— Что?
— Скажи, что ты не убивал Матвея.
— Что ты несешь?
Я пошла в комнату, взяла портфель с фотографиями, опять споткнулась о таз, сморщилась от злости и кинула портфель Пашке. Он опустил голову и тихо спросил:
— Откуда это у тебя?
— Нашла под твоей кроватью. Здесь все, кого ты убил. Среди этих фотографий была фотография Матвея…
Маринка открыла рот и с ужасом схватилась за щеки.
— Скажи, это ты убил Матвея?
— Я не знал…
— Что? Ты все-таки признаешься в том, что убил моего мужа.
Пашка побледнел:
— Я не знал, что это твой Матвей. Для меня это был обычный заказ, понимаешь?! Я даже не имею понятия, кто его заказал. Все происходило через посредника. Посредник дал мне этот конверт и аванс. Заказ был нелегкий, и я тщательно к нему готовился. Я даже не знал, кого убиваю. Директора банка, крутого или депутата. Мне без разницы. Я получил заказ и его выполнил. Убил его так же, как и других, пойми. Я не знал тебя, не знал твоего мужа, я выполнял свою работу. И только в тот момент, когда мы подъехали к твоему особняку, я понял, что натворил. Мне надо было рассказать тебе все сразу, но я не мог. Я боялся потерять тебя. Ты — единственное, что осталось у меня в этой жизни, ради тебя я живу, дышу…
Я почувствовала страшную головную боль и нарастающий гул в ушах. Мне стало плохо.
— Жанна, может быть, врача? — испугался Пашка и бросился ко мне.
— Не смей подходить!
Пашка остановился на полпути. Маринка села на стул и заплакала:
— Жанка, успокойся. Пашка и в самом деле ничего не знал. Он же тогда был с тобой незнаком…
— Заткнись! — зло прошипела я.
Маринка умолкла.
— Пашенька, ну хотя бы соври, что ты его не убивал… Может быть, у меня получится как-то жить с этим дальше… Я постараюсь. Соври…
— Я могу врать кому угодно, но только не тебе.
— Что же ты натворил, Пашенька. Ведь я так сильно тебя люблю. Что ты наделал…
Пашкины плечи дрожали, а глаза были полны обиды и горечи. Я подошла к нему и едва слышно прошептала:
— Я люблю тебя, Пашенька, я так сильно тебя люблю. У меня не получится с этим жить. Я слишком хорошо себя знаю, я не смогу, как бы ни старалась… Ты только знай, что я всегда буду тебя любить… Ты только знай.
Пашка прижал меня к себе и стая жадно целовать. Я погладила Пашку по спине, чуть ниже нащупала кобуру и быстрым движением достала пистолет. Он даже не попытался перехватить мою руку. Смахивая слезы, Пашка смотрел мне в глаза.
— Положи пистолет, — как сквозь вату, услышала я его голос.
— Нет, Пашенька, не положу. — Я отошла на два шага, сняла предохранитель и направила пистолет на Пашку.
— Жанна, не надо… — Пашка стоял не шевелясь.
— Жанночка, миленькая, опомнись!? — завизжала Маринка.
— Я хорошо помню тот вечер. Я укладывала ребенка в постель. Случайно посмотрев в окно, я увидела, как к особняку подъехала машина. Мой муж попрощался с водителем и охранником. Раздались какие-то странные хлопки. Затем — крики и стоны. В тот момент я еще не поняла, что это стрельба. Потом все повторилось. В домашнем халатике я выскочила на улицу. Самый дорогой для меня человек, отец моего ребенка, безжизненно лежал в луже крови. Я упала рядом с ним. В тот момент мне хотелось, чтобы жил он, а я, предавшая свою семью, лучше была бы мертва… Ты убил его, Пашенька. В тот вечер ты убил Матвея… Ты убийца. Ты приносишь горе и беду в чужие семьи. Я ненавижу тебя, Пашенька, ненавижу…
— Жанна, я не знал… Клянусь тебе… — рыдал Пашка. — Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, но еще больше ненавижу.
Перепуганная Маринка выскочила на балкон и стала звать на помощь. В тот момент я ничего не видела и не слышала. Ненависть взяла верх над всеми другими чувствами. Передо мной был враг. Я держала пистолет, смахивая слезы. Меня трясло. Пашка, чутко уловив мое состояние, стал отступать к балкону.
— Жанночка, отдай мне пистолет… — шептал он.
Но я по-прежнему целилась в него — ведь он был мишенью, в которую так легко попасть. Пашка облокотился на балконные перила и испуганно смотрел на меня. Я услышала чьи-то крики, доносившиеся с соседнего балкона, затем настойчивые звонки в дверь. Мой палец нажал на спуск, и я поняла, что попала в десятку. Пашка как-то странно улыбнулся, перевалился через перила и исчез.
Я выронила пистолет, подошла к перилам и посмотрела вниз. На земле лежало безжизненное тело любимого и бесконечно родного для меня человека.
— Пашка! Пашечка! — завыла я что было сил и бросилась к входной двери.
Я подбежала к Пашке, опустилась рядом с ним и положила его голову к себе на колени. В Пашкиной голове образовалась маленькая, идеально ровная дырочка, из которой ручейком текла неправдоподобно алая кровь. Вокруг меня собралась небольшая кучка людей, увеличивалась она с каждой минутой. В толпе кто-то громко и безутешно плакал. Я подняла глаза и увидела Любку. Поцеловав Пашку в лоб, я стала гладить его волосы, проводила по мягким и все еще теплым губам.
— Все хорошо, Пашенька. Все будет хорошо… Я люблю тебя, Пашенька. Прости меня, но я так сильно тебя люблю. Я же просила тебя соврать, Пашенька… Ну почему ты не захотел?! Соврал бы, и я бы попробовала с этим жить. Может быть, у меня и получилось. Что ты натворил, Пашенька, что ты натворил…
Раздался вой сирены. Кто-то кричал, кто-то показывал на меня пальцем.
Толпа стала раздвигаться, и я увидела людей в форме. В голове молнией пронеслась мысль: они хотят разлучить меня с Пашкой… Я прижала Пашку к себе и испуганно посмотрела на милиционеров. По Пашкиным губам мелькнула тень, и мне показалось, что он вот-вот улыбнется. И тогда я наконец очнусь от этого страшного сна, и Пашка поцелует меня горячо и страстно..
Меня схватили за шиворот и попытались поднять с земли, хотели надеть наручники, но я так крепко держалась за Пашку, что ничего не получалось. Меня волоком потащили к машине. Я по-прежнему не отпускала Пашку и тащила его за собой. Последовало несколько сильных ударов, и мои руки непроизвольно разжались. Через пять минут я уже сидела в машине с зарешеченными окнами. Пашка лежал в луже крови. Я почувствовала, что машина, в которой находилась я, тронулась с места и стала быстро набирать скорость. Тогда я в последний раз посмотрела на Пашку и прошептала:
— Ну почему ты не соврал мне, Пашенька? Почему?..
Глава 14
Очнувшись, я не сразу поняла, что произошло. Полезла в карман и достала фотографию Матвея. В камере, куда меня посадили, было сыро, холодно и пахло какой-то тухлятиной. Повертев фотографию в руках, я сунула ее обратно и стала вспоминать вчерашнее (недельной давности? — я потеряла счет времени) событие.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
