Вывернув из пролеска, тропа спустилась со склона. У его подножия дорога вывела нас на ровное место. Большая, специально расчищенная площадка заканчивалась крутым обрывом. Ближе к нему, чем к центру этой каменной ладони, были возведены четыре каменных столба. На них установили паланкин Мудрейшей. Туда полууложили-полуусадили закутанное в белоснежное покрывало тело. Задернутые полупрозрачные занавеси колыхались, создавая обманчивое впечатление, что внутри сидит живой человек.
Около столбов была навалена огромная куча дров, судя по запаху еще и чем-то политая – для горючести. Вокруг будущего погребального костра неподвижно, с обнаженными мечами стояли шесть женщин – точно вершины симметричной гексаграммы. К столбам был оставлен узкий проход: мне сразу стало ясно для чего. На них многозначительно висели кандалы. Но пока меня всего лишь поставили на колени между двумя конвоиршами. Стоять так было бесовски неудобно, но все же лучше, чем висеть на столбах, закованной в кандалы.
Площадка едва вместила всех желающих проститься с Мудрейшей. От обилия одинаковых «белоплаточных» голов рябило в глазах. Шесть дочерей ближнего круга, хранившие в эту ночь покой Матери, отмерли, сошли со своих мест и выстроились в линию лицом к солнцу.
Мерчулла вспрыгнула на сооруженный перед кострищем помост. Парадное облачение на ее маленькой коренастой фигурке, без всякого намека на женственность, смотрелось до смешного нелепо. К тому же расшитый экзотическими птицами алый шелк совершенно не вязался с грубыми солдатскими сапогами. Видимо, цвета Мудрейшей был призваны показать собравшимся, кто тут главный претендент на освободившуюся должность.
Машэтра выглядела куда более уместно в своем темно-синем наряде. Она величественно и неторопливо взошла на помост и встала чуть позади соперницы. За ней последовали и остальные дочери ближнего круга, двое из которых несли тяжелый сундучок, а двое других – треногу-подставку для него.
– Возлюбленные дети Богини! – зычно начала Старшая сестра Мерчулла, не дожидаясь, пока сестры закончат установку ларца. – Великая утрата постигла Неран! Горе и печаль вступили на наш берег посредством подлой чейни.
Указующий перст ткнулся в мою сторону, ведя за собой взгляды присутствующих. Я поймала на себе один из них. Он принадлежал девочке, что вместе с двумя другими юными неранками нашла нас с Эоной на берегу. Глаза Мирты расширились, встретившись с моими. Но очень быстро ее взор тоже стал пустым и чужим.
– Мы оказались слишком беззаботны и доверчивы, не услышали поступь беды. И вот он, результат нашей беспечности.
Перст сместился по направлению к столбам. Скорбящие послушно посмотрели на замотанное в покрывало тело. Пухленькая девочка лет восьми начала было плакать, но ее одернула старшая подруга. Толпа продолжала хранить скорбное молчание. В отличие от Мерчуллы.
– Наша Мать, наша Мудрейшая Мать… Она была коварно убита позапрошлой ночью. Обессиленная противостоянием с коварными тиланцами, она не смогла призвать всю мощь Богини, дабы отразить смертельный удар меча. Тем паче меча с душой…
– Лия, – шепнули мне прямо в ухо, отвлекая от происходящего на помосте.
От неожиданности я дернулась, узнавая говорившего, и громко выдохнула:
– Дэрриш!
Охранницы с подозрением покосились в мою сторону.
– Тише! – Шепот стал рассерженным. – Ты нас выдашь.
Я повесила голову, делая вид, что сломлена волной обвинений Старшей сестры.
– Неужели Эсту удалось?!
– Нет. – Вздох сожаления.
– Тогда как я могу тебя слышать?
– Иланы.
– Но стена…
Небольшая заминка.
– Больше не помеха.
– Это значит, что…
– Я здесь, неподалеку.
У меня потемнело в глазах.
Недоумок! А еще Император! Что исправит его присутствие здесь? А на моей совести будет еще одна смерть. И какая! Представляю, как меня сейчас костерят Эст и Аксий, если, конечно, еще не передрались между собой.
– Направленные на меня мысли я прекрасно слышу, – холодно уточнил Дэрриш. – Особенно такие громкие.
Х-хмарь! Он же пытается меня спасти!
– Извини, – буркнула я. – А почему мысленно тогда не общаемся?
– Мы же с тобой не телепаты. Просто Иланы делают нас ближе.
Я фыркнула:
– Да уж, настоящая семейная близость.
Одна из охранниц ткнула меня древком копья:
– Ты чего там бормочешь?
Враждебный взгляд из-под упавшей на глаза челки.
– Молюсь. А что, нельзя?
– Единому? – спросила она уничижительно.
– А хоть бы. Вам-то какое дело? – Я намеренно дерзила. – Или если я Богиню помяну, меня сразу помилуют?
Девушка презрительно отвернулась.
– Лия, – опять позвал меня Дэрриш, – не отвлекайся. Если будешь делать, как я говорю, у нас есть шанс выжить. Невеликий, но все-таки…
Вот это уже интересно.
– Слушаю и повинуюсь.
– Лия, я серьезно.
– Как ни странно, я тоже. Говори, что нужно делать.
Дэрриш выдержал небольшую паузу, прежде чем ответить:
– Ты должна завладеть Оком Богини.
– Что?! – возопила я, позабыв про всякую конспирацию. – Да ты с ума сошел!
Стихли даже разглагольствования Мерчуллы. Все как один уставились на меня. Пришлось выкручиваться. Как в переносном, так и буквальном смыслах.
– За что ты оставил меня, Отец Единый?! – Чуть лоб себе не отбила, падая ниц. – За что послал дочери верной своей муки сии? Неужто разум помутился мой!
– Переигрываешь, – долетел иронический шепот Дэрриша.
А то сама не знаю!
Я еще разок истово ткнулась лбом в землю и затихла.
Мерчулла вернулась к речи, скорректировав ее с учетом моего представления.
– Так какого волкодлака нам понадобилось Око?
– Его необходимо уничтожить. Стена рухнет, и тогда Эст сможет хоть что-нибудь предпринять.
Гениальный план. Просто гениальный!
– Спасибо.
– Это был сарказм.
– А это была ирония.
Вдохнули-выдохнули.
– Хорошо. Как мне это провернуть?
Дэрриш явно затруднился с ответом.
– Я постараюсь устроить небольшой переполох, а ты воспользуешься моментом.
Интересно.
Я оглянулась, пытаясь определиться с тем, как и чем тут можно воспользоваться со связанными руками и ногами. Выходило, ничем.
– Может, попробуем наоборот? Я чудю, а ты вовсю пользуешься представленной возможностью. У меня богатый опыт в таких делах.
– Нет. Потерпи, я скоро.
Возмутиться категоричностью и обтекаемостью ответа мне не дали стремительно разворачивающиеся на помосте события. Мериит оттеснила в сторону вещающую про «единение в темные времена скорби» Старшую сестру.
– Пришло время оставить скорбь и причитания, Мерчулла. Богиня ждет.
Женщина с усилием открыла крышку установленного на треноге сундука. Око лежало на белой шелковой подушке. Вокруг него змеей обернулась золотая цепь. Лишенное внутреннего света, оно было непритязательно-серого цвета и походило скорее на снесенное диковинной птицей яйцо, чем на великий артефакт, дарующий власть и неувядающую молодость.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
