Глава 10
ВОПЛОЩЕНИЕ
Это была победа. Со всеми вытекающими последствиями…
Остановить добивание раненых, снятие скальпов и отрубание голов Семен даже не пытался: ясно, что никто не обратит на приказ внимания, а если и обратит, то не поймет – люди сейчас невменяемы. Чтобы самому хоть немного успокоиться, он стал считать: «Трое женщин убиты, хьюгги… пятеро. А этих? Десять… тринадцать… пятнадцать, шестнадцать…»
Он не закончил: главная воительница Сухая Ветка вдруг бросила нож, бросила окровавленный пучок чужих волос, опустилась на колени и завыла. Уцелевшие члены ее команды… Нет, утешать ее они не стали – они к ней присоединились на разные голоса. Одна другой громче.
«Это надо просто пережить, – сказал Семен сам себе. – Через полчаса или через час все устаканится, можно будет перевязать раненых и… сматываться отсюда. А до тех пор чем заняться? Посмотреть, что у местных в шатрах? Никто ведь этого не сделает – эпоха грабежей еще не наступила. Здесь и сейчас к чужому никто не прикоснется – чтоб не подцепить мистическую скверну». Он занялся осмотром жилищ и вскоре убедился, что на трофеи рассчитывать не приходится: «Спальные и кухонные принадлежности, лошадиная упряжь, кое-где недоделанное оружие. Встречаются костяные фигурки животных и мелкие предметы из кости и дерева непонятного назначения. Брать тут нечего и незачем. А это что?»
На дальнем краю стойбища располагалась низкая широкая палатка, крытая хорошо выделанной кожей и разрисованная странными красно-черными узорами. Линии скрещивались, переплетались, как бы образуя контуры животных, только ни одно из них внятно не читалось. «Походное святилище, что ли? Обитель духов?» – усмехнулся Семен и поинтересовался вслух:
– Есть кто живой?
Ответ (точнее, его отсутствие) следовало бы трактовать как отрицательный, однако Семен усомнился: откидывающаяся на входе часть покрышки была прикрыта аккуратно и, похоже, закреплена изнутри. «Ну что ж, тогда будем действовать по законам военного времени!»
Двумя взмахами пальмы он вспорол кожу крест-накрест, откинул лезвием края и заглянул внутрь. Как раз напротив дыры на застланном шкурами полу сидел человек: ноги скрещены по-турецки, руки лежат ладонями вниз на бедрах, спина прямая, голова поднята, глаза… «Нет, глаза не закрыты, а опущены вниз – мужик как бы смотрит на собственные ноги в замшевых штанах. И при этом не двигается. Кисти рук довольно изящные – на лапы воина непохожие. Лицо морщинистое с жидкой белесой бо-роденкой, но на старца, пожалуй, не тянет. Одежка из замши, вся в узорах и к тому же увешана какими-то хреновинами и фигульками. Надо полагать, что это амулеты и обереги. Дело, конечно, хорошее, но зачем же столько?!»
– Так, – сказал Семен по-русски, – первобытный йог или маг, значит. Люди тут режутся, воюют, а он, понимаешь, посиживает!
– И ты садись.
Никакого движения или звука, но ответ явно был – что-то похожее на «мыслефразу», как это бывает при общении с животными. «Становится все интересней и интересней, – признал Семен. – Мужик довольно хилый, и голыми руками со мной, пожалуй, не справится. Наверное, он колдун вроде меня, так что особой опасности не представляет. Поболтать с ним, что ли? Ничего страшного, наверное, не случиться, зато, может быть, ихний язык освою. Что положено говорить в приличном обществе в подобных случаях?»
– Чо, мужик: знакомиться будем или сразу тебя мочкануть?
Движения век вроде бы и не было, но теперь на Семена смотрели узкие прорези глаз. Он тоже сощурился, вглядываясь в эти щели, и вдруг обнаружил, что находится в состоянии ментального контакта. Причем инициатива исходит не от него. Однако…
Рука человека шевельнулась и медленно пошла вверх. Оказалось, что к среднему пальцу на ремешке подвешена маленькая костяная фигурка, изображающая непонятно что. Раскрытая ладонь застыла на уровне лица, а фигурка на фоне ладони продолжала раскачиваться, словно сама по себе. «Это как же у него получается?» – заинтересовался Семен и стал всматриваться, пытаясь различить движение пальца незнакомца. Различить не смог, зато почувствовал, что именно это ему по-настоящему интересно, именно это для него важно, а не какая-то там война, неандертальцы и лоурины, потому что их нет в этом единственно настоящем, бескрайне-туманном мире, где страдают в поисках воссоединения Адда, Укитса и Иму…
«А вот не выйдет, – успел спохватиться Семен и мысленно усмехнулся: – Знаем мы эти штучки!»
И в туманном, размытом мифическом мире, с которым он чуть слился, появился вполне конкретный зверь – серый волк. Этот волк осмотрелся, принюхался, да и кинулся в погоню за ближайшим призраком. А потом и за дальним. Нет, он не пожирал их одного за другим, а как бы втягивал, воплощал их в себя, лишая собственного бытия. Он, значит, их лишал, а они прорезывались обратно, высвечивались вновь. Продолжалось это целую вечность – мнимую, конечно.
Все кончилось резко – словно и не было. Тыльной стороной ладони незнакомец вытер пот со лба.
– Твои духи сильны, – устало признал он.
– Не жалуюсь, – усмехнулся Семен. – Имя?
– Ващуг.
– Колдун, небось? – устало зевнул Семен.
– Говорящий с духами.
– Ясное дело… Только что-то они плохо помогали твоим людям.
– Как сказать, как сказать… – осклабилось в улыбке морщинистое лицо.
– Это ты на что намекаешь? – вяло удивился Семен.
– Воины моей семьи остались среди живых, а сыновья Ненчича ушли.
– Надо же, как интересно! – попытался изобразить любопытство победитель. – И кто же он – этот Ненчич?
– Глава клана имазров.
«Знакомая ситуация,– ухмыльнулся Семен.– Каждый говорит по-своему, но собеседника понимает. Его "лингва" от лоуринской отличается, пожалуй, не сильнее, чем украинский язык от русского. По-видимому, происходят они из одного корня и разошлись недавно – меньше тысячи лет назад. Надо попробовать сохранить ее в памяти после контакта – это же не другой язык, а как бы искаженный прежний. Только вот грузит он меня мистической чушью напрасно: в миропонимание лоуринов пришлось врубаться потом и кровью, а у этих система не хуже, но другая. Так что же, все начинать с начала?! Да пошел он куда подальше!!!»
Для «внутреннего» перевода последних фраз колдуна Семен использовал термины «семья» и «клан», хотя они были не очень подходящими. Ему было не до лингвистических тонкостей: смысл в том, что эти общности отличаются от «рода» и «племени» у лоуринов. А еще он отчетливо ощутил волну тяжелой застарелой ненависти, которая плеснула при произнесении имени главы клана.
– А почему бы этим самым имазрам, вместе с их главой, не убраться туда, откуда они пришли? – поинтересовался Семен. – Это – земля нашей охоты, и на ней мы вас уничтожим.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
