— Чего им скрытничать, небось понимают, что война проиграна, лживые россказни не спасут. — Леонов посасывал трубку, выпуская густые клубы дыма.
— В отделе с ними займутся без спешки. Обо всем, что знают, расспросят. И проверить их показания нетрудно — сопоставим со сведениями, что у нас накопились.
— А что в сумках? — спросил Баринов.
— Я заглянул в них, в портфели и в мешки… Много интересного: личные документы, путевки, письма, описи имущества, газеты, даже чей-то дневник есть.
— Я все сокрушаюсь, что не успели к первым машинам, поживились бы основательнее. — Никандров пытался предположить, что могло остаться в проскочившей части колонны.
— Там будто бы ехал офицер, — со слов пленных пояснил Сутягин. — У него могли быть все сопроводительные материалы.
— Да и у шоферов, и в машинах наскребли бы добавку. — Никандров сожалел о недоставшейся прибыли.
— Что теперь горевать. Окажись мы на берегу на полчаса раньше, вся колонна была бы в наших руках. — Анатолий Баринов не видел вины ни в себе, ни в подчиненных.
— Когда бежали к дороге да увидели машины, мне казалось, кишки ртом вылезут. Ноги вязли в снегу, по спине седьмой пот, даже живот взмок. — Валерий Коротких впервые испытывал такую нагрузку. — Задыхаюсь, как жадный, воздух ртом глотаю. Думал, не добегу, да мысль мелькнула в голове: первый поход, опозорюсь, отчислят. И еще поднажал.
— Никто не отстал, все прибежали вместе. — Леонов пытался вспомнить гонку по снегу и не мог соединить воедино эпизоды: все смешалось, ничего не разглядел под ногами, только светлячки фар да бегущие по сторонам разведчики.
— Быстро мы с ними управились. Думаю, ну сейчас мы вам врежем. Сжался весь, гранату держу, автомат щупаю… Про все забыл, не упустить бы, — вступил в разговор Никандров.
— Удачно обошлось, у наших ни царапины. Будь немцев побольше в кабинах да засеки они нас пораньше, могли бы пострелять. — Анатолий Баринов был доволен, что никто из его товарищей не пострадал.
— Взбудоражили фрицев, теперь остерегаться на дороге будут, охрану начнут выставлять. — Никандров прикидывал, что предпримут немцы после этого набега.
— А мы пока не будем сюда ходить, пусть успокоятся. — Сутягин подумывал, куда отряду высадиться следующий раз.
— Во внутренний Варангер теперь соваться нельзя. Немцы будут настороже. Походим какое-то время к северному берегу. А когда утихнет — снова сюда пойдем.
— По тому побережью дорог нет. Дозоры ходят только морем, на берег высаживаются не часто. Будем искать поселочки с небольшими гарнизонами, — пояснил Сутягин.
— Это сложнее. Они по десять человек не держат. Два-три взвода или рота. — Леонов заглядывал в сводки отдела с описанием вражеских гарнизонов.
— На такую ораву и нам наваливаться трудно. Только на спящих, ночью, — размышлял Никандров.
— Если морской дозор на подходе и патруль на берегу не засекут, управимся. — Леонов был более уверен.
— Как бы то ни было, а ходить туда придется. Надо изучать условия для высадки десантов, готовить наших людей. А здесь пока на время затихнем. — Сутягин пошел к выходу из кубрика.
Приближались к Малому Эккерею.
Путь занял менее получаса. С тринадцатого катера спустили шлюпку, в нее сел Аксель Богданов, прихватив с собой пистолет, две гранаты и рюкзак с продуктами. Через час он вернулся и доложил, что дом их пуст, по всему видно, что жилье семья покинула не по своей охоте. С собой взяли только самое необходимое. Оккупанты, видимо, узнали, что тут побывали русские, что с ними ушел Аксель, и потому отселили семью с острова, посадив ее под наблюдение.
Аксель с разведчиками отправился на Рыбачий, чтобы влиться в норвежскую группу отряда, а его родные остались в Яр-фьорде ожидать часа освобождения от оккупантов.
В кубрике другого катера подобралась, будто по уговору, задорная компания.
— Алеша, как же ты один пошел на шлюпке с пленными? — Барышев недоумевал от оплошности Каштанова, не только севшего с двумя пленными в шлюпку, но еще и ухватившегося за весла.
— А что? — бесхитростно вопрошал Каштанов.
— Качни они шлюпку посильнее, и ты был бы за бортом.
— Куда они денутся, по воде не убегут, а за нами шли вы.
— А все-таки немцы могли сковырнуть тебя в воду…
— Они были в таком трансе… Им бы выжить, а не бежать, может, благодарили судьбу, что не прикончили, как напарников.
— Алеха прав, у них наверняка мозги отшибло. — Сергей Воронин тоже считал, что пленным ничего иного и не оставалось.
— А все же надежнее было бы сесть вдвоем да одному немцу весла в руки сунуть. А ты — сам греб. — Барышев предостерегал на будущее от таких погрешностей.
— Мне некогда было соображать. Вы еще отходили от машин, а я их уже пригнал к берегу, втолкнул в шлюпку. Они и не ершились, сидели тихо.
— Тебе повезло, не бодливые оказались немцы, послушные, — улыбнулся Сергей Воронин.
Сергей по сравнению с Каштановым в отряде новичок, пришел на год позже. Еще в финскую кампанию на подводной лодке Героя Советского Союза Трипольского, на Балтике получил орден Красной Звезды. В войну лодка перешла на Северный флот. Сходил в несколько походов, видел, как высаживали разведчиков, и сам упросил командование отпустить в разведку. По характеру не говорлив, больше слушает. Но задорной компании не чурается, изредка может рассказать какую-нибудь морскую или житейскую байку. Привык к флотской аккуратности, одет всегда будто с иголочки.
Разговор о высадке иссяк.
Глава двадцатая
Из отрядного дома в Полярном незаметно исчезли трое разведчиков — Володя Ляндэ, Толя Игнатьев и Миша Костин. За годы войны так бывало не раз, когда ребята уходили на длительное задание. Дошла очередь и до этой тройки осесть на далеком норвежском берегу, нести там тяжелую вахту.
В разведке они не новички, у каждого за плечами по два года войны, множество боев и походов. И наградами не однажды отмечены.
Подошло время отправки за море, а вылет со дня на день откладывался, ждали подходящую погоду.
В народе февраль исстари называют: кривые дороги. На севере, на кольских безлесностях, по долинам между сопок, по болотам, озерам да по морской шири ветру раздолье — ему есть где разгуляться. Он и вьюжит, и пуржит, и наметает непролазные сугробы в низинах. Даже сопки, которые в другое время обдувает чуть не до облысения, февральские вьюги одевают в белоснежные колпаки. Этот буранный, наносный снег не в один метр толщиной местами потом лежит все лето и не тает.
Вторую неделю разведчики сидели на мурманской квартире взаперти, их навещали только капитан 3-го ранга Троицкий да младший лейтенант Головин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
