд, — отрезал ректор. — Все, пока, потом поговорим.
Он еще поработал, сходил на встречу с деканами — но в голове все крутилось бледное лицо и злой, и одновременно потерянный взгляд. Алекс знал это свое состояние — он терпеть не мог быть неправым. Поэтому нужно было разобраться до конца и успокоиться. Поэтому, вернувшись с совещания, он набрал номер начальника разведуправления.
— Тандаджи, слушаю, — раздался в трубке суховатый голос тидусса.
— Это Свидерский, — представился ректор. — Полковник. Мне нужна информация о герцогине Катерине Симоновой. Вы можете мне дать ее?
— Не привлекалась, не состояла, — с легкой язвинкой ответил Майло.
— Подробнее, господин полковник, — терпеливо попросил Александр Данилович.
— Она подруга ее высочества Марины Рудлог, поэтому на ваше счастье мы имеем достаточно информации, — спокойно сказал тидусс. — Рано вышла замуж, за герцога Симонова, который ей в деды годился. Двое детей. Недавно овдовела.
— Это я знаю. Что-то еще?
Тидусс помолчал.
— Только потому, что я ваш должник, Александр Данилович. Так как леди Симонова близка с принцессой, мы провели расследование. Опросили слуг в поместье Симоново, друзей почившего герцога. Судя по всему, она жила с тираном. Он ее избивал, бил и их общих дочерей. У герцогини было несколько выкидышей. Было у нас подозрение, что госпожа Симонова не выдержала и избавилась от мужа, но вскрытие показало, что там банальная остановка сердца. Ничего плохого я не могу о ней сказать. Ах, да, злоупотребляет алкоголем. Но это неудивительно, с таким прошлым.
— Благодарю вас, Майло, — с признательностью проговорил Свидерский.
— Рад был помочь, — ледяным тоном ответил тидусс и положил трубку.
Алекс не был склонен к сантиментам. Но несправедливости не терпел — особенно в своем исполнении. Поэтому все-таки вышел из кабинета, поглядел на Неуживчивую, старательно печатающую его распоряжения и спросил:
— Наталья Максимовна, а сколько вы у нас не были в отпуске?
— Тринадцать лет, — немедленно ответила секретарь.
— А хотите? — поинтересовался он.
— Все равно ведь не отпустите, — с укоризной сказала помощница.
— Отчего же, — задумчиво произнес Свидерский. — Могу на полгода дать вам волю. С сохранением заработной платы. Но с условием, что если понадобитесь — вернетесь.
Неуживчивая пожевала губами.
— С чего такая щедрость, господин ректор?
— Нашел вам замену, Наталья Максимовна, — легко ответил он.
Секретарь фыркнула.
— Это недавняя посетительница, что ли? Вы, если позволите, всегда были падки на красивые мордашки, Александр Данилыч.
— Что есть, то есть, — согласился он покаянно и весело. — Что думаете?
— Да у вас тут будут целый день крутиться студенты, — пробурчала Неуживчивая. — Думаете, справится? Она хоть знает, как пользоваться клавиатурой? И имеет представление о вашей милой привычке звонить вечерами и надиктовывать приказы?
— То есть не хотите в отпуск? — уточнил он коварно.
— Нет уж, — сурово сказала Неуживчивая. — Я вас знаю, надо хвататься, пока предлагаете. А то потом еще тринадцать лет каторги. Пусть приходит, все покажу. Но намучаетесь вы с ней, Александр Данилыч. И мне потом бардак разгребать.
— Я в вас верю, Наталья Максимовна, — с толикой лести ответил Алекс. — Вы разгребете что угодно.
К Симоновой он поехал после окончания рабочего дня. Дом у нее был прелестным, очень женским, простым — с чудными занавесками, растениями на окнах и росписью по фундаменту. А вот сад был неухоженным, засыпанным снегом — но в нем активно работал лопатой садовник. Несколько окон в доме светились.
— Госпожа не принимает, — сурово сообщил дворецкий, открывший дверь. — Она занята.
— Гости? — осведомился ректор.
— Нет, — сказал дворецкий. — Извините, милорд.
— Ничего, — вежливо сказал Алекс. Подождал, пока мужчина закроет дверь, открыл Зеркало, настроился на Симонову и заглянул через портал.
Герцогиня сидела в кресле в том же платье, в котором была у него. Видимо, в гостиной. Играла какая-то старая музыка, а она рыдала, и, видимо, уже давно. И пила. Рядом, на маленьком столике, стояли пузатые бутылки, в пальцах ее дымилась сигарета, вставленная в мундштук.
Зрелище было тягостное.
Свидерский выругался и шагнул в комнату через Зеркало. Кажется, она даже не удивилась, увидев его. Подняла мутный взгляд, отсалютовала бокалом, затянулась и запила дым алкоголем. Сейчас, с потеками туши — и аккуратно держащейся алой помадой — она выглядела жутко несчастной. И все равно красивой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
